Наш человек Башир. Ужин в Коулуне (1/1)

– Дорогой доктор! Вы рано. – Гарак приветственно взмахнул бокалом с темной густой жидкостью.– Вы надеялись напиться без меня, Гарак? Не выйдет. К тому же это моя программа – как вас вообще сюда пустили?– Кварк знает, что я тоже приглашен. – Гарак протянул Джулиану бокал. – Ваш мартини с водкой, доктор. Поскольку здесь нет вашей очаровательной ассистентки, я взял на себя смелость приготовить напиток сам.– Взболтанный, не смешанный?– Я приложил для этого все усилия.?Пижон?, – подумал Джулиан, принимая бокал и с полуулыбкой разглядывая Гарака. Тот был в смокинге, как и вчера. Сам Джулиан выбрал простой костюм и жалел даже об этом – галстук уже мешал.– А здесь мило, – Джулиан огляделся. Интерьер отличался от привычного, но вот чем? Насколько Джулиан мог судить, это был все тот же азиатский фьюжн двадцатого века, за панорамными окнами поблескивали небоскребы, – и все же обычный шик на грани вычурности казался сглаженным. Джулиан огляделся еще раз, медленнее. Оказалось, что бордовая кожа на диванах заменилась другой, менее броского оттенка; добавились подушки из плотной гладкой ткани. Резные деревянные панели на стенах стали темнее, будто состарились. Золотые блестки рам и ваз тоже потемнели, приобрели глубокий матовый блеск. Несколько блестящих металлических линз на одной из стен отбрасывали ярких зайчиков – лунных, учитывая пейзаж за окном, но прекрасно оживляющих комнату. Интерьер стал глубже, сдержанней – пожалуй, благороднее, – но лунные зайцы явно хулиганили, отскакивая от барных бокалов и расплываясь по матовым бокам ваз. – Мне кажется, или вы поработали с интерьером, Гарак? – спросил Джулиан, улыбаясь и делая глоток мартини. Вкус тоже был мягче, чем обычно – иллюзия или Гарак разбирается еще и в земных коктейлях? – Вы же не ожидали, доктор, что я соглашусь ужинать в той вызывающей обстановке, которая запрограммирована для ваших шпионских игр? Если так, то я предпочел бы ужинать у Кварка – в его заведении больше вкуса.– Все в порядке, Гарак, – сказал Джулиан, посмеиваясь. – Мне так больше нравится.– А для вас еще есть надежда, доктор.Глотком допив мартини, Джулиан направился к бару, по пути стягивая галстук и расстегивая пуговицу на воротнике рубашки. Не то, чтобы его могли выставить из гололюкса за нарушение дресс-кода.– Вы знаете, что здесь есть балкон? – спросил он, заливая водку и мартини в шейкер к паре кубиков льда.– Балкон? В небоскребе?– Я… чуть модифицировал программу, – ответил Джулиан, наслаждаясь изумлением на лице Гарака. – Не только же вам править интерьеры. Мы на тридцать пятом этаже старого гонконгского небоскреба, под нами – залив Виктория и трущобы Коулуна с наркоманами и неудачливыми контрабандистами, а над нами – только небо и лунная ночь. Так что предлагаю выйти на балкон, – и, заметив колебания Гарака, добавил, – там тепло, и я отключил ветер.На балконе Джулиан поставил шейкер с коктейлем на высокий столбик перил и замер, подставляя лицо лунному свету. Он почти забыл, как ощущается полнолуние – но, кажется, в программе подкрутили и эти настройки. Луна казалась огромной, и широкая лунная дорожка заливала всю бухту Виктория, от Коулуна до острова Гонконг. Гарак тихо скользнул рядом.– ?Кто видит луну, тот бесчисленных звезд не заметил?, – тихо проговорил Джулиан, не глядя на Гарака.– Поэзия, доктор? Я скорее ожидал от вас увлекательного рассказа о приключениях, которыми славятся эти места. – О контрабандистах и торговцах наркотиками? Это не так интересно – я бы сказал, рутина давних эпох. А поэзия – один из моих предков был поэтом. Синх эль Башир в пятнадцатом веке.– Это его произведение?– Нет, это строчки, кажется, шестого века – хотя из тех же мест. Боюсь, я не силен в творчестве своего предка. Мне читали его стихи, когда я был ребенком, но, – Джулиан покрутил бокал, наблюдая, как плотный напиток закручивается медленной воронкой, – я тогда был совсем ребенком.– У вас грустные воспоминания о детстве?Джулиан помотал головой, на пару секунд прикрыв глаза.– Не очень.Они помолчали, разглядывая серебристую бухту внизу. Джулиан облокотился на перила.– Как вам лунная ночь на Земле, Гарак? – спросил он. – Правда, светло?– На Кардассии, доктор, три луны. Наше тройное полнолуние похоже на пасмурный вечер.– Наверное, это как земные белые ночи. Меня родители как-то брали на север… мне не понравилось. Первые два дня любопытно, потом становится скучно.– Поэтому у нас лунными называют совсем другие ночи – когда выходит только Слепая луна. В такие ночи заключаются самые важные соглашения и назначаются тайные свидания. Улыбаясь, Джулиан повернул лицо к кардассианцу; тот тоже улыбался – легко, чуть насмешливо.– Не думал, что услышу от вас такое, Гарак. Это почти романтично.– Романтика, доктор – всего лишь обозначение одного из любимых людьми настроений. Довольно переоцененных, должен сказать. Ваше здоровье.Они чокнулись бокалами. Джулиан допил вторую порцию и налил из шейкера третью.– Это же не голографический канар? – спросил он, кивая на все еще первый бокал Гарака.– Ну что вы, доктор – это вы можете баловаться электронным алкоголем. Я слежу за своим здоровьем.– Опасность голографических продуктов сильно преувеличена. – Джулиан моментально отвлекся от пейзажа, вспоминая недавнюю статью. – Об этом много спорят, но недавнее наблюдательное исследование показало…– Прошу прощения, доктор, но у вас исследования, а у меня опыт.– Вы мне не верите?– Верю. Но предпочитаю глотать не электронные импульсы…– …А молекулы спирта? При всем уважении к вашим многочисленным талантам, мистер Гарак, но вы едва ли обладаете необходимой квалификацией, чтобы оценить риск…– Для человеческой физиологии – несомненно. Но если говорить о кардассианской – думаю, здесь я дам вам фору, как говорят земляне.– Вы закончили курсы скорой помощи при Обсидиановом ордене?– На Кардассии нет скорых курсов, если вы это имели в виду – у нас всему учат основательно. И нет, я не об этом. Я долгое время общался с вашим коллегой, только кардассианцем. Он был моим научным консультантом, если хотите.– Вам был нужен медицинский консультант?– Периодически.– И вы с ним часто общались?– По сравнению с другими моими знакомыми – можно сказать неприлично часто. Какое-то время он даже проживал в моем доме. Вынужденно, разумеется – ему нужно было почувствовать родные пески под ногами после трех лет в трудовом лагере. – О. И вы его вытащили оттуда?– Напротив, доктор – я его туда отправил.Джулиан пристально посмотрел на Гарака, пытаясь понять, шутит ли тот – но не заметил ни следа насмешки. – Опять ваша особая правда, Гарак? Надеюсь, это не вы провели три года в лагере?– Что вы, на это у меня бы не хватило здоровья. Доктор Пармак гораздо выносливей меня, но из лагеря он вышел седым.– И вы… не пытались облегчить его жизнь? Зачем вообще отправлять в заключение того, кто тебе дорог?– На тот момент мы были знакомы несколько часов, доктор. И, отвечая на ваш вопрос – а зачем вы подстрелили меня вчера? Только не вздумайте оправдываться, это был один из самых правильных поступков за все наше знакомство.– Потому что вы не были готовы вести себя благоразумно? – откликнулся Джулиан почти автоматически, обдумывая информацию про ?несколько часов? – и понимая, что вопрос ?он был твоим заданием как агента Ордена?? благоразумнее не задавать.– Именно, доктор. По той же самой причине я приложил все усилия, чтобы отправить доктора Пармака в трудовой лагерь. Альтернативой была казнь.– То есть вы спасли его.Гарак взболтал канар, какое-то время поизучал бокал, потом поднял взгляд на Джулиана.– Такое никто не назовет спасением, доктор. Я даже не поинтересовался, что именно он бы предпочел – лагерь или смерть. Я счел нужным, чтобы он выжил. С моей стороны это был очень самонадеянный поступок.– И он обязан вам за него жизнью.Гарак промолчал.– Но... – Джулиан попытался разрядить атмосферу, – он ведь понял ваш выбор? Он вас простил?– Да, – ответил Гарак, снова глядя на бокал. – Простил.Оба сделали по глотку.– А про мой выстрел…– Прошу вас доктор….– Нет, позвольте мне сказать, – кажется, Джулиан начал хмелеть, и уж точно начал горячиться, но он должен был все высказать. – Вопрос ведь в том, почему вы были готовы пожертвовать жизнью почти всех членов командного состава…– Только пятерых, доктор. И вы были не в списке.– И это должно меня успокоить?– Я оскорблен, что вы не видите в этом поступке самопожертвования. Если бы мне все удалось, меня бы сразу арестовали, и я, возможно, был бы сейчас в тюрьме, но спас бы вас.– Я не верю вашим рассуждениям, Гарак. Вы просто защищали самого себя.– Как я уже сказал, доктор – я оскорблен такими обвинениями.– То есть если бы ситуация повторилась, скажем, сейчас, вы бы повторили свое решение?– Давайте не будем в сослагательном наклонении.– Нет, почему же. – Джулиан долил остатки коктейля из шейкера в бокал и тут же выпил залпом. Расстегнул еще одну пуговицу на рубашке – нужно было оставить в программе хоть небольшой ветерок.– Я почти раскаялся в этом, доктор, поверьте. – Гарак не сводил с Джулиана взгляда. Кажется, у воинственных рас это означает вызов?– Вы бы снова так поступили, да? – Джулиан поставил бокал на тонкий поручень перил, расправил плечи и подступил к Гараку вплотную. – Убили весь командный состав, чтобы гарантированно спастись? И меня тоже? Или поинтересовались бы, что я предпочту – смерть или лагерь?– Я знаю, что вы предпочтете, доктор, – шепотом ответил Гарак. – Вы слишком наивны. Вы всегда выбираете жизнь.И притянул Джулиана к себе.Первые пару секунд Джулиану казалось, что он падает – с балкона, иначе почему так долго? Потом – что он долетел до бухты и теперь погружается в вязкую теплую воду. Голова кружилась, стороны света и гравитация потеряли направление и смысл. Это все алкоголь, и неожиданность, и адреналин, и запах канара на губах, и – Гарак, серьезно? – и… Лита!У него Лита. Так нельзя.Джулиан попытался отстраниться – но цепкая хватка на плечах не позволила; попытался оттолкнуть Гарака – руки не повиновались, тяжелые и вялые; все, на что хватило сил – это вцепиться в лацканы смокинга и надавить – кажется, в районе ключиц. Удовлетворенное ?м-м?, отдавшееся вибрацией в губах, показало, что маневр был воспринят диаметрально неверно. Джулиан откинул голову, уходя от поцелуя – и губы Гарака скользнули вниз, по подбородку к горлу.– Г-гарак! – Джулиан замотал головой, дернулся – невольно притянув Гарака к себе – снова попытался оттолкнуть, вспомнил про ключицы – и разжал пальцы. Все тело, не только кисти рук, стало тяжелым, в горле бился комок. Черт, так нельзя, – мысленно пожаловался Джулиан неясно кому на неудобную кардассианскую анатомию. Из-за бешеного сердцебиения и гула в ушах становилось все сложнее хоть что-то придумать – тем более сделать. Он снова помотал головой. Так нельзя, так нельзя, – кажется, он повторял это беззвучно губами.Внезапно дыхание на горле замерло, ощущение щекочущего тепла исчезло. Гарак медленно выпрямился. Пытаясь вернуть контроль над телом – ощутимо пошатывало – Джулиан отступил назад. Избегая взгляда Гарака, принялся отряхивать пиджак, вскользь удивляясь, как же стало тихо. Гул в ушах уходил с каждым медленным, четко контролируемым вдохом – но Джулиан будто остался на балконе один. Присутствие Гарака не ощущалось совсем; он словно выключил себя из пространства, которое столь уверенно заполнял минуту назад.Конечно, Гарак был тут, в паре шагов; не сводил с Джулиана серьезного взгляда. Ни тени насмешки или веселого подначивания. В кои-то веки.Пауза затягивалась, но Джулиан не мог заставить себя сдвинуться с места – опасаясь, что любое движение, к или от, будет истолковано не в его пользу.Увы, паузу тоже истолковали.– Доктор, похоже, я должен принести вам свои извинения, – высоким светско-учтивым тоном озвучил Гарак. – Кажется, я принял ваше обычное дружеское расположение за нечто большее – как неосмотрительно с моей стороны. – В тон проскользнула подчеркнутая улыбка. – Еще раз прошу меня извинить. Компьютер, выход.Огни небоскребов сменились ровным росчерком серых квадратов.Гарак чуть склонил голову – полупоклон-полукивок – и, плавно развернувшись, направился к выходу, неспешно и уверенно, как после рабочей встречи.Вот теперь оцепенение спало. Джулиан запоздало понял, что ему вообще-то позволили остановить ситуацию. Что Гарак разжал руки, как только осознал протест. И еще пара секунд – и он не получил бы никаких дальнейших возражений. И, очевидно, Гарак понимал это так же четко, как Джулиан сейчас.– Так нельзя, – зачем-то озвучил Джулиан в пространство голокомнаты. Других вменяемых мыслей не было.