Часть 8. Люки (1/2)

– Ты вообще меня слушаешь? Я располагался на кровати своего напарника, внимательно смотря ему в спину, пока тот, сидя за столом, что-то сосредоточенно писал в каком-то блокноте.

– Да-да, ты говорил, что проверил фильтры, с ними всё в порядке, но зато обратил внимание на какие-то люки в полу, – всё не поворачиваясь ко мне и не отрываясь от своего занятия, вещал Александр.

– На вентиляцию, – поправил я его. Посмотрите на это, он сам меня к себе позвал, хотя я мог, теоретически, видеть уже третий сон, и сам же сидит какие-то рукописи ведёт. – Ты чем там вообще занят?! – Я вскочил с кровати и подошёл к столу, став за спиной у напарника глядя сверху, чем он занимается.

В записях Александра я увидел какую-то таблицу с названиями цветов всех членов экипажа. Я и он там тоже были. Он сосредоточенно заполнял графы с каждым человеком. Почерк у него был размашистый и небрежный, но вполне читаемый.

– Что ты делаешь?

– Составляю список. Пытаюсь вспомнить все странные случаи, которые так или иначе связаны с тем или иным человеком. Вот, смотри, Чёрный был рядом с реактором во время его подрыва, Красный слишком агрессивно обвинял Чёрного, в день убийства покидал столовую, Фиолетовый разбирается в компьютерных технологиях, покидал столовую вместе с Синим, Синий… ну, Синий просто неприятная личность, хотя это и не аргумент, но зато он тоже покидал столовую, Коричневый постоянно слишком запуган. Сейчас пытаюсь что-нибудь вспомнить про Жёлтую и Розовую. Вот тебя и позвал, ты же с Жёлтой проводил незабываемую ночь, может она чего-нибудь тебе сказала? И про меня ещё скажешь, я тоже запишу.

– Господи… Александр, это уже граничит с каким-то помешательством. – Да? У нас кто-то убивает людей, а тебя больше интересуют люки в полу? Абстрагироваться от проблем – это, конечно, для психики и твоего морального состояния может и хорошо, вот только это никак не решает те самые проблемы. Когда твоя стена абстрагирования рухнет под действием обстоятельств, тебе придётся несладко.

Вот это заявление. Значит, пока я изучаю техническую часть корабля, Александр ведёт какие-то записи в блокноте, от которых я бы не сказал, что есть много толку, я абстрагируюсь.

– Абстрагироваться от проблем?! Это я ещё абстрагируюсь? Отлично. – Да, ты постоянно это делаешь. В первый же день ты ни с кем не выходил на контакт, отказывался принимать то, что из тебя получится отличный капитан, а сейчас сквозняки с вентиляцией тебя волнуют куда больше убийцы. Ты не подумай, я тебя в этом не виню, это всего лишь защитная реакция твоего мозга, вполне возможно, что только благодаря ей тебе удавалось выживать бок о бок с твоим отцом. Но сейчас ситуация изменилась. Сейчас, если ты будешь убегать от проблем, они тебя догонят и сожрут. Ты… Ты просто не видишь всей картины в целом.

– Ну так покажи мне тогда эту картину. – Я не могу. Не сейчас… Когда-нибудь потом, я обещаю, я сделаю это для тебя, но не в настоящий момент.

Меня в который раз серьёзно заставила задуматься его речь. Александр снова выглядел серьёзно и не походил на самого себя. Казалось, что он способен видеть тебя насквозь, словно он читал те твои мысли, которые ты не мог сам же понять и расшифровать. Насколько тонко надо разбираться в человеческой психике, чтобы делать такие выводы, основываясь на паре фраз, и быть абсолютно в них уверенным? Пока он мне не сказал, что я убегаю от угнетающих меня обстоятельств, я даже никогда над этим не задумывался. А ведь, скорее всего, он прав. Это началось ещё в детстве. Тогда единственным способом не сойти с ума – было не акцентировать своё внимание. Наверное, именно в тот момент я закрылся в себе и всеми силами не демонстрировал свои эмоции людям, которым не мог доверять. А не мог доверять я абсолютно всем. Если бы напарник мне сейчас про это не сказал, я бы даже не захотел искать причину появления такой реакции, снова абстрагируясь. Сколько ещё наружу вынет из меня то, что я навсегда хотел бы похоронить как можно глубже в своём сознании, этот кучерявый мальчишка? И почему ему это так просто даётся вообще?

А ещё, я всё сильнее не могу отделаться от чувства, что Александр что-то знает, но недоговаривает. – Ты что-то скрываешь от меня, – я тяжко выдохнул.

– Тут все что-то от кого-то скрывают, даже начиная с имён.

– Кстати, чьей было идеей перейти на цвета?

– Красного. И, как видишь, никто этому не противился. Это серьёзный повод задуматься, не так ли? Точно, надо этот пункт нашему вспыльчивому американцу приписать, – он снова повернулся к столу и принялся делать записи.

– Хорошо. Я тоже есть в твоём списке, что ты напишешь про меня? – Накинулся с паяльником, сквозняки интересуют больше, чем убийца, в день убийства находился некоторое время вне зоне наблюдения.

Сказать, что я в шоке – ничего не сказать. Он мне теперь этот паяльник будет припоминать до конца дней моих? На секунду в голове промелькнула картина, где Александр вонзает в меня нож со словами ?это тебе за паяльник?. От бредовости этой мысли меня передёрнуло.

– Про себя напиши: ?заводит подозрительные разговоры, говорит слишком уверенно о сомнительных темах, не отрицает скрывания какой-то информации?.

Пока я это диктовал, Александр действительно всё записывал за моей речью, похоже, даже не задумываясь над моими словами, чтобы успеть записать. Когда он поставил точку, он выпрямился, перечитал написанное и оживился.

– Да ничего я не скрываю, сказал, что вижу картину целиком. Видеть суть и знать конкретные факты – это разные вещи.

– Тогда допиши ещё: ?видит слишком много сути?. – Ну нет, это уже не аргумент, а бессмысленные доводы. А вот то, что я тогда тоже отлучался, и алиби как такового у меня нет, это уже весомый повод. Итого получается, чистыми у нас осталась только женская часть. Хотя, как думаешь, можно ли Елене приписать её познания в анатомии? Надо же знать, куда бить…

– Слишком притянуто за уши. Не обязательно десять, и даже больше, лет учиться в медицинском, чтобы знать, куда нужно вонзать нож. Да и в момент, когда перерезали провода, она была с нами.

– У убийцы может быть сообщник. Один отвлекает – другой убивает.

– Я думал об этом. Но если всё происходящее действительно часть эксперимента, то я не думаю, что организаторы на восемь людей пустили бы два предателя. Это как-то слишком… – Звучит логично. Ладно, так ты мне про Жёлтую что-нибудь можешь рассказать?

– Да нечего мне про неё рассказывать. Я пришёл, мы с ней перекинулись парой фраз, я сел читать книгу, а она через полчаса уснула.

– Что, и это всё? Ууу, а я надеялся на пикантные подробности, надо же, ты такие возможности упускаешь по доброте своей душевной, – Александр скорчил разочарованную гримасу.

– Так ты только за этим меня что ли позвал? А я думаю, почему после того, как я остался с девчонкой, ты сам не свой, уже даже подумал, что ревнуешь, а оно оказывается, надеялся интересные истории послушать.

Напарник громко засмеялся. Я только сейчас понял, что уже который день не слышал его смех, это было как-то…неправильно? Серьёзность, сосредоточенность, задумчивость и жёсткость во взгляде – это вовсе не тот образ, в котором хотелось видеть Александра, и к которому успеваешь привыкать за несколько дней. Видеть его снова смеющимся и лучезарно улыбающимся было приятно.

– Ладно-ладно, ты меня раскусил, – юноша поражённо поднял руки. – Хорошо, раз с Жёлтой у тебя ничего не было, расскажи мне про Коричневого.

– С Коричневым у меня тоже ничего не было. И вообще, почему я перед тобой отчитываться должен?! – Я решил продолжать эту игру, пока всё снова не свелось к унынию. От угрюмых лиц, которые повсюду, даже в зеркале, окружают меня, уже на стены лезть хочется.

– Ты что, асексуал что ли? Ни с парнем, ни с девушкой, тут уже не знаешь, о чём думать.

– Просто они не в моём вкусе, не переживай, – я положил свои руки ему на плечи и прошептал эту фразу почти на ухо. Александр напряжённо выпрямился на кресле, но голову в мою сторону так и не повернул.

Я отпустил плечи юноши и уселся обратно на койку, Александр развернулся в мою сторону, скрестив руки на груди. Похоже, я всё-таки перегнул палку. – Ладно, шутки шутками, а с Коричневым я действительно разговаривал.

– Эй, ты как?

Я шёл с молодым человеком по пустому коридору. В это время уже все находились в своих каютах, поэтому наша цель была всего лишь удостовериться, что никто не устроил вылазок перед сном. За все двадцать с лишним минут, которые мы провели вместе на дежурстве, кроме приветствия, Коричневый не проронил ни слова, как обычно.

– Нормально, – буркнул он себе под нос. И как мне его разговорить? Интересно, Александр тоже задавался таким вопросом, когда впервые ко мне подошёл? Пытаться найти контакт с неконтактным человеком – самое ужасное, что может быть в общении с людьми.

– Пожалуйста, давай обойдёмся без этого. Я понимаю, ситуация сейчас не очень спокойная, но твоё состояние действительно настораживает.