Часть 2 (1/1)
ólafur Arnalds feat. Arnor Dan — A StutterЭто абсурд, враньё:череп, скелет, коса.?Смерть придёт, у неёбудут твои глаза?.?Натюрморт? И. БродскийДомик у подножия Скалистых гор, аромат свежести, звенящая тишина, прерываемая только щебетом птиц задолго до восхода солнца — чем не мечта?Чья-то мечта, избранная Вандой собственной тюрьмой. Впрочем, всё не так уж плохо, если не брать в расчет бесконечную скорбь, беспросветное одиночество и определённо тёмную магию, растущую внутри. Ванда старается держаться и не сосредотачивать внимание на пустоте дома, на депрессивных мыслях, на прошлом. Вместо этого она уходит в астрал, изучая Даркхолд, пока физически пьёт травяной чай, готовит завтрак и смотрит телевизор. Отсутствие каких-либо соседей по близости тоже действует успокаивающе — с неё хватило потрясений и людской ненависти. Больше она не выдержит и выдерживать не намерена. Совесть и так грызёт каждую ночь, она вспоминает лица тех людей, они перекошены от боли и страха, их голоса кричат на неё, требуют свободы, а если не свободы, то спасительной смерти, и Ванде хочется стереть себе память, вот только подобной роскошью её сила не располагает, и это — очередная усмешка судьбы в её сторону. Быть такой всемогущей, но оставаться такой разломанной и слабой — Ванде самой смешно, вот только она больше не смеется, да и улыбается крайне редко. Всё в ней стёрто и распотрошено, и, если уж быть совсем откровенной, она не знает, где находит силы жить дальше. Не знает, но живёт, слабо надеясь, что из этого что-то да выйдет.*До городка Боулдер примерно двадцать миль. Ванда выезжает из дома лишь по необходимости: в магазин за продуктами, в аптеку за снотворным и в бар, чтобы совсем не одичать без людей. Знакомств ни с кем не заводит — это опасно, и, по большей части, для новых знакомых нежели для самой Ванды. Своим молчанием Ванда людей вокруг спасает, потому что принятое решение — не причинять никому и никогда зла — в подкорке мозга засело основательно и бесповоротно. ?Больше никаких жертв?.*В этот четверг всё идет не по плану. Ванда проливает чашку кофе на светлый ковёр, обнаруживает, что стиральный порошок закончился в самое неподходящее время, и откровенно злится на всё, что её окружает. Магия вибрирует на кончиках пальцев, хочет сорваться — разбушеваться вдоволь — но Ванда не позволяет менять реальность без важной причины и принимает единственно верное решение: отправиться в город. Смена обстановки и бокал-другой виски должны пойти на пользу. С этой мыслью она заводит виды видавший чёрный внедорожник и пускается в путь. По радио крутят Металлику — Ванда подпевает и на момент чувствует себя восхитительно живой.*Колокольчики звенят над головой, и бар этот Ванде как-то по приятному близок. Видно, что в него вложена душа. И, разговорами бармена Макса, догадка подтверждается ещё в первое посещение.— Мой папаша тридцать лет назад это место построил, так оно и работает, — с гордостью в голосе тогда сообщает ей бармен, на что Ванда слабо улыбается и кивает. Так и завязывается их знакомство, ограничивающееся добродушными ?привет, как дела??, которых Ванде хватает с головой.И сейчас, оказавшись у барной стойки и мягко улыбнувшись, Ванда говорит привычное:— Привет, Макс. Как дела? Мне виски со льдом. — Привет, были бы лучше, если бы сраные Нью-Джерси вспомнили, как играть. Ну, хоть папаша будет счастлив, — Макс ворчит, пока ловкими движениями рук разливает алкоголь, кидает несколько кубиков льда и метко запускает бокал по стойке в раскрытую ладонь Ванды. Она ловит и салютует ему в ответ.Вествью, штат Нью-Джерси старательно пытается не вспоминать.— Ну, твой папаша не так часто доволен, так что радуйся.— Твоя правда, Ванда.Макс взглядом возвращается к хоккею, а Ванда к размышлениям и алкоголю. От виски теплеет, она пытается прочувствовать это ощущение, посмаковать, и почти удается, вот только стук бутылки об стол заставляет отвлечься. Ванда оборачивается, и сердце схватывает ледяная рука страха.Тёмные-тёмные глаза, пепельные волосы, до боли знакомое лицо. ?Фьетро?, как назвала тогда Агата парня, игравшего роль её брата в трагикомедии под названием ?ВандаВижен?, режиссером которой стала сама Ванда, прямо перед ней, здесь, в этом баре. Мурашки пробегают по спине, в горле ком, в мыслях упорное и очень здравое: ?беги, беги, беги!?, но ноги не слушаются, зачем-то ведут к нему, а не от него, и противиться такому порыву Ванда не в силах. Она, словно заколдованная, глядит во все глаза, чувствует, что еще немного, и предательские слезы нагрянут в момент совсем неподходящий, карикатурный и неправильный.О чём тут плакать? И Ванда бы с радостью сказала, что не о чем, что дело прошлое и забытое, но в глазах его испуг и боль, они знакомы Ванде не понаслышке, они — её часть, оставленная в нём так неосмотрительно и жестоко. Она слышит тихое ?Ванда?, и все попытки уйти — только повод остаться. Теперь, в расплату, в наказание — только эти дикие глаза и конвульсивно бьющееся сердце под рёбрами.?Поделом?.