IX. Меланхолия Черного (1/1)

Женщину на фото звали Мэй, и она была одной из тех, кто взошел на борт судна Skeld I-1 двадцать лет назад, но так и не вернулся, сгинув без вести в пучинах космоса. По крайней мере, такова официальная версия. На самом деле она была одной из двух последних выживших членов команды. Мэй насильно заставила маму сесть в единственную рабочую спасательную капсулу, а затем героически пожертвовала собой, взорвав корабль с бывшими на нем полусистами. Пускай Гленн порой говорит и делает вид, что взрыв на Skeld I-1 это его рук дело, но Иэн давно понял, что на самом деле родитель пытается таким образом заглушить до сих пор болезненно зудящее чувство вины. Долгое время сын доктора не знал, кто эта женщина. Гленн часто носил с собой эту бумажную фотографию, когда Иэн был маленьким, и стоило только инопланетянину научиться говорить, как он начал интересоваться, кто эта странная леди, которую мама так часто разглядывает. Все, что ответил ему тогда Гленн, было: —?Она твоя мама. Эти слова долго не давали покоя Иэну. Как у него могло быть две мамы? Ведь его мама?— Гленн!.. Но сколько бы маленький Иэн не спрашивал об этом, Гленн отвечал ему одно и то же: ?Она твоя мама?. Первые десять лет после катастрофы на Skeld I-1 мама был слишком травмирован и сломлен, чтобы что-то предпринимать. Он скрывался от Mira и своей прошлой жизни, твердя, как обезумевший, что если они вернутся на Землю, их обязательно найдут и схватят. Иэн не знал, действительно ли это было так, или у его родителя было временное помутнение рассудка, но тоже стал верить в данное порождение паранойи. На этом странности Гленна не заканчивались: первые десять лет он, казалось, настойчиво верил, что Иэн?— его с Мэй сын. Неизвестно, было ли это только на словах, и на самом деле мама прекрасно все помнил, или таковое являлось механизмом защиты психики, и родитель на самом деле время от времени путал реальность с собственными фантазиями… Но Иэн очень быстро понял одну вещь: если он не будет пытаться помогать Гленну, тот может навсегда утонуть в собственных горе и безумии. И тогда инопланетянин останется один. Один-одинешенек в бескрайнем мире людей. Иэн еще маленьким мальчиком понял, что одной имитации человеческого тела недостаточно. Ему нужно адаптироваться. Нужно научиться думать как человек. Научиться общаться как человек. Научиться делать вещи так, как делают их люди. Научиться есть любую человеческую пищу. Научиться читать, писать, считать… И даже если порой что-то кажется странным или тяжелым, он все равно должен это делать. Ради мамы. Например, когда его выворачивает от определенных соединений в продуктах, он должен есть их в маленьких количествах снова и снова. Постепенно. Пока его тело не адаптируется и не начнет воспринимать и переваривать эти соединения. Потому что люди не едят одно только сырое мясо, и если он продолжит это делать, его могут заподозрить. И придут нехорошие люди и заберут его от мамы. И мама окончательно сойдет с ума. Или когда Гленн снова впадает в очень мрачные настроения и не вылезает из кровати, он должен уметь приготовить ему вкусную еду и убраться в съемной квартире или каюте одного из многих кораблей, на который они попали. Потому что иначе могут заподозрить что-то неладное, и придут нехорошие люди и разлучат их. Или когда Гленн много и долго работает и не бывает дома целыми днями, Иэн не должен привлекать к себе много внимания. Чтобы не подумали, что он брошенный ребенок, который не ходит в школу, и не позвонили в органы опеки. Потому что иначе придут нехорошие люди и заберут его. Или когда у Гленна наоборот нет денег расплатиться за счета, жилье или еду, Иэн должен делать все возможное, чтобы у них это было. Даже если придется красть в магазинах, подрабатывать или выбивать у кого-нибудь деньги за спиной у родителя. Потому что он очень любит маму и должен помогать ему во что бы то ни стало. Вместе с тем Иэну было интересно, кто же та женщина на фотографии. Он даже влез без спроса в рабочую область?— планшет?— мамы и нашел там много фотографий и видео. Кажется, они где-то работали вместе. В какой-то лаборатории. На всех фотографиях и видео Гленн так широко улыбался и выглядел совсем… иным. Не таким грустным. Иэну очень захотелось увидеть его другим?— таким, как на фотографиях и видео,?— и мальчик решил тоже стать таким же, как та женщина. Он принялся читать все эти сложные книги по физике и учиться лучше считать и писать. И чем дольше Иэн это делал, тем чаще и чаще ловил себя на мысли, что ему интересно. Что ему нравится, как в книгах все логично и структурировано?— не так, как в жизни, где все слишком сложно, запутано, эмоционально и непонятно. И он стал читать больше. Все, что могло так или иначе касаться точных наук. И он стал понимать больше. И он стал искать что-то, что могло бы быть таким же похожим. И нашел это в разных языках людей и в языках компьютеров. И стал учить их. И однажды, почти одиннадцать лет после того, как произошла катастрофа на Skeld I-1, Иэн осмелился дотронуться до толстой рукописной кипы бумаг, которую всегда таскал с собой Гленн. Его записи. Которые он беспорядочно и набегами вел уже около десяти лет. Долгие годы Иэн не знал, что это, и считал таинственным сокровищем, но к тому времени понял?— это была теория мамы и Мэй. Их величайший труд, который так до конца и не обрел форму. Несколько раз Иэн просто читал его, боясь как-либо испортить, но на четвертом прочтении взял ручку и принялся писать там, где обрывались записи Гленна, потому что мама не мог разобраться с тем, что инопланетянину показалось проще простого. Решив проблему и записав это, мальчик пришел к родителю, который сидел на кухне их очередного съемного жилья, пил, курил и глядел перед собой пустым взглядом, и протянул ему листы. Тот, посмотрев на него так же апатично, как и в любой другой раз, взял и принялся их читать. И чем дольше его глаза бегали по строчкам, тем более удивленными и наполненными жизни они становились. Когда Гленн закончил читать то, что написал его сын, он в изумлении посмотрел на него и спросил дрожащим голосом: —?Иэн, это сделал ты?.. —?Да, это было легко,?— ответил спокойно мальчик, который, действительно, не понимал, что он такого особенного сделал. —?Тебе просто нужно было рассчитать… —?но договорить Иэн не успел. Гленн упал перед ним на колени и крепко обнял сына, прижав в себе. Листы разлетелись по всей кухне. —?Иэн, ты… ты гений! —?воскликнул он, всхлипывая. Больше у мамы никогда не были пустые глаза. В тот день, казалось, в него снова, спустя одиннадцать лет, вернулось желание жить, а не просто существовать. А Иэн… он просто хотел, чтобы мама больше не грустил. Чтобы он улыбался и смеялся, как на тех фотографиях и видео. И когда это, наконец, случилось, Иэн сам заплакал. Он не знал, почему именно. Ему было почти одиннадцать, и тогда сын Гленна еще понятия не имел, что с легкостью разобрался с проблемой, над которой десятилетия ломают головы ученые умы?— как стабилизировать найденные людьми червоточины, чтобы обеспечить судам безопасные путешествия через них, создав возможность путешествовать за одно перемещение в ранее неизведанные дали, в отличие от гиперкоридоров, охватывающих только соседние солнечные системы. Все, что он делал?— пытался быть похожим на ту странную женщину по имени Мэй и быть полезным маме.*** Согласно распределению, проведенному в первый день полета, Гленн должен спать в одной каюте с Дженнифер, но мама сразу же наотрез отказался от этого и предпочел ночевать на диване в комнате отдыха. Команда шутит на этот счет, что он отправился в ?добровольное изгнание?, и что во всем виноваты попытки Дженни флиртовать с мужчиной, но… Иэн полагает, что есть еще причины такого решения. Мама боится. Боится, что ему опять будут сниться кошмары, и он проболтается во сне. Боится, что, может, каким-то образом полусисты научились принимать человеческие обличья, и Дженнифер окажется фальшивкой. И еще много, много чего. Когда они сели на борт Skeld I-8, или, может, даже немного до этого, Иэн понял, что Гленн до сих пор со страхом вспоминает те ужасы, которые ему пришлось пережить двадцать лет назад. Он пытается быть сильным и невозмутимым, но на самом деле маме понадобилось огромное мужество, чтобы встретиться лицом к лицу со своей травмой и стать частью команды Skeld. Иэн очень надеется, что полусисты не нападут на их судно, а вместо него изберут Skeld I-7, как бы ужасно и хладнокровно это ни звучало. Вот только нет никаких гарантий, что все пройдет именно так. И в случае самого плохого расклада… как поведет себя Гленн? Что, если он опять впадет в то же состояние, в каком пребывал первые одиннадцать лет жизни Иэна? Что же тогда делать? В комнате отдыха было темно и, на первый взгляд, тихо. Вот только чуткие уши инопланетянина быстро уловили тихое бормотание Гленна и его неровное дыхание. Иэн осторожно похлопал, включая освещение и тут же переводя его в ночной режим, а затем прошел к дивану, на котором, укрывшись одеялом, спал доктор. Опустившись перед ним и усевшись на ковер, инопланетянин приметил, что лоб мужчины, лежавшего на боку, покрыла испарина, и он вцепился в подушку. —?Нет… не трогайте… —?бормотал он, шумно дыша и порой издавая испуганные стоны. Иэн догадывался, что маме сейчас снилось. Вероятно, то, как его насиловал полусист. Один из вереницы ночных кошмаров о событиях на Skeld I-1, которые до сих пор преследуют доктора. Конечно, реже, чем раньше, но в последнее время, стоило им сесть на борт судна, кажется, неприятные сны участились. Наверное, это стресс. Иэн осторожно убрал с липкого лба родителя непослушные и завивающиеся пряди волос, а затем коснулся плеча и аккуратно потряс, намереваясь разбудить. Мама судорожно вздохнул, дернулся и проснулся. Он тут же сел и принялся оглядываться. Сначала сонно и напугано, но постепенно осознание того, в каком он времени и месте, всплывало в сознании мужчины, и родитель стал заметно расслабляться. —?Мэй?.. —?не до конца проснувшись, спросил тихо Гленн, глянув на сидящего на полу и опирающегося локтем о край дивана сына. —?Нет, это я,?— спокойно ответил ему инопланетянин. Доктор моргнул, и взгляд его окончательно прояснился. —?Иэн… —?вздохнул он и, окончательно расслабившись, улегся обратно на подушку. —?Что ты здесь делаешь? —?Пришел проведать. Гленн усмехнулся. —?Проведать?.. Скорее, опять хочешь забраться ко мне и поспать рядом? —?Здесь нет места. Хотя Иэн и вправду хотел прилечь рядом и вздремнуть. Он всегда так делает?— почему-то именно рядом с мамой ему становится спокойнее. Особенно когда мучают странные мысли?— например, как сейчас насчет Майкла. И неважно, что Гленн ворчит, мол, он уже слишком взрослый для такого. —?И правда… —?несколько рассеянно сказал Гленн. —?Почему ты не ругал меня? —?помедлив, спросил Иэн. —?За что? —?За камеры. Гленн ответил не сразу. —?Ты ведь поставил их, потому что подумал, что тогда сможешь все видеть и всех защитить в случае нападения? —?И смогу увидеть из одного места физическое состояние повреждений и неисправностей, если они вдруг случатся. —?Тогда зачем было подглядывать за Фрэнком и Стивом? —?снова тихо усмехнулся Гленн, затем, продолжая лежать на спине и глядеть в потолок, нащупал лежащую на диване голову Иэна и принялся поглаживать его волосам. Инопланетянин прикрыл глаза. —?Мне было интересно… —?Вечно с тобой одни проблемы,?— сказал доктор, но без каких-либо ноток раздражения или порицания. Они снова немного помолчали. —?Иэн, скоро твой день рождения… —?Да. За два дня до Рождества… —?Скажу сразу. Прости, я не взял никакого подарка. Но если мы вернемся, я куплю тебе что-нибудь. Что ты хочешь? —?М-м-м-м… я хочу новый спортивный велосипед. —?У тебя уже есть,?— голос мамы прозвучал с сомнением. Иэн ожидал этого. —?Корпорация Celerit выпустила недавно новую модель. В ней есть все, что мне надо. —?Дай угадаю, ценник у нее, наверное, такой, что я взгляну и упаду в обморок. —?Ты сам спросил, что мне надо,?— с легким недовольством буркнул Иэн. Гленн вздохнул. Он явно был не согласен с выбором сына. —?Давай я лучше куплю тебе детали, и ты переделаешь свой нынешний. И оставшуюся часть денег отложим на то, чтобы сделать тебе фальшивое удостоверение с историей обучения. Будет глупо не отправить тебя в университет. —?Если мы прилетим обратно,?— весомо заметил Иэн. Гленн выдержал мрачную и напряженную паузу. —?Давай не будем о грустном. Это непродуктивно. —?Я не хочу в университет. Это пустая трата денег. Я читал их программу, я все это знаю. —?Дело не в программе, а в дипломе и в связях, которые ты там получишь. Тем более ты помнишь, как мой знакомый, профессор Ротер, был ошеломлен, когда ты написал все 30 вариантов, которые он нам прислал, вступительного экзамена на максимальный балл. Очень маленький процент так может. А все 30 вариантов без единой ошибки, может, вообще никто. —?Но тот университет на Земле… —?После Полуса, я уверен, мы сможем полететь туда. —?Но я не человек. Доктор повернулся к сыну и посмотрел на него. —?Иэн… Инопланетянин осторожно отстранил руку мамы, выпрямился и тоже взглянул на родителя. —?Эти университеты для людей, а я не человек… Этот мир?— он для людей, мама. А я не человек. —?Опять ты за старое? —?сел и нахмурился доктор. Его голос стал недовольным. —?Сколько раз тебе говорить? Неважно, человек ты или нет, Иэн. Ты очень одарен, и я не позволю тебе закапывать свои таланты и умения. Иэн нахмурился. Они снова говорили об этом. Почему мама так настаивает на этом дурацком университете? Если Иэн такой талантливый, то почему он тогда не пускал его в место, называемое школой? Почему вдруг спустя столько лет мама вдруг вбил себе в голову, что Иэн должен пойти учиться?.. Непонимание причин этого сильнее и сильнее злило инопланетянина. Он ненавидел, когда мама поднимал разговор об этом. Хотелось разозлиться, рыкнуть, вскочить и убежать. —?Если я одарен, то почему мама потащил нас обоих на верную смерть? —?однако вместо этого он подобрал самые обидные слова, которые только смог придумать. Гленн удивленно выпучился на него, затем снова нахмурился и произнес: —?Не говори глупостей! Полусисты не нападут на этот корабль! —?вот только Иэн прекрасно расслышал нотки сомнения в голосе родителя. Почему-то это сильнее подстегнуло в нем гнев, и изо рта, словно сами собой, полились ядовитые слова. —?И мама… и ты в это веришь? Никто точно не знает! Даже я не знаю! Даже если они не нападут, то что случится, когда мы прилетим на Полус? Мы даже не знаем, что там! —?Иэн, повинуясь какому-то непонятному импульсу, вскочил на ноги и посмотрел на родителя сверху-вниз. —?А если там ничего? Или наоборот что-то опасное, с чем мы не справимся? Мама… ты это продумал? Нет! Потому что ты плохой, и безответственный, и гадкий мама, который, если бы ни я, помер бы от голода, лежа в постели и не желая вставать! И который только теперь делает вид, что ему есть дело до меня! Почему тебе не было это интересно пять лет назад? Или десять? Или пятнадцать? Почему именно сейчас?! Иэн замолчал. Он чувствовал, как сердце в груди?— та сама имитация, которую смог сделать практически неотличимой от натурального,?— бешено колотится, как тело охватывает напряжение. Такое, что начинают покалывать щеки. Гленн сидел на постели и смотрел на него округленными от удивления глазами. Иэн никогда не кричал на него. Никогда не выказывал в такой резкой и многословной форме свое недовольство. Но… если этого никогда прежде не было, то таковое все равно не означает, что Иэн не думал об этом. Вместе с тем он понимал, что ему нужно остановиться. Уйти отсюда. Пока все не стало хуже, и он не сказал и не сделал еще что-нибудь, о чем потом пожалеет. —?Иэн… —?начал растерянно Гленн. —?Просто купи мне велосипед,?— мрачно и грубо прервал его Иэн и зашагал к выходу. Мама не остановил его, не окликнул. Хотя Иэн был уверен, что он смотрит ему в спину.*** За последние несколько лет Иэн все чаще и чаще стал ловить себя на мысли, что ему стала слишком знакома такая эмоция как гнев. Необъяснимый, напрягающий, желающий вырваться наружу. И когда эта эмоция охватывает его, ему нужно выплеснуть ее. Иначе он начинает говорить вещи, которые никогда бы прежде не сказал, и делать вещи, которые никогда бы прежде не сделал. И самым лучшим выплеском, как Иэн вывел экспериментальным путем, оказались замахи битой, различные упражнения, езда на велосипеде и, его любимое, паркур и всякие гимнастические трюки, которые он выполняет на самодельных брусьях. Он не мог вернуться в таком виде в каюту к Майклу?— слишком сильно бушевало в Иэне раздражение. Настолько, что если не выплеснет его, то может не сдержаться и что-нибудь сломать. Или даже ударить Майка?— особенно если тот вставит какую-нибудь остроту. Обуреваемый этими мыслями, Иэн пришел в ангар, где заранее снял все камеры?— даже те, которые должны быть там по протоколу,?— достал припрятанную биту и сделал 100 замахов. Вот только с каждым замахом ему становилось все более и более гадостно, обидно, гневно. И в итоге Иэн, не выдержав, швырнул биту, словно копье, в ближайшую стену и выкрикнул: —?Я НЕ ЧЕЛОВЕК! —?кусок деревяшки так сильно ударился, что сломался. Иэн упал на колени. Его трясло, а дыхание выходило шумным и рваным. —?Я не человек… Я никогда им не буду! У меня не получается им быть… Хватит требовать от меня это! —?Иэн ощутил, как на лице сделалось влажно, а зрение почему-то начало плыть. Сев, он коснулся глаз ладонями. Они были в какой-то влаге. Иэн не сразу понял, что это были слезы. ?Что со мной происходит?..??— подумал он растерянно. Все эти вспышки гнева. Все эти странные мысли о себе и окружающих, желание потрогать чужое тело… Раньше Иэна не беспокоило бы такое. Раньше он бы просто делал все, что от него требуют. Без колебаний, без сомнений. Все, что сделало бы маму счастливой. Тогда почему же сейчас он?.. Почему ему вдруг стало важно, кто… что он такое? Почему ему вдруг стал важен Майк? Почему вдруг захотелось стать с ним ближе? Почему? Почему?.. Кто он? Человек? Полусист? Или ошибка, которой не должно существовать? Что ему делать? Что он должен делать? У них с мамой есть миссия?— они должны добраться до Полус, заполучить данные, которые хранятся на местной компьютерной системе, а затем отправить их своим сообщникам. Но что, если что-то пойдет не так? Если чего-то не будет? Если они ошиблись? Что, если какие-то вычисления окажутся неверными? Иэн прекрасно знает, что Mira должен быть уничтожен. Прекрасно знает, что на них с мамой возложена важная миссия. Что без данных, которые, вероятно, хранятся на компьютерах Полус, невозможно будет нанести корпорации смертельный удар. Что Мэй и все остальные жертвы должны быть отмщены. Он знает… прекрасно знает… Но что он должен делать? Что он должен делать, если что-то пойдет не так?! ?Я должен вернуться и извиниться перед мамой. У меня больше никого нет. И у нее больше никого кроме меня нет?,?— успокаиваясь, подумал Иэн. И с Майком ему нужно как-то вернуть отношения в привычное русло. Вот только сколько бы ни повторял себе это мысленно Иэн, он так и не пошел и не поговорил ни с Гленном, ни с Майклом. Потому что он не Мэй. Потому что он не остроумный хищник-обольститель, которым попытался прикинуться при Майкле, не зная, как иначе развить и исправить их отношения. Но… кто же он тогда? Какой поведенческий паттерн ему избрать? Как ему найти среди всего этого многообразия то, что можно назвать Иэном? Или его никогда не существовало?