Часть 3. Беда не приходит одна (1/2)

– Как думаешь, стоит говорить другим? Мы с Александром сидели в моей каюте и пытались понять, что происходит, и что нам в данной ситуации нужно делать. Ошибки быть не могло, я прекрасно только вчера видел провода, если какие-то повреждения и были, то они были очень старыми, и я их все исправил. Но понять, с какой целью кому-то потребовалось резать проводку, не получалось никак. Ответ на вопрос, который мой напарник сейчас задал, я не знал. Ситуация довольно сложная и непонятная.

– Не знаю… Мы не знаем, какие цели преследовал тот, кто это сделал. Я думаю, что пока сеять панику не стоит, просто нам нужно быть внимательными и наблюдать за остальными. Наверное, если мы этого человека сейчас не спугнём, он обязательно себя выдаст.

– Знаешь, после того, что ты сказал мне в коридоре, ты же не думаешь, что я правда в этом всём замешан? Я оценивающе посмотрел на Александра с прищуром, делая вид, словно нахожусь на пороге принятия важного решения. Конечно же, я его не виню, но повыносить ему мозг, как он мне утром, хотелось жутко.

– Ты мог быть в сговоре с кем-то, и пока тот резал провода, ты отвлекал меня со своими глупыми игрищами. Тем более, ты же был вчера со мной, когда я чинил проводку, и всё время смотрел, что я делаю. Хоть и было темно, но ты вполне мог разглядеть и запомнить, что надо делать, и потом просто передать это своему сообщнику. И какие у тебя будут доказательства опровержения этого?

– Никаких.

Похоже, Александр прекрасно понимал, какую яму сам же себе и вырыл со своими нравоучениями, пусть теперь это ему послужит уроком. Было очевидно, что случившееся его явно беспокоит, как минимум потому что он уже полчаса сидит сверлит глазами противоположную стену, держа в руках чашку с чаем, из которой он даже не сделал ни одного глотка.

– Ты скоро своим пристальным взглядом оставишь дырку в моей стене. Давай лучше подумаем, кого мы сегодня видели, кто вёл себя подозрительно, и кого нужно проверить в первую очередь. Это не русских тебе искать, – я постарался выдернуть Александра из какой-то задумчивой пелены. Смотреть на него в таком состоянии было невыносимо, и так самому хреново, поэтому я решил попробовать хоть как-то нагрузить его мозговой деятельностью, чтобы он отвлёкся.

– Мы с тобой так и не нашли Коричневого. Хоть мы и обошли весь корабль, но вот именно помещение электрики так и не проверили, вместе решив, что там ему делать нечего, да и времени каждый угол проверять не было у нас – Елена сказала приходить через пятнадцать минут.

Я кивнул.

– В любом случае, он сначала отрубил везде ток, а только потом резал. То есть, он должен был знать, что вот конкретно в данные несколько минут никого рядом не будет и никто не зайдёт посмотреть, что случилось. Мы его упустили из-за того, что ходили в каюты. Быть может, если бы шлем был со мной, мы бы застали его на месте происшествия или хотя бы около него. По крайней мере, это точно не Елена. Подозреваемых остаётся восемь.

– Эй! – Тут же всполохнулся Александр. В порыве эмоций он подорвался с кровати и расплескал из чашки чай. Наконец-то мне удалось вывести его из какой-то тягучей трясины. – Ты сам мне сказал, что никому нельзя верить, вот я и не верю, так что ты тоже под подозрением, Шерлок, – с ехидством и не скрывая удовольствия, подметил я. – И поставь ты уже чашку на стол, раз всё равно не пьёшь, пока не залил мне всю кровать, – я начал стряхивать влагу с покрывала, хотя толку от этого действия, конечно же, было мало.

Он без возражений отошёл от кровати и приблизился к столу, поставив на него чашку. Потом повернулся ко мне и внимательно стал осматривать каюту.

– Ты не искал камеры? – Он прислонился к столу и остановил свой взгляд на мне.

– Нет, как-то не до них было. А ты?

– Не то, чтобы я очень старался их найти, но я осмотрел свою каюту и ничего странного не увидел. Хотя, они могут быть вообще в виде чипов вшиты в места сварки двух металлических пластин в стенах. Так что занятие довольно бессмысленное, – он опустил взгляд на пол и посмотрел под койку.

– Ты хранишь книги под кроватью? Я думал, немцы дотошны до порядка.

– О нет, не начинай пожалуйста. Да, они под кроватью, это порядок, ясно? – Да чего ж не ясного. Я посмотрю?

Юноша сел на корточки и начал по одной доставать книги, не дожидаясь моего ответа и стряхивая пыль с обложек.

– Не боишься копаться в книгах, которые мужчина хранит под собственной кроватью? Вдруг найдешь что-нибудь непристойное? – Наблюдать за ним было интересно, похоже, его вообще не волновало, что он может там найти.

– Ой, да ладно, думаешь это кого-то пугает? Да и я хоть смогу узнать твои вкусы и предпочтения, подкину ещё своих журналов.

Я подавил смешок и пнул его слегка ногой в голень. Такой ответ получить от этого наглого мальчишки я точно не ожидал.

– Гёте, Шекспир, Дюма, Достоевский… Да ты ценитель высокой литературы, а что-то мне тут рассказываешь про непристойные писанины, – похоже, вид настоящих классических книг его заворожил. Александр осторожно и аккуратно, словно он боялся даже к ним прикасаться, открывал каждую книгу и листал жёлтые страницы.

– Никакой я не ценитель, я даже их не читал ни разу. Взял с собой на всякий случай, если совсем нечем будет здесь заняться.

– Иметь такие шикарные книги и ни разу их не прочитать – да это настоящее преступление, Фридрих. Тем более, когда некоторые из них ты можешь читать на оригинальном языке. Это же великолепно! – Он положил все книги аккуратно обратно под койку и оставил в руках только Гёте. Насколько я знаю, большинство из этих книг были в английском переводе, но вот конкретно Фауст точно был на родном немецком. Я даже как-то раз первые три строчки читал.

В ответ я лишь пожал плечами. Меня, как бы парадоксально это не звучало, отец старался всеми силами вырастить образованным человеком, вот только искусство частью образования он никак не считал. С школы мой мозг напрягали математикой, физикой, политикой, экономикой, и, должен отметить, это всё было отвратительно, ученик из меня в данных сферах был так себе. Единственное, что мне действительно нравилось из изучаемого – это иностранные языки. Поэтому я с детства свободно говорю на английском, учил чисто для себя норвежский и даже немного французский. И как бы я не рвался читать литературу, играть на фортепиано, рисовать, играть в театре, все эти увлечения ещё в зародыше душил отец, всё больше и больше нагружая меня "полезными в наши дни" науками. В итоге со временем у меня просто перегорело, скорее даже внутри что-то с хрустом сломалось, и вместо рвения заниматься тем, чем я хочу, осталось только пассивное смирение, но математику с экономикой я больше любить не стал.

– Всегда хотел прочитать Фауста на немецком. Мне вообще очень нравится немецкий язык, я даже как-то раз начинал его учить, – продолжал Александр, поднявшись с пола и сев со мной рядом на кровать.

– И как успехи?

– Всё очень плохо, – он усмехнулся. – Это давно было. В пятнадцать, кажется. Языки – это не то, что мне даётся лучше всего. Я английский-то знаю только из-за того, что мать с отцом хорошо на нём говорят. – А сейчас тебе сколько?

– Двадцать один.

– А ты, оказывается, всего на три года меня младше. Я думал тебе восемнадцать, и то только из-за того, что несовершеннолетних не брали.

– Ну спасибо. Ладно, хватит сидеть, пошли искать нашего электрика, который режет провода, пока он ещё чего-нибудь не перерезал, – с этими словами он, отложив книгу на край кровати, поднялся и направился к дверям, а я последовал за ним.

Как такового плана у нас не было. На часах было пять – самое время для всеобщего посещения столовой. Вот и было решено туда прийти просто смотреть и слушать, наблюдать. Может, кто-то что-то видел и будет рассказывать остальным.

С временем мы не ошиблись, в столовой действительно собрались все члены экипажа, даже Коричневый. Мужчина сидел за столом в компании Синего и молча что-то ел, не отрывая от тарелки взгляд. Синему тоже в целом не было никакого дела до своего соседа, он разгадывал кроссворд в какой-то газете. Порой кажется, что британцы даже через тысячелетие не откажутся от обычных бумажных газет. К этому столу мы с Александром и подошли. Синий на долю секунды оторвался от газеты, с презрением на нас посмотрел и снова вернулся к своему интеллектуальному развлечению. Коричневый вообще так и не соизволил отвести глаз от тарелки. Кажется, связь с действительностью у него была потеряна. Я переглянулся с Александром в надежде, что он даст знак, что надо делать, но тот выглядел таким же растерянным, как, скорее всего, и я.