Отрывок тринадцатый. (1/2)

По дороге в дом Джун успел немного прийти в себя и запаниковать, но Влад просто не дал ему возможности начать сопротивляться. Свет в комнате не включили, дверь захлопнулась прямо за спиной, и с тихим щелчком повернулся в пазах замок. Как приговор – уверенный, безапелляционный. ?Ты не выберешься отсюда, тебе некуда бежать, ты попал?.Запоздало встрепенулся в груди страх: Джун только-только начал осознавать, что они только что сделали и что собираются делать сейчас, в этой комнате, в этой постели, где прошлой ночью они спали вместе. И той ночью он лежал рядом с Владом, прижимался к нему – без всякой задней мысли… а командир все это время думал о нем ?так??Стало неприятно, мерзко, страшно. Джун скукожился во внезапно ставших противными горячих руках, вжал голову в плечи, зажмурился. Как это вообще так получилось… Влад, которого он так уважал, которым искренне, как сопливый мальчишка, до глубины души восхищался – этот надежный и благородный Влад сейчас пожирал его лицо голодным взглядом, недвусмысленно гладил горячими сухими пальцами по спине, а ягодицы Джуна слипались от его вытекающей из прохода спермы.Но за душащими, глубокими, напористыми поцелуями командира и собственным душевным смятением Джун не заметил, как оказался в постели. А пока сильные руки жадно шарили по телу, а он пытался понять, что делать, как этого взрослого и сильного мужчину оттолкнуть, и хочет ли он его отталкивать - не успел заметить, как его аккуратно, ненавязчиво, полностью раздели.

И вот они – один на один, смотрят друг другу в глаза, полностью обнаженные, прижатые друг к другу. Под весом Влада не шевельнешься, даже дышать тяжело – не убежишь. Но эта тяжесть – не угрожающая, она… теплая, уютная? Как можно думать, что Влад – плохой?

Словно в доказательство этой мысли командир наклоняется, осторожно, словно спрашивая разрешения, целует подбородок. Скользит губами в сторону, по щеке, касается уха – и по телу Джуна как из ниоткуда проносится стайка щекотных мурашек. А под одеялом сухие руки с мозолями касаются тела, и в тех местах, где соприкасаются их тела, кожа будто плавится от жара.

А потом Джун на собственной нежной шкурке узнал, что для Влада значит ?по-нормальному?, ?как следует? и ?не впопыхах?. Его мяли в сильных руках, переворачивали со спины на живот, на бок, потом обратно. Клали вдоль кровати, поперек, даже так, что голова свешивалась с края, а ноги были задраны аж на стену, а Влад… Влад был везде. Не было такого места на теле Джуна, где не было бы его пальцев, его поцелуев, его языка.

Он восторженно вздрагивал, когда командир ласково прикусывал кожу на пояснице, при этом властно, до боли сжимая ноги у самого основания бедра. Мелко дрожал, когда Влад засасывал кожу на шее, мягко сжимая между пальцами бусинки его торчащих сосков, и вздыхал, когда его то приподнимали над постелью, прижимая к мощному торсу, то швыряли обратно, снова одаривая вниманием самые откровенные и самые чувствительные места.

Джун выгибался, как кошка, вздыхал, терся о простыни стоящим членом, разводил в стороны ноги и подавался навстречу рукам Влада бедрами, но командир никуда не спешил, говорил какие-то ласковые пошлости, от которых Джун еще больше заводился, щекотал дыханием кожу. Горячие руки вплотную подбирались к ноющему от перевозбуждения паху, но не касались подрагивающего члена, словно знали, что пары прикосновений ему хватит, чтобы излиться.Его тело не слушалось, Джун только хрипло, устало дышал, умоляя своего любовника взглядом. В кромешной темноте. Но Влад каким-то непостижимым образом понимал, знал, что ему надо сделать, и довел юношу до такого состояния, что тот в один прекрасный момент даже и не понял, что толстый пульсирующий член в его руке – это не его член. И что глухие, сдерживаемые стоны – тоже не его, и что чужие руки в неконтролируемых порывах страсти оставляют на коже синяки, сдавливают так, что кровь переставала поступать в конечности.Но ему это нравилось – даже боль, даже жжение в прокусанных губах, привкус крови на языке, непонятно, чьей. Нравился совершенно обезумевший Влад, его жаждущее, жадное выражение лица, тяжелое и громкое дыхание, и отчего-то невинные, нежные прикосновения дрожащих пальцев к коже, волосам, нежные, совершенно не соответствующие его сумасшедшему состоянию слова. Это он, он сделал вечно сдержанного и холодного Влада таким…- Джунни, - хрипло, тихо, на выдохе, - хороший мой мальчик, милый… славный, замечательный.

Нетерпение во взгляде, но неторопливые, умелые движения рук. Как ему это удается? Наверное, это и значит быть взрослым… Ведь видно, как он хочет, как ему хорошо. Джун, хоть и сам сейчас был невменяем, чувствовал, как пульсирует, двигается в руке чужой член. Видел, как вздрагивает и прикрывает глаза Влад, если пальцем надавить на влажную дырочку на головке. И получал ответ – откровенную ласку, страстный поцелуй… пальцы. Как же он забыл о них! Он же кончил совсем недавно от этих волшебных пальцев…

Влад притянул его к себе, положил бедра себе на колени, гладил по обнаженному впалому животу. Столь откровенной и бесстыдной позы Джун и вообразить себе не мог, но сейчас ему казалось, что и этого недостаточно: что его ноги так разведены, что он весь открыт перед Владом, что мужчина видит абсолютно все – и подрагивающий от напряжения член, и подобравшиеся яички, и сжавшееся колечко прохода. И вот они, эти пальцы, влажные и ласковые, надавливают, мягко преодолевая сопротивление мышц, растягивают, причиняя не боль, но неудобство, скользят и проталкиваются внутрь. Джун чувствует их там, но не так, как прежде, и хмурится, давая об этом понять.

Влад накрывает его небольшой орган другой рукой, пальцы же немного меняют угол проникновения, и Джун прогибается в спине, не сдерживая довольный стон. Не бывает так, не бывает… чтобы Влад, который ему как брат, как отец… который его кормил и грел ночами, делал с ним такое, заставлял так пошло стонать и тянуться к нему, еще глубже, еще ближе.Джун почувствовал, как пах накрывает истомой, стиснул зубы, часто-часто задышал через нос, готовясь испытать еще один оргазм, но командир вдруг резко отпустил его член, пальцы плавно выскользнули, оставляя неприятное ощущение пустоты. Джун непонимающе разлепил глаза и увидел, что Влад наклоняется над ним, ложится сверху, придавливая его бедра своими. Одна рука осторожно легла на плечо, не давая пошевелиться, другая копошилась где-то внизу, между их телами, поглаживала и разводила в стороны ягодицы.- Я быстро, - надрывисто шептал Влад и целовал лицо, шею, плечи, словно просил за что-то прощения, - я быстро и аккуратно, хорошо?..Джун понял, что командир хочет войти в него еще раз. Заторможено кивнул, хотя Влад вряд ли вообще ждал от него согласия, он все равно бы вошел, он бы уже не остановился. Уже знакомое прикосновение горячей и влажной округлой головки, знакомое давление, знакомый, терпимый дискомфорт. Входило туго, почему-то даже хуже, чем в первый раз, но Влад не был грубым и не торопился.Потом все повторилось: сначала медленные, аккуратные, а потом быстрые и резкие толчки, хриплые стоны в ухо, непрерывно двигающаяся большая и сильная ладонь, боль, отвлекающая от удовольствия, тяжесть чужого тела сверху, и разрядка – ослепляющая, яркая, одна на двоих. Резкая боль в бедрах – мужчина навалился всем весом, давил слишком сильно, а растяжка у подростка была никакая. Задыхающийся шепот распалившегося Влада – ?Джунни, Джунни?, и жар, влага их тел, горячее дыхание и горячие жадные руки, продолжающие оглаживать ягодицы и тискать между пальцами небольшой член.

Влад, наконец, приподнялся на руках, позволяя нормально вздохнуть. Смотрел на мальчика в темноте, потом гладил по волосам, убирал мокрую челку со лба, целовал мягкие губы, маленький нос. И снова наваливался сверху, обнимал обеими руками, терся всем телом, грудью, лицом, бедрами, мял своего любовника в сильных руках и тяжело дышал, словно никак не мог успокоиться. И что-то говорил ему – жестами, прикосновениями, взглядами, без слов.Джун заснул разморенный, обласканный, зацелованный, с довольной улыбкой на лице. Ему хотелось сказать тому, кто сделал это с ним, что это было чудесно – но ни горло, ни язык не слушались его. В дверь стучали, Влад что-то отвечал, но он уже ничего не слышал.Утром его снова не будили, и Джун проснулся сам, по привычке.

И первым, что он почувствовал, был уют и приятная тяжесть сверху: вполне привычная, Влад всегда обнимал его так во сне. Джун заерзал, устраиваясь в руках командира поудобнее, бедра коснулось что-то мягкое, тяжелое ватное одеяло просело и тканью коснулось обнаженного паха мальчика.

Джун настороженно приоткрыл глаза, прислушиваясь к ощущениям и не веря самому себе… Влад прижимался к его бедру членом. Это мягкое и упругое – это совершенно точно… и они оба голые. Не веря, Джун опустил руку под одеяло и коснулся своей обнаженной косточки бедра – на нем не было трусов и на командире тоже.

Словно ожидая своей партии в спектакле, в заднем проходе начала медленно прорезаться жгущая боль, похожая на зуд.Джун на мгновение забыл, как дышать, и все вспомнил.Вспомнил, как сам залез на Влада и сам его целовал, вспомнил, как его бесстыже драли прямо на улице, у стены дома, а потом в кровати – всего голого, развратно стонущего, как шлюха. Его вытрахал в задницу здоровый мужик, и не какой-то там непонятный и незнакомый, это Джун как-нибудь бы пережил… Это сделал с ним Влад. Влад, командир, самый надежный и самый важный для него человек на свете.

Жгучая обида и такой же жгучий стыд охватили его, сдавили в болезненном спазме горло. Все, что было между ними – доверие, симпатия, эта духовная связь, почти родство – все рухнуло в одну ночь, было растоптано и сожжено в прах одним похабным желанием, одним примитивным инстинктом. Одним предательством… Как он мог это допустить? Как ВЛАД мог допустить это?!Опуститься до этого, так все испоганить, исковеркать, изувечить, так предать.Тело Джуна сотрясала крупная нервная дрожь, дыхание участилось и стало прерывистым, и это привлекло внимание всегда спящего чутким сном Влада. Мужчина тут же приоткрыл глаза, ориентируясь на месте, но увидев прямо перед собой розовую щечку своего подопечного, расплылся в довольной улыбке. Он притянул Джуна ближе, зарылся лицом в пушистые темные волосы, но вместо того, чтобы ответить на ласку, тело мальчика словно одеревенело, каждый мускул зазвенел от напряжения.Лицо Джуна исказила гримаса отвращения, и он попытался вывернуться из объятий, отталкивая командира плечом.- Что такое? – Влад приподнял голову и потянул его ближе, но подросток резко ударил его в грудь, отшатываясь в сторону. – Ты чего? Сон плохой при…- Лучше бы это был плохой сон! – со слезами в голосе выпалил мальчик, отодвигаясь к стене и натягивая на голую грудь одеяло. Влад смотрел на него ошарашено, ничего не понимая.

- Ты чего?.. Испугался? Все хорошо, - с неуверенной улыбкой проговорил командир, протягивая руку, чтобы погладить своего юного любовника по голове, но Джун снова отшатнулся от него, гулко ударяясь затылком о каменную стену. Улыбка медленно сползала с лица Влада, в глазах появилось беспокойство.

- Слушай, я… мы… - запинаясь проговорил мужчина, но нужных слов так и не нашел и внезапно дернулся вперед, хватая подростка за плечо и притягивая к себе, наваливаясь на него сверху. Джун не растерялся и сразу заверещал, отмахиваясь руками, но куда уж ему против Влада!

- Пусти, пусти!!!

- Все хорошо, не бойся, чего ты так испугался… - скороговоркой говорил мужчина, удерживая мечущегося подростка на месте и пытаясь перехватить его руки. – Да что случилось-то?!

- Пусти! Скотина, ненавижу…Слова не помогали, физическая сила тоже, и Влад решил попробовать успокоить мальчика лаской. Может, тогда он вспомнит, как им вместе было хорошо? И что Влад ему не враг, что бояться нечего. Командир наклонился, прижался горячим лбом к чуть прохладному, потом коснулся губами виска, уха, мягкой покрасневшей щеки. Но Джун продолжал извиваться и биться под ним, крепко зажмурившись и подвывая на одной ноте, тогда Влад прижался к его губам, обхватив голову руками, придавил к кровати.

- Джун, все хорошо. – Прошептал, на миг оторвавшись и снова приникая к стянутым в ниточку побелевшим губам. – Все хорошо, мой дорогой. Джунни, ну чего ты так испугался?

В уголках зажмуренных от бессилия глаз выступили слезы. Влад от этого растерялся еще больше, перепугался – да что же делать-то, что происходит?

Джун сдавленно всхлипнул и запричитал, с пущей силой брыкаясь руками и ногами, пытаясь спихнуть с себя 85 кг живого веса:- Ненавижу тебя, ненавижу, ненавижу, ненавижу!..

И Влад, отчаявшись сделать хоть что-то, что поможет мальчику успокоиться, отпустил. Отодвинулся на край кровати, получил тычок в плечо от разъяренного подростка и встал, быстро подобрал одежду с пола, чтобы прикрыться и не смущать и без того пунцового мальчишку еще больше.

Стоя у кровати, глядя на давящегося рыданиями любовника, который прошлой ночью дарил ему самые изумительные стоны, мужчина рассеянно одевался.

Что он сделал не так? Что было неправильно? И что должен был сделать сейчас, чтобы все исправить? Он не понимал, почему Джун так резко отреагировал. Почему вместо того единения, союза тел и душ, что чувствовал он, его любовник испытывал стыд и страх, почему исчезло доверие, и на смену ему пришло это непонятное, нелепое и необъяснимое смущение. И ненависть…

Конечно, он забрал у мальчишки девственность. Он был первым – но был сдержанным, нежным, он был хорошим любовником! Джун ведь кончил, мужчины не умеют симулировать оргазмы… два раза. Кончил, и Влад со своих ладоней стирал потом его сперму – жидкую и совсем чуть-чуть солоноватую на вкус. Так что было не так?

Он не знал, что сказать Джуну – ни чтобы поддержать его, ни в свое оправдание. Поэтому просто закончил одеваться и вышел, тихо прикрыв за собой дверь. Пусть сначала остынет, и он остынет, успокоится, приведет мысли в порядок и подумает трезвой головой – где именно накосячил, где сделал ошибку.

В коридоре настенные часы с кукушкой показывали десять утра. Баба Мара наверняка еще копалась в своем огороде, а на кухне на столе вафельным полотенчиком были укрыты еще теплые тонкие блины.Влад первым делом черпнул кружкой питьевой воды из ведра, осушил в два глотка и остановился у столешницы, глядя в окно. За белой кружевной занавесочкой виднелись цветочные клумбы, жужжал мохнатый шмель, светило солнышко и дул прохладный утренний ветерок, но на душе у Влада было далеко не так радужно. Не так он представлял себе утро после их первой ночи…

В сенях закопошились, хлопнула дверь, позвякивая металлическим крючком. Влад устало прикрыл глаза: совсем не хотелось улыбаться сейчас матери, благодарить за хлопоты по дому, что-то объяснять… но через минуту на пороге кухни показалась вовсе не Марина Павловна.

Марьяна остановилась в дверях, прислонилась к косяку, сложив руки на груди. Лицо ее было хмурым, губы плотно сжаты. Влад взглянул на нее коротко и едва сдержал разочарованный вздох – для полного счастья не хватало только начать объясняться с подружкой, почему вчера незаметно от нее слинял. Марьяна молчала, буравила его непонятным, темным взглядом.

- Ну что, натрахался? – тихо спросила она.

А Влад весь похолодел. Как же он сразу-то не сообразил, что Марьяна его искать кинется… И что там, на улице… Даже не подумал, что их могут увидеть!