Был заговор, был и поджог (1/1)

На другую ночь, ближе к утру, улучив время, я вернулась к этому разговору. Может быть, я надеялась на то, что мне снова сделают так же больно.— Но как вам удалось спастись из огня в Варанавате? — спросила я.Лицо Юдхиштхиры, чуть осунувшееся от недосыпа, стало пасмурно в пепельном предутреннем свете.— Арджуна…Его слова о любви к брату были чистейшей из правд, имя Арджуны всегда было первым у него на устах.— Арджуна заливал огонь водой своего небесного оружия, варунаастрой, когда закончилось её действие — гасил пламя стрелами, а под конец сбивал его луком. Так он выиграл время для Бхимы, который крушил стену, указанную Сахадэвой, — все выходы были заколочены и подпёрты снаружи, но та стена в конце концов поддалась. Сам я не делал ничего — нёс мать на руках по очереди с Накулой и успокаивал её, и только. У Бхимы потом долго не заживали обожжённые костяшки пальцев, а он лишь шутил, что в этом гостеприимном местечке нам очень пригодился бы ещё один брат.Только теперь я поняла, откуда взялись круговые розовые пятна на правом предплечье Юдхиштхиры, не похожие на раны от оружия.— Ещё один брат?— Да, ещё один, сын Варуны.— Мне нравится умение Бхимасены шутить, а ты непомерно строг к себе, — тихо сказала я. Я не пыталась ничего исправить в нём, просто давала ему знать, что я считаю его деяние не меньшим, чем деяния остальных.— Тебе нравятся шутки Бхимы? — просветлел Юдхиштхира. — Он слывёт недалёким и немудрёным, но он совсем не таков.Днём, когда у меня было время отдохнуть и подумать, я мысленно попыталась сложить воедино всё, чего успела наслушаться с разных сторон о той страшной Лакшагрихе — смоляном дворце, чуть не погубившем всю семью. Пандавы с матерью уехали из столицы в захолустье, в незначительный городок в предгорьях под названием Варанавата, прожили там какое-то время, потом дом, где они поселились, полностью уничтожил пожар, и на пепелище, по слухам, нашли обгоревшие кости женщины и пяти мужчин. Сначала на основании этой находки семью покойного Панду объявили погибшей. Потом якобы выяснилось, что останки принадлежали пяти безымянным странникам и их спутнице, эти гости, приглашённые в дом Пандавов, упились и погибли в огне вместо хозяев, а те, зная об угрозе своей жизни, сами же и подстроили поджог в удобный день, выбрались через подземный ход, заранее подготовленный, а после пожара замаскированный с помощью сообщников, и так замели следы.Постройка, возведённая с использованием всех возможных горючих материалов, червеца, дерева, масла, с расчётом на то, чтобы сжечь живьём постояльцев, целую семью из шести человек разом — увы, здесь слышались отзвуки свирепой первобытной правды. Но дальше шла такая мешанина, наползали и громоздились друг на друга такие несуразицы и противоречия, что моё любопытство воспламенилось и заполыхало не хуже того дворца! Я загорелась разобраться. То, что Пандавы, вовсе не похожие, на мой взгляд, на сумасшедших самоубийц, якобы целый год жили в готовой захлопнуться западне, в одном шаге от мучительной смерти… то, что им будто бы вздумалось рыть подземный ход с помощью каких-то издалека выписанных землекопов, вместо того чтобы взять да и покинуть здание, в котором они вовсе не были заперты… то, что они вдруг взяли и собственными руками, изнутри, рискуя жизнью, подожгли это огнеопасное сооружение… словно целую кипу нелепостей и нестыковок притащили с базара!Я начала с малого: утром задержала горничную болтовнёй о разном, потом поступила так со следующей. Вызвалась помогать Кунти в подготовке большого жертвоприношения дурге, во время этих хлопот стайка царских родственниц, прислужниц и нанятых в городе подёнщиц трещала без умолку, перескакивая с темы на тему, а я подкладывала в костерок их трескотни то одну, то другую хворостинку. Вытерпев жертвоприношение, я попросила вызвать торговок ароматами, пришли трое, и я всю душу из них вынула — полдня придирчиво откупоривала, пробовала на коже и смывала благовония, то и дело отвлекаясь и пускаясь в рассуждения о посторонних предметах. Ещё через несколько дней я пожаловалась мужу на усталость от затворничества в четырёх стенах, высказала желание увидеть новые лица. Юдхиштхира был рад в первый раз услышать от меня просьбу и сразу же её выполнил. Он позвал в наш небольшой зал для приёмов двоих гостей, посла Кунтибходжа и дядю близнецов Накулы и Сахадэвы Шалью, того самого Шалью с моей сваямвары, с золотым лемехом на знамени. С послом и старшим родственником я вступила в беседу, не имеющую никакой видимой цели, словно изнывая от скуки и не ведая, куда себя девать, а тем временем в игре вопросов и ответов выигрывая и выменивая мелкие драгоценности подробностей.Конечно, не было и быть не могло никаких обгоревших останков с такими приметами. Невозможно поверить в столь удивительное совпадение — в то, что в роковом доме появились в подходящее время ровно шесть гостей, одна женщина и пятеро мужчин, именно такие, что требовались для совершения подлости и подлога. Но ещё более невозможным обстоятельством следовало признать то, что Кунти с сыновьями, погубив шестерых невинных подданных Куру, гостей, что святы для хозяев, не скрываются и спокойно смотрят людям в глаза, их по-прежнему любят в народе, а цари принимают их как равных.Мои скромные разыскания привели меня к пониманию: был заговор, был и поджог, а вот такая подробность, как обгоревшие кости, исходила от некоего Пурочаны, которого называли устроителем всей поездки семьи Панду в Варанавату. Ко времени, когда я начала расспросы, этот Пурочана уже отправился в недра нараки, и смерть его была весьма своевременна и знаменательна.Сначала якобы нашли кости на пепелище, признали их за останки Пандавов — и эта важная деталь должна была убедить кого-то, что покушение на Пандавов удалось. Но позже, когда открылось, что Пандавы живы, для страшной находки (никогда не существовавшей, как мне стало понятно!) неудачливым исполнителям пришлось наспех придумывать новое объяснение, чтобы заказчик поджога не обвинил их в том, что первый представленный ему доклад был лжив. Впрочем, эта топорная выдумка не помогла Пурочане сохранить жизнь.Если бы хоть один из великих людей Индии поверил, что Пандавы совершили такую мерзость, с их репутацией было бы разом и навсегда покончено. Но, разумеется, никто не принимал всерьёз небылицу о том, что добродетельные сыновья прежнего царя Куру, любимцы простого люда, желанные гости в любом царском доме, могли запятнать себя столь откровенным злодейством.И в то, что приказ о поджоге отдал Суйодхана, мало-мальски здравомыслящие люди тоже отказывались верить. Чтобы старший сын махараджи, великолепный наследник Хастинапура, наделённый всеми достоинствами, по репутации — прямой и светлый как меч, порой даже излишне прямой и слепяще-светлый… чтобы этот Суйодхана опустился до варварских нравов, до методов, принятых у дикарей, неариев, при дворах царьков дасьев и млеччхов?Поэтому мнения о происходящем разнились. Одни кивали на низкорождённого и завистливого Карну, его дурное влияние на благородного Суйодхану — Карна, мол, и склонил его к злодеянию. Это немудрящее объяснение лежало на самой поверхности событий, ?как покоится раджа цветов, лотос, на глади святой тиртхи?. Подобных ?лотосов?, если верить кривотолкам, вокруг имени Карны успело распуститься немало, уже не в первый раз беспощадная молва противопоставляла неясную, словно дымкой повитую фигуру Ангараджа — и своего любимца, блистающего Арджуну. Странная и уязвимая из-за происхождения репутация Карны, стоявшего наособицу среди прославленных махараджей и атиратхов, как нельзя лучше подходила для насмешек над ним, для того, чтобы приписывать сопернику Арджуны позорное или скверное, хотя ни в одном бесчестном деянии злопыхатели его не уличили и не смогли бы.Те, кто не поддерживал версию с Карной, выдвигали иную: некто неизвестный решил рискнуть и оказать наследнику Суйодхане услугу, о которой наследник вовсе и не просил. К этой версии, самой осторожной и правдоподобной, я склонялась и сама.Благо, что я не стала выспрашивать у Юдхиштхиры подробности, не дав ему и намёком понять, что я хоть на миг поверила бы в причастность своей новой семьи к столь беспримерной гнусности.