Глава I (1/1)
Белые клычки разомкнулись, а из глубины глотки донесся негромкий зевок. Зверек почувствовал коготки на своем загривке, а затем резко перевернулся на бочок, устремляя разноцветный взор на морду старшего ежа. Бинт, обвязанный вокруг лба и затылка, из-за своего тугого узла прижимал индиговые шипы к голове, от чего они смотрелись не такими объемными и больше походили на волосы. Малахитовые глаза зацепились за зверька, и на персиковых губах проклюнулась улыбка. — Живой, малыш. Напугал же ты нас. — длинный светлый палец нежно прошелся по белой переносице, и сапфировые веки тотчас прикрылись, а голова зверька плюхнулась на мягкую подушку, на кой лежала пару секунд назад. Он всегда был сонным, и всегда выглядел таким беззащитным, пока спал. Потому что как только он открывал глаза, то сразу становилось ясно, что в этом маленьком тельце течет кровь воина. — Меня пугает, что он так часто спит. — В нем слишком много хаоса для его молодого организма, привыкнуть к такому очень трудно, и он переносит его во сне. Это нормально. — объяснил желтый лис, копаясь в каких-то бумагах, судя по их синему окрасу и расчерченным белым клеткам, скорее всего чертежах. По словам, он хотел показать брату кое-что очень интересное и актуальное для ежа.
Зная молодого изобретателя, он действительно придумал что-то стоящее. Возможно, даже превосходящее его прошлые труды. Желтые руки активно перебирали чертежи, швыряя какие-то на стол рядом, какие-то на пол, а какие-то вовсе бросались в дальний угол комнаты. Даже под громкие звуки слегка сминающейся бумаги и не только, маленький зверек на белоснежной подушке так и продолжал мирно сопеть. А яркие глаза цвета потрясающего малахита наблюдали за комочком.
Казалось, никто не сможет оторвать его от созерцания этого малого чуда, которое так и хочется взять на ручки и затискать. Даже такому независимому и свободолюбивому ежу. Все же отцовский инстинкт штука странная, может проявиться порой слишком рано. Но это здорово. Ты можешь ощутить себя нужным, и чувствовать это невероятно приятно. Ты понимаешь, что жизнь этого маленького несамостоятельного существа зависит почти полностью от тебя. Ты словно большая метрополия для этой маленькой зависимой колонии, которая впоследствии станет доминионом, а дальше будет такой же большой,сильной и независимой.
Но сидеть всегда и приглядывать за ребенком порой бывает не так увлекательно, как может показаться. И все же от своей свободолюбивой натуры отказаться невозможно. Организм требовал свежего воздуха и привычного ветра в лицо, высоких скоростей и адреналина, который заставит биться сердце как сумасшедшее. Проще говоря, хотелось пробежаться (или подраться). Да, пробежка вокруг города в поисках малыша, который каким-то чудным способом оказался на пару десятков километров от дома, возложила достаточную нагрузку на организм, но это не то.
Индиговые шипы потряхивались туда-сюда, пока малахитовые глаза бегали по помещению, пытаясь поймать хоть чей-то взгляд, кроме двух пушистых длинных хвостов с белым кончиком скрученные в один. Эдакая косичка то и дело летела по воздуху во все стороны, пока ее хозяин что-то активно продолжал искать в ящике со скрученными ватманами, картоном и бумагой для чертежей. В воздух с белых губ слетали какие-то прерывистые фразы типа ?Да где же?..?, ?А это…?, ?Тьфу ты!?. Тяжелая дверь с сильным толчком открылась, а за ней показалась темная голова с объемной прической. Яркие, алые, почти кровавые, полосы поблескивали на солнце, как и такие же яркие глаза. Добрые, милые,когда они чуть опустились на маленькое чудо в одеяле под персиковой ладонью. Неторопливыми шагами гость направился к койке и встал напротив ежа. Маисовые губы мягко коснулись индигового лба, а затем черный носик яркошерстного ежа прижался к подбородку собрата. Обернувшись, лис застал эту картину и широко улыбнулся. Чувствовать, что близкий тебе человек счастлив невероятно здорово.
— Не подглядывай. — тихо произнес Соник, приподняв одно веко, чтобы посмотреть на своего младшего брата. Тот, закатив глаза, отвернулся обратно, а затем прошел к шкафу, скорее всего он опять положил чертеж не туда, и перепутал коробку с полкой. Такое иногда бывало, потому что все гениальные идеи молодого изобретателя приходили исключительно ночью, и в полусонном состоянии не трудно перепутать что-либо.
*** Индиговый еж лежал в кровати, завернувшись в одеяло, как рулет. В глазах уже не было того яркого прекрасного малахита, теперь в них были лишь алюминий и мертвая серость. Слез уже давно нет, вместо них только высохшие две дорожки на щеках и чуть опухшая покрасневшая кожа. Он тяжело выдохнул и свернулся в комок, прячась от солнечного света за окном. В груди с левой стороны кололо, и боль никуда не девалась с того самого дня, казалось, только усилилась. И никакие таблетки не помогали.
Серый потолок, который раньше был белоснежным, резал глаза. И стены с приятными глазу темными обоями сейчас просто раздражали. Большая и мягкая кровать была сравнима с камнем, на который бесцеремонно выбросили яркошерстную тушку. А раньше ему здесь нравилось проводить время, особенно с любимым, который, приходя поздно с работы, не забывал прихватить любимую мужем бутылочку сухого красного. Приятное ленивое утро, страстный жаркий, а может и такой же ленивый вечер, неважно. Главное, чтобы никто их не разлучал.
Дверь легонько толкнули, и в комнату прошел Шэдоу, держа обеими руками поднос с двумя кружками горячего чая. Знакомый запах, смородина и крыжовник. Если бы ежик смог улыбаться, то точно бы улыбнулся, но сейчас на лице просто зависло отчаянье. Ему даже захотелось прогнать черно-алого, как он делал не раз, чтобы он не смел больше тревожить, но пересилил себя.
Черные когтистые руки с алой полосой протянули кружку. На секунду Соник даже оживился, приподнимаясь в сидячее положение и забирая кружку. Алые глаза никогда не видели его таким медленным, таким уставшим. Поэтому Шэдоу сел рядом, обнимая любимого мужа за плечи и хватая свою кружку с подноса, стоящем на прикроватной тумбе. Сначала маисовые губы оставили небольшой поцелуй на пепельно-синем виске, и только потом прислонились к кружке, отпивая чай. Хотя нет, по запаху и отсутствию пара, стало понятно, что это далеко не чай. Поэтому в следующую секунду персиковые руки отставили собственную кружку туда, где она стояла пару минут назад, а одна из них отобрала кружку с алкоголем и пригубила.
Два больших глотка вполне хватило, чтобы Соник все-таки отлип от чашки. Его лицо сморщилось, градус напитка оказался в два раза выше обычного потребляемого индиговым ежом. На маисовых губах не было улыбки, зато был слышен смешок. Коготки едва ощутимо прочесывали не такие яркие как раньше иглы. Он так изменился с того дня, стал таким, не похожим на себя. Хотелось вернуться во времени и отговорить от этого эксперимента, по крайней мере, сейчас бы любимый не страдал так, потому что не может ничего сделать для родного сына(Да и не случилось бы всего этого кошмара). Шэдоу не чувствовал привязанности к этой маленькой копии синего ежика, и до конца понять не мог почему, что-то от этого мелкого его отталкивало с самого начала, но ради счастья любимого комка иголок не стал предпринимать каких-либо мер. Пройдет со временем, крутилась мысль в полосатой голове. И похоже, отталкивало его это что-то не зря.
Если бы только эту боль можно было снять, или хотя бы облегчить, черно-алый ежик бы сделал все возможное, и уверен, что и его супруг поступил бы так же в такой ситуации. Отдал бы всего себя ради того, чтобы просто увидеть любимую улыбку. Поэтому всеми возможными методами черно-алый еж пытается вновь разжечь тот зеленый огонек надежды на лучшее, который он видел каждый раз, и который заставлял его двигаться вперед.
Объятья стали крепче, когда светлая мордочка уткнулась в белый пушок на груди ежа. Ему было необходимо чувствовать это тепло, морально подпитаться, чтобы выйти из этого кошмарного транса. Он чувствует помощь, и внутри желает сам бороться с этой ненавистной апатией, и черный ежик не будет ему в этом препятствовать, просто побудет прочным тросом, по которому тот сможет выбраться из глубин своего подсознания.
Соник поднял голову, серыми глазами глядя в глаза возлюбленного, чтобы найти ту самую поддержку. И нашел ее. Она была на самом видном месте, но только для него одного. И сколько же благодарности было в глазах напротив, даже несмотря на то, что они все еще были серыми, в них чувствовалась жизнь. Он просто был благодарен за то, что в течение этих пяти месяцев его не бросили, хотя повод был. Персиковые губы нежно коснулись маисовых в мягком поцелуе. Шэдоу прижал к себе свое сокровище и вновь поцеловал. Их языки сплелись в чувственном танце, а светлые щеки слегка порозовели от такой внезапной смены настроения. Ему показалось, что температура внутри подскочила до слишком высокой отметки, иначе как еще объяснить, что ему стало так жарко. А может все дело в этих крепких объятиях? Желание продолжить подтолкнуло индигового ежика, поэтому его руки оказались на щеках любимого ежа, а губы, смакуя, елозили по губам супруга.
Как давно они не целовались, что им стало это необходимо, как воздух? Неужели все эти месяцы? Потрескавшиеся, обветренные, разбитые когда-то, для всех может и были как нождачка, но для совершенной формы жизни они были мягче ваты, были самыми желанными и потрясающими на вкус. Их поцелуи были будто бесконечными, хотя для их эти моменты проходили как миг, поэтому они целовались чуть ли не до потери сознания. Под конец издевательства над собственными легкими они оба прислушивались к биению сердца друг друга. Для них все звучало как музыка. Черные и алые когтистые пальцы прочесывали длинную синюю шерсть на спине, слегка разминая напряженные мышцы под кожей. А затем тело черныша откинулось назад на кровать, прижимая к сердцу и утягивая за собой похудевшее тело любимого. Все эти месяцы он не питался нормально, не хотел есть, как утверждал, поэтому его приходилось кормить насильно, скормить достаточно не получалось из-за сопротивления, которое оказывал тот. И сейчас Шэдоу тяжело вздохнул, прощупывая ребра на синей спине. А малахитовые глаза скосились в сторону, словно от стыда.
Ладонь нежно прошлась по персиковой щеке, привлекая внимание ежика на своего хозяина, она обвилась вокруг синей шеи и притянула голову ежика ближе к голове хозяина. Осталось лишь чуть-чуть приподнять голову, чтобы преодолеть маленькое расстояние до этих желанных губ для нового крышесносящего поцелуя.
Из глаз потекли слезы, но не горькие слезы боли, а словно счастья. Ему стало стыдно, что все это время он волновался не за того, кто с ним почти с подросткового возраста, а за того, кто прожил в их квартире всего год.
— Я люблю тебя. — тихо прошептал черно-алый еж, прижимая к себе своей комочек счастья. Однако и без этих слов, Соник и так знал это, он всегда получал подтверждение этому и уверен, что эта любовь не погаснет.