Глава 4. (1/1)

24 ноября 2037 года Детройт —?51-й! —?негромко позвала Сьюзен Келвин, и из ряда обернувших к ней головы идентичных РК800 вышел крайний в шеренге. —?Возьми зонт и следуй за мной. —?Доброе утро, доктор Келвин. Вы рано. Да, конечно,?— ответил он мягко, прошел мимо Сьюзен к аскетичной металлической подставке для зонтов, достал оттуда длинную черную трость с брендированным ободком и изогнутой рукоятью, открыл дверь, ведущую в коридор и отступил с прохода. Быстро, точно, вежливо. Вся повседневная моторика, заполнение памяти энциклопедическими знаниями, снабжение анализаторов, встроенных в оптику, слуховой аппарат, ротовую полость и конечности, соответствующими драйверами?— не были работой Сьюзен Келвин. Для этого непростого, но в целом весьма рутинного процесса настройки не требовались особые знания и умения; могли справиться немногочисленные специально обученные отделы программистов и тестировщиков. Механическая составляющая и внешность тоже не входили в компетенцию Сьюзен, она мало смыслила в технологии биокомпонентов и совершенно ничего не понимала в дизайне оболочки и её адаптации для максимальной гармоничности. Её делом была психоматематика?— психология роботов, сопряжение аппаратного обеспечения с человеческой составляющей, антропоморфизация их мыслительных процессов и поведения. Келвин наделяла машины своеобразным подобием сознания, создавала их интеллект. Вычислительный робот, снабженный базовыми навыками и протоколами безопасности, после вмешательства Сьюзен превращался из человекоподобной куклы в правдоподобного суперчеловека. Пусть и не живого. Впрочем, для Сьюзен роботы были чем-то значительно более лучшим, предсказуемым, а потому легким в общении и взаимодействии, чем люди. В них она видела жизнь. В людях она видела только небезопасный хаос. —?Куда мы идём, доктор Келвин? —?поинтересовался РК800, услужливо пропустив Сьюзен впереди себя, закрыв за ними дверь и спешно поравнявшись на пути к лифтам. —?Прогуляемся, Коннор,?— ответила она, осматривая андроида. Идеальное создание, считала она. Мощнейшая вычислительная машина сроком службы до полторы сотни лет неизменно высокой производительности, постоянного послушания и неувядающей внешней красоты. Статный, темноволосый, кареглазый Коннор с волевым подбородком и небрежно спадающей на высокий лоб прядью был продуктом упорного и тяжелого труда нескольких десятков взаимодействующих департаментов; итогом тысяч идей, десятков тысяч испытаний, сотен тысяч правок, миллионов человеко-часов. Порой в голову Сьюзен приходили разного рода экзистенциальные мысли. Например, когда её собственное тело давно обратиться в прах, имя будет забыто, а достижения омрачены открытиями новых поколений, этот отдельно взятый Коннор?— как и десяток ему подобных, оставшихся в её лаборатории, и сотни тысяч выпущенных после утверждения прототипа и отправленных на службу в полицейские участки и федеральные бюро расследований?— будет всё таким же. Серийная версия этого РК800 будет превосходить шагающий рядом с Келвин образец, и каждое следующее обновление будет приумножать достижения предыдущего, исправлять недочеты, но Коннор навсегда останется первым в своём роде. Как Хлоя модели РТ600 почти два десятилетия назад стала первой, прошедшей тест Тьюринга и вместившей в себе эксафлопс вычислительной мощности. И хоть сейчас таким объективно устаревшим андроидом пользовался, вероятно, один только Камски, и Хлоя уже давно была снята с производства, она навсегда останется той Хлоей. В этом бесспорно было что-то от нарциссизма, но Сьюзен искренне любила проект РК800, и даже как-то сентиментально грустила по Рикки, первому собранному экземпляру этой модели. После года разработок и испытаний Рикки был деактивирован и теперь бездумно, почти неподвижно стоял на стенде в музее достижений ?Киберлайф?. Порой Келвин приходила туда в часы затишья, когда не проводились шумные многолюдные экскурсии, и долго бродила между провожающими её пустыми взглядами роботами, предаваясь философским размышлениям, ностальгии и фантазиям. Рикки обладал особым холодным юмором, запрограммированным самой Сьюзен для собственного развлечения, и его колкие шутки, отпускаемые с серьезным выражением лица, часто разбавляли монотонно долгие проведенные за совместной работой вечера. Когда Сьюзен не требовались терминал и оборудование,?— она часто предпочитала прочитыванию строчек кода диагностические беседы?— они с Рикки бродили по зданию, гуляли по парку, разбитому вокруг офиса ?Киберлайф? для удобства сотрудников и посетителей, рассматривали высотную часть Детройта по другую сторону реки. В какой-то момент парк и замыкающаяся вокруг него кольцом аллея-набережная стали ассоциироваться с Рикки. Оказываться там без него порой было непривычно. И этим дождливым утром парк стал естественным выбором, сделанным совершенно подсознательно. Бессонную ночь перед этим ранним приездом на работу Сьюзен Келвин терзалась сомнениями насчет того, что собиралась сделать, и как это воплотить. Ей было неприятно так осознанно идти против Лэннинга и немного боязно вступать в некоторую конфронтацию с Камски, но прежний опыт, её знания и убеждения говорили в пользу принятого ею решения. Сьюзен оттягивала до последнего, но первая пробная интеграция операционной системы РК800 с модулем ?АМАНДА? была назначена уже на сегодня, и другого шанса Келвин не выпадало. Лифт мягко опустил их с восемьдесят второго этажа в главный холл. Подвешенное над оранжереей сплетение проходов геометрическим узором обвивалось вокруг стометрового, покорно склонившего голову литого андроида. Всё здание будто стояло над ним колпаком, сужающиеся к верху кольца коридоров создавали оптическую иллюзию, будто вращались и пульсировали. Сьюзен почему-то всегда было сложно поднимать здесь взгляд или опускать его в отполированный гранитный пол, отражающий всё как точное зеркало. В главном холле она предпочитала смотреть прямо перед собой, но этим осенним утром нарушила привычку. Шагнув из лифта, она запрокинула голову, всматриваясь в опущенное остро выточенное лицо статуи. Тени в глазных впадинах порой играли с Келвин злую шутку, и ей казалось?— андроид всматривается в неё в ответ. Стометровая фигура была своеобразной поглощающей Келвин бездной Ницше. На следующем шаге Сьюзен неловко пошатнулась и ощутила на своей рефлекторно вскинутой руке несильное сжатие механических пальцев Коннора. Его кожа ощущалась теплой и мягкой, очень похожей на человеческую, но под ней вместо упругой живой плоти отчетливо ощущался твердый пластиковый сплав. —?Спасибо,?— тихо сказала она, опуская голову и перехватывая его карий взгляд. —?Интригующие изваяние,?— произнёс он задумчиво, не оборачиваясь к статуе. —?Это памятник человеческому величию или повиновению роботов? В пустынном главном холле их шаги отдавались гулким, многократно повторяющимся эхом, их слова катились волнами по кольцам коридоров. —?Это памятник самолюбию Элайджи Камски,?— понизив голос почти до шепота, ответила Сьюзен. —?Памятник человеческому величию?— вы. Ей вспомнилась одно из первых выступлений доктора Альфреда Лэннинга, которое она ещё ребенком подсмотрела на отцовском терминале. Лэннинг был приглашенным экспертом на какой-то телепередаче, и сказанные тогда им слова надежно въелись в память Сьюзен: —?Робототехника?— материальное воплощение нашей стремительно ускорившейся эволюции. Десятки тысяч лет мы существовали в очень медленном прогрессе, и лишь последнее столетие по-настоящему развиваемся. Кто-то из других гостей той программы или ведущий задал Лэннингу вопрос: —?Готовы ли мы?— человечество?— к таким темпам прогресса? Альфред ответил, обеспокоено сдвинув на переносице тогда ещё не поседевшие брови: —?Каждое новое изобретение человека так или иначе рано или поздно оборачивалось угрозой в неумелых и неосторожных руках. Но каждая ошибка так или иначе рано или поздно становилась уроком мыслящему человеку, позволяя приобретать умение и взращивать осторожность.