Глава II (первая часть). Первый бал или светское общество Аргона. (1/2)
- Ах, омиро Энджел… Вы не повязали ленты!- По-моему достаточно и этого. Я не стесняюсь показывать бинт.- Но омиро…
- Я не стану это одевать, отвяжись от меня, Лаура. Мы спешим!Юноша говорил с нажимом и смотрел неодобрительно на свою дуэнью и помощниц. Девушки осуждающе смотрели на него. Одна из них, самая старшая держала в руках атласную голубую ленту, которой молодой человек удостаивал взгляд, прям таки, испепеляющий. Было удивительно, почему та ещё не вспыхнула и не разлетелась пеплом по холлу.
Что касается самого упрямого юноши: это был человек лет 24-25, с тонкими, женственными, словно выведенными кистью изысканного художника чертами лица. Кожа, словно у фарфоровой куклы была белая и матовая, с лёгким румянцем на щеках, который, в прочем, ему накладывали всё те же помощницы. Он был высок, худощав, с прямой, поистине королевской осанкой, острым подбородком и прямым острым носиком, с поразительным изумрудным взглядом, обрамлённым чёрными ресницами. Тонкие брови в разлёт и длинные волосы вороньего пера. Волосы были закручены сзади в локоны и крепко сцеплены, подняты вверх, спадали кольцами на плечи. Причёска была украшена одной лишь сапфировой заколкой. Из других украшений на юноше были так же небольшие сапфировые серёжки, а тонкую шею обхватывало широкое ожерелье всё из того же камня. На нём так же было пышное платье из голубой парчи с вышитыми золотыми нитками рисунками – причудливыми цветами и птицами; рукав по локоть, с широкими оборками и небольшая накидка, прикрывающая плечи. На правой руке красовался перстень, и на ней же висел веер, однако сама ладонь была плотно замотана бинтом, включая и запястье.А разговор, похоже, перерастал в скандал.- Ваша Милость! Это просто неприлично так вести себя. Мы всегда подсказываем вам о деталях костюма.- Благодарю вас, девушки… и не девушки. – юноша бросил недобрый взгляд на женщину с лентой – Если вы страдаете близорукостью, то могу посоветовать вам хорошего врача. Справиться с одеждой я способен и сам.- Омиро не должен одеваться сам!- Ах, если бы только вы вставали хотя бы через три часа после крика петухов…- Ваша Милость!
Возмущённая и оскорблённая свита уже протестовала хором, когда по всему холлу разнёсся спокойный и невозмутимый голос:- Что здесь происходит?Все как один, и свита, и сам Энджел, вскинули голову к лестнице и замолчали.Высокий, стройный мужчина, лет 30. Он был крепкого телосложения, широкоплеч и вызывал странное чувство почтения, создавал впечатление сильного и уверенного в себе человека. Темные, достаточно коротко стриженые волосы, хоть и хорошо расчесаны и уложены, всё же создавали вид романтичного беспорядка. Темно-карие, почти черные глаза и низкие брови, бледная кожа, жесткий изгиб губ. Он был красив. ?Портило? его лицо лишь то, что черты его выглядели не слишком живыми или эмоциональными, да и равнодушно-спокойное их выражение особой привлекательности не добавляло, хотя определенно в этом взгляде было что-то гипнотическое, если, конечно, вы смогли бы смотреть в глаза удаву.
На нём был одет простой чёрный камзол укороченного варианта, сильно приталенный, с высоким воротником-стойкой и длинные брюки, туфли без пряжек. На руках были одеты белые перчатки, а вокруг шеи намотан небрежно белый шарф. Он стоял, опираясь на трость, и спокойно оглядывал поспешивших склониться в реверансе помощниц и омиро.
- Лаура, потрудитесь объяснить, что здесь произошло.Девушка гордо распрямилась, после чего из реверанса поднялись и остальные. Она вытянула вперёд руку с лежащей на ней лентой и заговорила:- Ваша Милость, вы назначили меня и девушек в помощь вашему омиро. Каждый день мы готовим ему платья, затягиваем корсеты, помогаем с украшениями. Но эта чёрная неблагодарность со стороны вашего супруга скоро окончательно испортит его в глазах окружающих.- Что вы имеете в виду? – немного улыбнулся мужчина. Похоже строгость тона Лауры его забавляла.- Сегодня омиро Энджел отказался послушать нашего совета…- То же мне, совета, - фыркнул юноша, перебив женщину.
- …и надеть эту ленту на ладонь, чтобы прикрыть бинты! Было бы неприлично в первый же день показывать перед обществом своё уродство, - настойчиво закончила дуэния. - Уродство? – спокойно переспросил мужчина, всё так же приветливо улыбаясь и сощурив глаза, спускаясь по лестнице и подходя ближе к даме, от чего все помощницы испуганно притихли и отпрянули, оставив свою предводительницу одну разбираться с хозяином. – Очень интересно. Уродства я в нём не замечал никогда. А уж его я рассматриваю лучше, чем вы. Каждый день.. И ночь… И постоянно. И нахожу его самым прекрасным, воспитанным и милым юношей. И если вы не смогли уговорить его что-то надеть… может это, в таком случае, ваша вина?- Ваша Милость…- Я склонен считать так.Мужчина поднял голубую ленту с ладони дуэнии и прошёл мимо, похоже, совсем потеряв к ней интерес. Он подал руку Энджелу и, дождавшись, пока тот опустит на неё свою ладонь, направился к выходу, оставляя позади себя вновь склонившихся в реверансе девушек и раздосадованную Лауру.Они довольно быстро вышли из холла и спустились по парадной лестнице, у подножья которой их уже ожидал экипаж. Карета была запряжена четвёркой породистых, белых лошадей. Они нетерпеливо мотали головами, фыркали и били копытом, готовые сорваться с места и понести. Передних двух под уздцы придерживали слуги, пока лакей открывал перед хозяином и его супругом дверцу. Милорд пропустил вперёд юношу, принял от кого-то из слуг свой цилиндр, а после залез и сам. Дождался пока дверцу захлопнут, а после громко произнёс:- Мы опаздываем, трогай, Джон! – не успел мужчина договорить, как кучер щелкнул поводьями, прикрикнув на слуг, и направил лошадей к выезду с территории замка, придерживая их прыть.
Они сидели на странном почтительном расстоянии друг от друга. Энджел смотрел отрешенно в окно, то раскрывая перед лицом веер, то складывая его снова, иногда внимательно изучая рисунки на нём. Настолько внимательно, что глаза его иногда выражали удивлённое недоумение. Виконт же сидел у другого окна точно по диагонали, не отрывая прищуренного взгляда от супруга и сложив руки на груди. Это молчание под шум колёс и цоканье копыт длилось довольно долго, и, похоже, омиро не собирался нарушать его первым, что не слишком радовало супруга.- Что там произошло? – наконец нарушил молчание милорд.
Юноша даже не повернул голову, всё так же рассматривая веер, но всё же ответил, задумчиво растягивая слова:- Вам же вроде всё… объяснили, Ваша Милость.- Ты решил немного покапризничать? Что с тобою?- Нет, просто эти Ваши ?помощницы?…- Я нанимаю тебе слуг куда избирательнее, чем себе…- Ах, виконт! – перебил Энджел, повернувшись, наконец, в сторону мужчины, но тоскливого выражения лица так и не сменив – Иногда я чувствую себя попугаем. В других землях я мог бы ошибиться с костюмом, и был вынужден прибегать к их помощи, но сейчас я у себя дома. Вся помощь этой толпы разномастных женщин сводится к затягиванию корсета, а для этого мне достаточно и одной помощницы.
- Где ты повредил руку? – быстро перевёл тему супруг. На лице его явно читалось удивление. Он никак не мог понять, почему его всегда приветливый, милый и ласковый омиро отвечает так резко, словно держа обиду.- Если бы Вы, Ваша Милость, не были так заняты делами, то знали бы, что руку я поранил о стремя на конной прогулке. И опять же, если бы Ваша Милость не были бы так заняты, то этого бы не произошло.- Мой ангел, я был занят переездом, подсчётом вещей…- А в Мериконе торговлей, а в Дуронг мы отправились открывать шахты. И в итоге медовый месяц плавно перешёл в полтора года скитаний среди достопримечательностей чужих земель в полном моём одиночестве.
На этот раз пауза длилась немного дольше, чем позволял бы этикет – около получаса. И снова тишину нарушить никто не спешил. Правда на этот раз виконт и сам отвернулся к окошку и рассматривал пробегающие мимо поля и лесные посадки, среди которых постепенно стали появляться дома. Он выглядел печальным, раздосадованным, усталым и молча наблюдал за своим отражением, через которое просвечивался пробегающий мимо пейзаж.Юноша немного взмахнул веером и оглянулся на супруга. Прошло всего два года, как они познакомились, а Энджел уже чувствовал этого человека, порою, лучше, чем себя самого. И этот одинокий, усталый и такой нежный взгляд не мог не тронуть. Сердце омиро сжалось от какого-то душного чувства стыда. Он прекрасно знал, что обидел любимого человека незаслуженно. Энджел сложил веер и осторожно пересел поближе к супругу, брови которого тут же напряглись, а лицо стало серьёзным.- Морган, ты злишься? – тихо спросил омиро, но ответом ему была лишь сухая усмешка – Я же вижу, что злишься. Я хорошо тебя знаю…Но и на этот раз мужчина ничего не ответил, даже не повернувшись к супругу, так что рассматривать его лицо можно было только в тёмное стекло окна. Энджел виновато опустил глаза, пытаясь найти слова. Он поднял ладонь и осторожно коснулся ею щеки виконта.- Милый, я люблю тебя. Прости… - взгляд мужчины немного смягчился, но теперь выражал какую-то боль и нерешительность – Солнышко?Милорд нежно усмехнулся и обернулся на своего супруга, мягко взяв его забинтованную ладонь и нежно прижавшись к ней губами.- Ты невозможный мальчишка. Кто ещё бы мог назвать пасмурную личность солнцем? Только ты, – он достал из кармана голубую ленту и стал завязывать ею ладонь омиро, скрывая под ней бинт – Я жутко устал. Не понимаю, что я делаю не так? Последнее время ты начинаешь всё больше преподносить мне сюрпризов.Юноша покраснел, но ладонь не отдёрнул, просто наблюдая за руками мужа.- Прости меня, Морган. Я знаю, что ты заботишься о нашем благе, что ты много работаешь и не можешь находиться со мной постоянно. Я не должен тебя в это упрекать. И я очень благодарен тебе, и очень люблю тебя. Просто… - Энджел запнулся, опустив глаза, от чего виконт даже оторвался от своего занятия. – Ты же знаешь, как я скучал по Аргону. Здесь остались мои друзья. А сегодня я увижусь с некоторыми из них. Они, наверное, уже все стали омиро или наоборот. И, знаешь, я ужасно волнуюсь, что они изменились.- Но ведь ты писал кому-то из них, не так ли?- Да… Френсису, младшему сыну графа Таргариен. Но сейчас, кажется, он уже вышел замуж. Он писал, что будет на сегодняшнем балу. Я очень хочу его увидеть. Наверное, он сильно изменился.Морган лишь улыбнулся, мягко обняв своего омиро, и, поцеловав его в висок и поглаживая локоны, тихо произнёс:- Я помню Френсиса. Такой миловидный юноша с забавной причёской… Он ведь никогда не делал высоких причёсок и не носил париков?- Очень редко.
- Хороший способ выделиться. Я завидую его мужу. Представь, сколько он экономит на парикмахере!- Ваша Милость!- А что? Я просто предположил…А между тем за окном уже блестели огни. Карета въехала в парк перед замком. По всей территории разносился смех, во всех окнах горели огни, повсюду сновали слуги с факелами. Это был замок Виктора, барона Эльгваль и лучшего друга Моргана. Не удивительно, что, узнав о приезде старого друга, барон тут же пригласил его с супругом на бал в своём доме. Признаться, такие балы в замке Эльгваль проходили довольно часто, на них приезжали самые именитые и знатные гости. Очень часто барон устраивал карнавалы, что было излюбленным развлечением дворян. Этот замок все называли цветком знати, распутства и вседозволенности, однако редко пропускали хоть один бал или приём. Такое место могло бы быть идеальным для новых знакомств с имеющими власть людьми, которых и искал Морган. Ведь чем больше друзей среди дворян, тем больше способов поднять свой бизнес.
Это и была обязанность омиро – заводить как можно больше друзей. Авторитет омиро определяется авторитетом его супруга. И наоборот - чем лучше омиро выглядит, чем сильнее он притягивает взгляды, чем больше у него хороших друзей с высокими титулами, тем сильнее авторитет его мужа. Энджел, с самого детства воспитанный для подобного супружества, прекрасно знал свои обязанности.
В этом городе они были вовсе не чужими людьми, имели свои владения и своих слуг. Однако прошло полтора года с тех пор, как они покинули Аргон и теперь мало отличались от приезжих предпринимателей. Для того чтобы дела виконта сразу же шли в гору нужны были немалые связи. И в этом омиро должен был помогать. По сути, это была одна из главных его обязанностей. Энджел чувствовал смятение своего возлюбленного. Карета уже остановилась у парадного входа и дверь открыли лакеи, а Морган так сильно сжимал ладонь возлюбленного, будто был готов крикнуть Джону поворачивать обратно к дому. Похоже его желание встретиться со старым другом было куда меньшее.