Самое лучшее и самое хрупкое (1/1)

Мы вошли в тёмную хижину со света, и не знаю, что видели сопровождавшие меня воины и герои, а Кришна Драупади не различила ничего, кроме огня и какого-то движения рядом с ним.—?Мама! —?звонко крикнул Арджуна. —?Матушка! Только посмотри, что за милостыню мне дали! —?и его рука сжала мою, чтобы подвести меня ближе к караковым отсветам. Боюсь, в тот миг обо мне можно было бы сказать ?улыбалась до серёжек??— намного шире, чем прилично для девушки благородного рождения, хоть на солнце, хоть в сумраке.—?Милостыню, тебе? Арджуна,?— укоризненно сказал мягкий женский голос в этой темноте, и агни выбросил сноп искр,?— разве я не учила тебя делиться с братьями?—?Нет, нет, мама, этим я делиться ни с кем не намерен! —?смеялся Арджуна. —?Это?— только для меня!Женщина, совершавшая пуджу, обернулась. Может быть, мы почти не видели её, но ей-то по силам было рассмотреть нас или хоть сосчитать. Для того, кто провёл внутри долгое время, света было достаточно: он падал от входа, расходился из прикрытого плетёнкой окна и проникал в прорехи крыши вместе с лианами и гекконами. У стены я различила ещё одну груду горшков и черепков, рядом проступало в потёмках какое-то скопление продолговатых предметов разной длины, и среди них?— узнаваемые очертания — высокий лук.—?Заставляешь меня повторять, Арджуна,?— строже и настойчивее прозвучал тот же голос. —?Ты должен разделить вручённое тебе подаяние с братьями. Наслаждайтесь этим благом все вместе.Пытаясь освоиться с полумраком, я чуть лучше разглядела мать Арджуны. Остальные Пандавы, входя один за другим, почтительно окружали её?— маленькую сухощавую женщину с такой прямой спиной, что осанка говорила о её происхождении красноречивее любых украшений, любой обстановки и свиты: эту жалкую хижину осчастливила своим присутствием дочь, жена и сестра царей.—?Но это никакое не подаяние, а девушка, мама. Мы пошли на свадебное состязание царевны Драупади, я выстрелил по условию, завоевал её и привёл сюда. Я беру её в жёны, благослови нас! —?голос её сына по-детски дрогнул и прозвучал умоляюще.—?Арджуна,?— зазвенела на третий раз под бархатом бронза,?— что за упрямство? Не возражай старшим. Что бы ты ни получил сегодня, оно будет разделено на пять частей.Кровь бросилась мне в лицо, и я почувствовала, что мои щёки заполыхали, а по телу, наоборот, змеёй проползает дождливый холод. Что за досадное недоразумение, почему оно до сих пор не прекратилось, и почему я должна при нём присутствовать?И тут один из братьев, я не разобрала кто, подал голос:—?Наша мать права,?— и мне показалось, что полутьма, начавшая было светлеть для меня, превратилась во тьму полную. —?Сказанное ею нельзя отменить. Это сами дэваты говорили её устами сейчас. Нужно сделать девушку нашей общей женой.Вправду ли такое прозвучало или померещилось? Быть может, эта хижина проклята, заколдована, и люди, вошедшие в неё, перестают понимать сказанное друг другом? Зачем кто-то из них вмешался, ведь она сама отзовёт сейчас свои слова?—?Юдхиштхира! —?выдохнул Арджуна. —?Мама! Брат!—?О боги, что я сказала! —?одновременно ахнула Кунти.Я переводила глаза с тёмного пятна на месте лица Кунти на тёмное пятно?— лицо Юдхиштхиры и снова на подсвеченный пламенем профиль Арджуны. Его рука до боли стиснула мою, а затем он притянул и прижал меня, с такой силой и дрожью впечатывая меня в себя, что эта память осталась моему телу на долгие месяцы и годы.—?Давайте выйдем на свет,?— прерывистым голосом предложил кто-то из младших.Мы вышли в скоротечный вечерний мир, состоявший из алых летучих отсветов и непроглядных ползучих теней?— повсюду словно бы гандхарвы, врываясь в лесное пространство, сражались с нагами.—?Сядьте вокруг меня, дети,?— сказала Кунти, сама маленькая, как девочка, под своим суровым вдовьим убором. —?Сядь и ты, Драупади, дочь.Когда мы повиновались, она ещё раз оглядела нас. Взглянула на наши лица… меньше всего её взгляд задержался на моём, от меня здесь вообще ничего не ожидалось, ни слова, ни поступка. Дольше всего она глядела на Арджуну, всё ещё излучающего счастье, всё ещё не отпускавшего мою руку, в то время как его сияние на глазах гасло… на моего Арджуну, живое грозовое облако на закате, в тот миг и в том месте на небесах, когда оно, напоённое розовым, рыжим, рдяным, пурпурным светом, меркнет, темнеет и становится только синим и чёрным. Мать Пандавов (а вслед за нею и я) перевела вопросительный взгляд на Юдхиштхиру?— этот, ещё минуту назад гордый за брата, сейчас настороженно, напряжённо размышлял, отступив вглубь себя, всё дальше уходя в некие расчёты. Мы с Кунти одновременно остановили взгляд на простоватом, с крупными выпуклыми чертами лице Бхимасены?— этот человек-гора казался ошеломлён обществом девушки, которая вроде бы уже досталась другому, но тот ещё не закрепил своё право на неё окончательно. Быстрым взглядом Кунти, а за нею и я, окинули Накулу и Сахадэву, почти подростков, чьи знаменитые таинственные способности если и существовали, то не накладывали на них никакой внешней печати, и оба по-простому, без дальних мыслей пожирали меня глазами, как дети новую забаву.Кивнув своим мыслям, маленькая царица заговорила.—?О, что я сказала! Арджуна, прости, сын! Я не поняла, о какой милостыне ты шутишь, и бросила неосторожное слово, в котором буду, наверное, раскаиваться всю жизнь. Увы, слова мои прозвучали громче, чем следовало. Они три раза отдались во всех мирах, их услышал и примерил к себе каждый из твоих братьев, услышала их сама девушка, услышали хранители планет и сторон света, и такие слова уже не могут быть взяты обратно и сделаны небывшими. Если приказы матери и старшего в нашей семье мужчины не пустой звук для тебя, ты обязан исполнить то, что говорит Юдхиштхира.Да что с того, что услышал и примерил, чуть не крикнула я. Что за бессмысленные, смехотворные пояснения, откуда вдруг взялись эти наскоро придуманные отговорки? Но я опоздала?— заговорил Арджуна.—?Брат, не делай меня причастным к беззаконию,?— с каким-то неистовым смирением он протянул сложенные, словно бы незримой верёвкой обкрученные руки к Юдхиштхире. —?Если таково желание моего старшего брата, пусть… пусть он сам возьмёт девушку как жену. Или, если нужно и правильно, сделай её мужем Бхиму, или Накулу, или Сахадэву. Мы все подчинимся твоей воле, ты только скажи?— но…—?Речь совсем не о желаниях, Арджуна,?— напряжённо ответил Юдхиштхира. —?Мама указала нам правильный путь, и я настаиваю: мы все, пятеро братьев, вступим в брак с этой девушкой.—?Но так не принято, так не поступает никто, никогда! У мужчины может быть много жён, но не у женщины?— много мужей! —?встрепенулся и запротестовал Накула.—?Есть очень старый забытый обычай,?— тихо проговорил Юдхиштхира.—?Это будет трудно объяснить.—?Я знаю нужные стихи из Вед и примеры из древности, Сахадэва. Я беру на себя все объяснения.—?Над нами будут смеяться, а про девушку скажут, что она… нет, невозможно!—?Я уверен, Бхима: кто изберёт такой предмет для осмеяния при тебе, тому ты не дашь второй попытки.—?Юдхиштхира…—?Ты же знаешь, Арджуна,?— и я ушам своим не поверила, когда их старший договорил:?— …я не могу быть неправ.—?Довольно спорить, сыновья,?— вмешалась Кунти. —?Драупади будет вашей общей женой, и в этом для вас высшее благо. Арджуна?До сих пор я не сознавала, что душа мужчины так же уязвима и чиста, как душа девушки, и ей тоже можно причинить бесчестье, над нею тоже можно надругаться. Они знали своего Арджуну два десятка лет, а я не видела и суток, но никто из них не заметил, как зрачки его растеклись чернотой, как в первый раз он жёстко стиснул рот, и словно змея мелькнула на смыкании его губ. Мне захотелось кричать, захотелось обнять его ноги, облить их слезами, обвить своими косами, чтобы удержать и вернуть того Арджуну предыдущей минуты, навсегда и безвозвратно утраченного. Случилось нечто равносильное смерти: ещё не душа, не жизнь, но нечто иное, самое лучшее и самое хрупкое в человеке, отделилось от его серебристого тела и покинуло его навсегда. Что же это было, то, что пренебрежительно называют ?детская невинность?, или некая душа души? Почти прильнув к нему, застав это мгновение ближе всех, я засвидетельствовала этот исход из тела, эту смерть до смерти своего несостоявшегося мужа, я, та, кому бы ловить смену оттенков наслаждения на его лице. Эта горькая близость и досталась мне вместо брачного ложа Арджуны. А самым горьким было то, что различить потерю сумела только я?— неужели за несколько часов успела полюбить его больше, чем его родные за предыдущую жизнь?—?Да, матушка,?— голосом не более живым, чем перетлевший прошлогодний лист, прошептал Арджуна. —?Да, старший брат Юдхиштхира.Смиритель зверей Накула обнял его и погладил по плечу, и на заснеженном плече Арджуны сильнее наметились мускулы, словно он хотел сбросить руку брата, но не сбросил. Видно, недостаточно внимательно я слушала сказителей, которые пели о юных Пандавах и их матери. Ладонь и пять пальцев, волчица и пятеро волчат… Я не смогла бы сказать, в какой миг солнце зашло окончательно.