Дуэт (1/1)

Сегодня на станции убили кардассианца.Гарак слышал это – в полугромком шепоте посетителей его магазинчика (часто забывающих, что ?кардассианец? не значит ?глухая ящерица?), в том, как на полуфразе запнулся какой-то баджорец, стоило ступить в бар Кварка; как умолкали все баджорцы, рассыпавшиеся сегодня группками по станции – большинству не хватало смелости обсуждать новость при карди. В виноватом взгляде констебля Одо, проскользнувшего мимо на Променаде. Хотя как раз Одо был ни при чем. Он даже выступил перед коммандером Сиско с речью о принципиальной разнице между судом и самосудом, после которой убийцу-баджорца было решено передать в федеральный, а не баджорский суд.О выдаче преступника Кардассии не было и речи – федералы справедливо опасались последствий, хотя, с точки зрения Гарака, совершенно не тех. Коммандеру Сиско все еще не хватало глубины понимания политики в этой части квадранта – иначе он бы знал, что этого преступника на Кардассии не казнят, а показательно запрут в тюрьме; и чуть менее показательно – создадут довольно мягкие условия содержания, в качестве разумной благодарности за уничтожение кардассианского диссидента. В том, что Аамина Моррицу сочтут диссидентом, сомнений не было.Какая все-таки ирония, что убили его не за службу в кардассианской карательной системе, не за бездействие в лагере баджорских военнопленных, и даже не за попытку покаяния от лица Кардассии – а за сам факт, что он кардассианец.Показательный пример, что в этом мире чаще убивают не за действия, а за генетику. Возможно, потому, что ее проще оценить?Гарак тяжело сглотнул сок рокассы. Обычно глубокий терпкий запах его успокаивал, навевая почти детские ощущения, но не сейчас. Давно он не чувствовал себя на этой станции настолько уязвимым.– Мистер Гарак?Доктор Джулиан Башир, глава медицинской службы станции, неуверенно топтался рядом, не решаясь присесть, хотя стул напротив был – разумеется – пустым.В его возрасте – если Гарак правильно определил возраст – Гарак руководил звеном первичных допросов в головной структуре Ордена, и сам выбирал, с каким видом подходить к будущим собеседникам и какие эмоции у них вызывать. При знакомстве с Баширом это сработало просто славно: доктор был взволнован, напуган, дезориентирован и впечатлен – все как Гарак любил. Даже жаль, что с того момента они почти не общались.– Мистер Башир. – Гарак приветственно кивнул и указал подбородком на стул.– Можно просто Джулиан, – Башир сел напротив, поколебался, – если это не нарушает каких-то правил кардассианского этикета.Гарак лишь в очередной раз вздохнул, как поверхностно относятся федералы к именам. Не только к именам, конечно. Судя по активности доктора – за которой Гарак вскользь приглядывал – за год с ним они бы успели не только перейти на систему первых имен, но и вернуться назад, к церемонному расшаркиванию по фамилиям.– Вы удивительно учтивы, мистер Башир. В наше время мало кто считается не только с кардассианским этикетом, но и с кардассианской жизнью.Башир ссутулился над столом, словно был лично пристыжен.– Мне очень жаль, правда.– Почему же, доктор, – ответил Гарак, даже не пытаясь представить свою реплику как вопрос. – Во-первых, вы лично никакого отношения к этой истории не имеете – надеюсь. – На это Башир испуганно округлил глаза и быстро-быстро замотал головой; прелестно. – О, я так и подумал, доктор. Во-вторых, разве вы не считаете, что баджорец имел на это полное право? После пятидесяти лет оккупации его народа?Милый наивный доктор. Его ответная отповедь – что-то о правах, правосудии и гуманности – была почти так же хороша, как речь констебля Одо, хотя и чуть излишне эмоциональна. Федеральные стандарты во всей красе – Гарак даже заулыбался. Жаль, что баджорцы за прошедший год не успели их перенять; впрочем, такие перемены – вопрос смены пары поколений, а не федеративной дипломатии, даже самой энергичной.Но Гараку очень нравилась эмоциональность Башира.– Доктор, а вы пытались когда-нибудь представить себя на месте баджорцев? – он не мог отказать себе в небольшом удовольствии.– П-простите? – и снова этот взгляд детеныша песчаного геккона, пойманного малышней в самодельную ловушку. Ну прелестно же.Бедный юноша.– Надеюсь, я не переступлю черту, доктор, если нарисую вам такую картину. Представьте, что день за днем вы просыпаетесь в ледяной серой камере, чтобы провести этот день в каторжной работе. Каторжной, доктор – тяжелой, часто унизительной, но, главное, абсолютно монотонной – когда впереди вас ждут только удары киркой; тысячи, миллионы ударов киркой; когда от монотонности и духоты вы теряете сосредоточенность и возможность мыслить – вы не поверите, доктор, как быстро теряется эта способность. Иногда вам начинает казаться, что вы что-то придумаете, нужно только выспаться, или поесть, или посидеть пять минут в тишине и одиночестве – и при этом ощущаете физически, что вам этого просто не позволят. Вы никогда не соберетесь с силами, чтобы придумать что-то умное или освобождающе глупое.– А...– Хуже того, доктор, – не дал себя перебить Гарак, – весь этот день, как и многие предстоящие – и вы это знаете – вы полностью зависите от милости ваших охранников. Они имеют право решать судьбу – вашу, ваших друзей – у вас же много друзей, доктор? – или всех, скажем, землян, или всех кареглазых докторов со смуглой кожей, неважно – по своим правилам и с удобными им трактовками. Вы никогда ничего не оспорите – здесь не работает понятие справедливости. Любого из ваших друзей могут забрать в любой момент, и вы не будете знать, что они от него хотят – допросить? выставить как куклу для избиения в тренировочной драке? испытать на нем новый прибор? или просто поговорить? Вы не знаете, что принесет вам всем этот день. Кто и как будет себя чувствовать к вечеру. Кто останется жив.Гарак наклонился ближе, зашептал:– И сколько вы так выдержите, доктор? Неделю? Месяц? С какого дня вы перестанете видеть за лицами ваших надсмотрщиков живых существ? Когда для вас лично убийство такого существа перестанет быть преступлением и станет – даже не местью, а внутренней обязанностью?…кажется, он перестарался. Глаза Башира блестели матовым, сухим блеском, кадык спастически дергался, как будто доктор пытался сглотнуть или глубже вдохнуть; Гарак был уверен, что если он решится приложить палец к подчелюстной ямке – пульс будет бешеным.– Доктор?Башир шипяще втянул воздух.– Гарак. Я… мне… я правда надеюсь, что вы описывали это не из личного опыта. Но если говорить о самой картинке, что вы нарисовали, то, по-моему, – он посмотрел Гараку в глаза и закончил очень тихо, но четко, – по-моему, вы считаете нас слабаками.От неожиданности Гарак выпрямился.– Вы думаете, офицеров флота не тренируют на выживание в критических ситуациях? Не проводят тренингов в условиях экстремальных температур, повышенной гравитации, минимального пищевого рациона? Не проверяют психическую устойчивость?Гарак уничижительно рассмеялся.– ?Тренинги?, доктор? Я очень надеюсь, что ваши тренинги окажутся хотя бы на четверть полезны, если, не приведи Пророки, кому-то из вас выпадут реальные сложности. И я сейчас не про физическую выдержку, доктор. Я про то, как быстро вы придете к выводу, что ваши противники не заслуживают правосудия, о котором так много говорилось сегодня на станции.– Что ж… тут я не буду играть врача и ссылаться на клятву Гиппократа…– Простите, доктор – на кого вы не хотите ссылаться?– Гиппократа. Один из первых врачей на планете Земля – по крайней мере, как нам известно. Это…– А. Клятва целителя. У кардассианских врачей есть нечто похожее – если верить одному моему знакомому. У вас, видимо, это, м-м… общедоступное знание, раз вы так про него говорите.– А на Кардассии нет?– Клятва защищать доверившегося тебе пациента, как защищал бы Кардассию, независимо от его социального статуса и отношения к твоему статусу? Далеко не общепринятая, доктор. Насколько я знаю, даже не все врачи ее приносят. И тем более не все соблюдают.– Это грустно.– Скорее, разумно, доктор.– Я никогда не соглашусь, что кто-либо не заслуживает правосудия; или что врач имеет право ранжировать своих пациентов по социальному статусу. Но это сейчас неважно.Гарак почти опешил, как походя доктор отмел и его мнение, и социальные традиции Кардасии – видимо, в пользу более интересного для себя обсуждения.– Скажите, Гарак, вы когда-нибудь занимались скалолазанием?– Прошу прощения, доктор – чем?– Скалолазанием.Гарак отстранился, почувствовав, как от возмущения раздуваются плечевые гребни. Для непосвященных это было незаметно, но для кардассианца – болезненно ощутимо.– Вы намекаете, что я, в силу своего эволюционного происхождения, должен уметь бегать по вертикальным скалам? Уверяю вас, доктор, у меня нет на пальцах присосок, и я…Башир захохотал.– Извините, Гарак, просто на секунду представил вас прицепившимся к скале на присосках...Гребни наверняка уже были темно-серыми. Как унизительно.– Я занимался какое-то время скалолазанием – на Земле есть интересные скальные маршруты, можно даже залезть рядом с Ниагарским водопадом, очень освежает – напомните мне, как-нибудь покажу вам голофото…Голофото? Как-нибудь? Доктор уже планирует их следующую встречу?..– В скалолазании главное, как ни странно – не мышцы, а мозги. Чем дольше ты принимаешь решение, за что уцепиться, тем меньше у тебя остается сил. Это как в вашей истории, видите, нет? Ну как же: чем дольше думаешь, тем меньше сил на то, чтобы что-то придумать. И иногда лучше рискнуть, чем терять время и искать что-то безопасное – тем более что безопасного может и не быть.– Рискнув свалиться в пропасть?– Обычно там страховка, но да – либо так, либо все равно свалишься, но уже потеряв все силы. Иногда просто рискуешь и движешься вверх, хватаясь за все подряд, что попадется, главное – не останавливаясь…– Как мартышка?– Вы решили отомстить мне, Гарак? – Джулиан тепло улыбнулся. – Если вы помните, я вас не называл… никак.– Ящерицей, доктор. Так и говорите.– Вам следует пройти один из тренингов Федерации по устойчивости к насмешкам.– У вас есть такие тренинги?– Ну… – Башир поколебался, разглядывая стол, – по крайне мере я их прошел в избытке.Он снова поднял взгляд на Гарака, улыбнулся.– А что касается друзей – я буду верить, что они достаточно сильны, чтобы сделать все от них зависящее. Я постараюсь помочь всем, чем смогу… но я никогда не буду считать их беспомощными.С доктором было бы интересно сыграть в котру, подумал Гарак – он умеет вовремя атаковать. Какое редкое для федерала качество – и сколько его коллег должны быть до сих пор возмущены таким поведением. Возможно, поэтому он и подсел к нему? Больше не нашлось собеседников?– И по поводу сегодняшнего дня. – Башир вздохнул. Гарак насторожился. – Понимаете, Гарак – что бы ни делали… ваши соотечественники, далеко не каждый будет обобщать, представляя, что вся нация…О, галы…– Но это действительно вся нация, доктор! – перебил Гарак, прямолинейно, жестко – он не был намерен выслушивать эту чушь в очередной раз. Кажется, он переоценил доктора – или все федералы неисправимы. – Нас так воспитывали! Мы гордимся этим! Я этим горжусь!– Почему тогда вы так близко к сердцу приняли гибель Моррицы? Он же нарушил все принципы Кардассии, насколько я понимаю. Он не просто открыто заявил, что Кардассия была не права с баджорскими военнопленными – он хотел устроить из этого показательный суд на весь квадрант. Суд над своим народом! – Башир почти перегнулся через стол, глаза азартно поблескивали. – Ваш Моррица был готов принести свою жизнь в жертву против Кардассии! И вы – о нем – скорбите!Гарак оторопело смотрел на доктора. Он только сейчас понял, чем именно был болезненный спазм в груди, не покидавший его с момента, как имя Моррица впервые прошелестело над Променадом.– Думаю, Гарак, независимо от вашей любви к Кардассии – вы все равно считаете себя отличающимся от большинства кардассианцев. Поэтому, прошу, не рассказывайте мне о том, что вы… чего-то недостойны. Кардассианцы разные. И, поверьте, так считаю не только я.В затянувшейся паузе Башир игриво приподнял брови, потом кивнул и поднялся из-за столика.– Мне было очень приятно поболтать с вами, Гарак. Надеюсь, мы еще увидимся. Вы же заходите иногда к Кварку?– Периодически…– Ну вот и отлично. Тогда до встречи. – Доктор хлопнул Гарака по плечу и направился почему-то вглубь бара. Гарак обернулся, отслеживая перемещение доктора.– Канара? Или еще сока рокассы? – рядом материализовался Кварк – хозяин бара, низкорослый плотный ференги.– Нет, пожалуй, не нужно.– Этот доктор, – кивнул ференги в спину удаляющемуся Баширу, – такой иногда надоедливый. Он вам не сильно помешал?– Нет, не очень, – Гарак задумчиво смотрел на спину, скользящую меж посетителей бара. В направлении движения на высоком стуле сидела миловидная блондинка, одна из медсестер.С ней он тоже будет говорить о социальных нормах и политике?Гарак вздохнул. Поднялся из-за стола, расправил плечи – почувствовав, что дышится легко. Первый раз за сегодняшний день.Кивнув ференги, он направился к Променаду. Баджорцу, задевшему его на выходе из бара – скорее по неосторожности, чем из умысла, – Гарак только улыбнулся.Все-таки хорошо, что год назад он отказался от мысли блицкригнуть Башира. Тогда Гарак решил, что главный врач станции будет удобнее в качестве союзника и тайного оружия, чем покоренной территории. Сейчас же выяснилось, что доктор действительно умеет снимать боль.