Подпорка балдахина и столп добродетели (1/1)

На радостях от возвращения Пандавов никто не обсуждал их необычный брак, который к тому же выглядел как вполне заурядный — ведь я жила в покоях, доступных только для Юдхиштхиры, и вообще перестала видеться с остальными сыновьями Панду, не считая той единственной встречи с Сахадэвой. Именно поэтому я, едва освоившись и придя в себя, принялась усердно посещать царский двор, не пропуская ни собраний, ни праздников: только там я могла хотя бы издалека, на другой стороне зала увидеть Арджуну.В здешней сабхе, грандиозном главном зале для приёмов и совещаний, я впервые в жизни повстречала наставника Дрону, предпочитавшего хастинапурский двор завоёванной им Северной Панчале: правление этим полуцарством он отдал своему сыну. Непрестанно вспоминаемый в Кампилье Дрона, чьё имя заставляло моего отца скрежетать зубами, отошёл от преподавания воинской науки, выглядел как самый заурядный из брахманов, благообразный, слегка расплывшийся, с атакующими шевелюру залысинами, не слишком значительного вида и роста, и казался полностью погружён в сезонные ритуалы, подсчёты подношений и прочие дела благочестия.И наконец на одном из собраний появился наследник Суйодхана и сразу направился туда, где среди женщин сидела я.— Дорогая Драупади! — воззвал он, ещё издали складывая руки для приветствия. Юдхиштхира был всего на несколько дней, но старше его, и он усердно изъявил все знаки почтения, которые причитались жене старшего родича, — выше, чем обычно, вознёс руки, а голову наклонил под благословение. — Дорогая Драупади, добро пожаловать в мою столицу, и я тороплюсь получить у тебя прощение за то неистовство, от которого я не удержался в день, когда ты выбирала себе мужа. Ты так прекрасна, что я, кажется, согласился бы на месте погибнуть и переродиться ракшасой или асурой, лишь бы это помогло завоевать тебя.И тут Арджуна беззвучным зимним туманом перетёк и возник рядом со мной: только что сидел в другом конце зала и на правах младшего сенапати расспрашивал деда Бхишму о новых пограничных заставах, и внезапно уже стоит за моим левым плечом, оперев лук о пол, сапфировыми глазами глядя сквозь Суйодхану — я видела размытое белое отражение в массивных бляхах на могучей груди сына Дхритараштры, а воображение вмиг дорисовало всё прочее. И это при том, что Юдхиштхира повернул голову, мельком глянул на кузена и вернулся к беседе, убедившись, что всё происходит в рамках приличий и дхарма не страждет.— Безупречная Драупади, я порой захожу дальше, чем следует, и потом корю себя, поверь. Нрав у меня пылкий и неуёмный. Но я ни в жизнь больше не причиню тебе зла и как никто раскаиваюсь в том зле, которое чуть не причинил! Прими извинения и за меня, и за моего друга Карну, и за моих союзников и братьев, готов стать самым почтительным из твоих новых родичей!Наследник Куру снова глядел на меня жадно и весело, и я поняла, что это его обычный взгляд — им он окидывает всё, что предлагает ему жизнь. С некоторым внутренним противлением я произнесла примирительные слова и порадовалась про себя тому, что никто из моих мужей не похож на Суйодхану.Суйодхана развернулся, прошествовал к своему месту ювараджи, самому высокому и пышно обвешанному гирляндами после царского трона и места главы династии Бхишмы, и через минуту вступил в обсуждение сразу на повышенных тонах… да, действительно, молодому царю не помешало бы побольше самообладания. Арджуна всё так же беззвучно исчез из-за моей спины. Я мысленно продолжила свои речи и (увы, только мысленно) пригласила Суйодхану подходить ко мне с извинениями или с любой другой целью ежедневно.На двух десятках братьев Суйодханы (всё-таки их оказалось меньше ста) сдалась даже моя прекрасная память. С первого раза мне запомнился только Сушасана, худощавый, гибкий как девушка и глянувший на меня совсем не с родственным восхищением, да ещё добродушный и неторопливый Викарна, потому что он имел большое влияние на Суйодхану и умерял его порывы. Между прочим, этим должен был заниматься как раз Юдхиштхира, но старшие сыновья двух махараджей, прежнего и нынешнего, никак не могли найти общий язык.Благодаря своему пристрастию к царской сабхе я скоро составила представление обо всех современниках с громкими именами, ведь при дворе Хастинапура всё время гостил кто-нибудь из правителей, прославленных воинов или признанных учителей. Чаще других приезжали брат Гандхари Шакуни, сын Дроны Ашваттхаман, учитель Крипа, Сушарман, а ещё Сатьяки, водивший дружбу и с Арджуной, и с Суйодханой. И чаще всех — ангский Карна, не просто самый верный сторонник Суйдоханы, но и самый приближённый из тех, кто не был связан с этой семьёй узами родства, так что правильнее было бы выразиться ?Карна часто от нас уезжал?. В дни Двапара-юги дороги прекрасно содержались и редко портились, долгие дожди шли обычно в первой половине ночи и во второй половине дня, а люди, кони и вьючные животные были неутомимы. Судя по тому, как часто перекидывались под этими сводами именем Кришны Васудэвы, он тоже нередко пользовался гостеприимством Хастинапура, но сейчас почему-то не наведывался.Карну, номинального правителя зависимой Анги, похоже, в самой-то Анге и в лицо не узнали бы, он вечно пребывал в разъездах по поручениям Хастинапура, по делам мира и войны его засылали то в разные концы Куру, то в приграничные царства, но потом Карна вновь объявлялся в главной сабхе Куру и присутствовал на деловых и увеселительных сборищах так же неукоснительно, как я, хотя я предпочла бы, чтобы он вовсе сгинул за краем света. Это с Арджуной мы избегали встречаться глазами — зато сына суты я могла созерцать хоть с утра до вечера, по великим праздникам получая в ответ хмурый взгляд, по безразличию уравнивавший меня с подпоркой балдахина или горшком с топлёным жертвенным маслом. Что-что, а уж привычку заглядываться на красоту чужих жён этому суровому человеку не сумел бы приписать даже Кришна — мне помнилось, что он обозвал Карну столпом добродетели и дальше этого не заходил. Пару презрительных фраз от девицы вдвое младше себя, в тот же день вошедшей в семью лучшего друга, грозный Ангарадж Карна явно не лелеял в памяти — а как ещё иначе прикажете толковать его равнодушие? Зато я, оскорбившая сторона, всякий раз, когда мой взгляд на него падал, заново переживала свою ошибку, которая так же не подлежала исправлению, как нельзя сметать нитью разорванные облака. И когда Карна отлучался провести очередную военную кампанию, блистательно короткую и победоносную, мне каждый раз дышалось чуть легче.