Отрывок двенадцатый. (2/2)

Ну, хотя бы Ко сейчас было весело.Стемнело. Народ расселся у костра, Джун тоже опустился на бревнышко, пока были свободные места. Марьяна присела с противоположной стороны, и помахала рукой Владу, приглашая присоединиться к ней, но Влад, подойдя, сказал ей что-то и направился к Джуну.

- Нехорошо, - сказал, опускаясь рядом на бревно, - тебя одного бросать.Джун благодарно улыбнулся, пряча лицо в коленях, чтобы не видела брошенная подружка Влада. Не хотелось ему быть придушенным ее тонкими ручками где-нибудь в темном углу.С наступлением темноты резко похолодало, по рукам пошли пледы и куртки, но носы все равно мерзли, а изо рта вырывались клубы пара. Кто-то выудил гитару и начал петь, остальные – подпевать. В стаканы и кружки разлили странную чуть беловатую воду, Джун тоже протянул свой стакан к бутылке, но в последний момент его схватил за руку опомнившийся вдруг Влад.

- Куда? – спросил строго. – Это для взрослых, ты морс пей.

И вложил в ладонь мальчика свой стакан с клюквенным соком. Его Джун за день вылакал целый литр, давиться им и дальше как-то не хотелось.

- Слушай, когда я сказал, что мне восемнадцать – я не шутил. -Возмутился мальчик, с укором глядя на мужчину. Тот был непроницаем, застегивал, как ни в чем не бывало, воротник куртки. – Я уже совершеннолетний.

- В России совершеннолетие наступает в двадцать один, - невозмутимо сообщил Влад.

- Правда? – растерялся Джун.- Правда. Пей сок. – Велел командир и отвернулся, возобновляя беседу со своим соседом. Марьяна злобно сверкала в их сторону глазами, а Джун пил надоевший клюквенный морс, боком чувствуя твердое плечо Влада, и слушал песни.

Было весело, народ радовался празднику, даже баба Мара хихикала над чем-то со своими престарелыми подружками.

?Жизнь – как метро,То темно, то вдруг станет светло,И мелькают за окошком огни, как дни.Жизнь – это мост,По которому идешь и идешь,И не знаешь, может быть, и не дойдешьДо середины реки…?У парня, что играл на гитаре и пел, был очень выразительный и красивый голос, подпевали ему тихо, не перебивая, и Джуну внезапно тоже захотелось подпеть. Только слов он не знал, и мог только вслушиваться в сильный голос, как вслушивались все остальные, и шептать, повторять, запаздывая.

?А ты подними друг голову,

Посмотри на небо синее.

Видишь журавлиный клин вдали -Это они,

Души тех, кого уж нет сейчас,

Их мы вспоминаем и не раз,

Они жили на Земле...

С нами и до нас...?Бутылки с напитком ?для взрослых? снова пошли по рукам. Взрослые наливали в кружки, передавали дальше, Влад тоже наполнил свою, перегнулся через Джуна и передал следующему. Время летело незаметно, количество опустевших бутылок, сложенных в темноте, за спинами, росло, уходить никак не хотелось. А песни становились все грустнее, все тоскливее, Джун и сам не заметил, как просидел какое-то время, невидящим взглядом уставившись себе под ноги. Подпевать больше не хотелось, хотелось только слушать и пропитываться голосом, музыкой, словами…?И встретив свое имя на одной из могил,Ты с ужасом почувствуешь, что ты уже был,И что тебе останется вместо мечтыУхаживать за нею, поливая цветы?.Влад встал, едва дослушав припев, скрылся в темноте ночи. Джун не поднял взгляд, вообще не обратил внимания. Впервые его одолело такое странное чувство: вроде и грустно на душе, и уходить не хочется, и люди вокруг – с которыми он едва ли перебросился парой фраз, - они сейчас были как родные. И слова песен, совершенно незнакомых, словно всегда были у него в голове. Если бы кто-то сейчас попросил, он повторил бы каждую строчка в строчку, и напел бы мотив.Ему вспомнился дом, мама, вечно занятая своими делами. Отец вспомнился, но о нем Джун и не знал почти ничего… а все равно сделалось тоскливо.

По рукам опять пустили бутылку. Влада не было, Джуну ее передали прямо в руки, ничего не спросив. Джун подумал-подумал, вертя заветную пузатую бутыль, и плеснул мутноватой жидкости себе в стакан. И, последовав примеру окружающих, выпил залпом.?Кошка в клетке смотрит на крышиЧуть выше, где рисуют узоры провода,Вниз, где бегают мышиИ что-то обычно кидают из окна,И лай собак все тише и тише?Горло обожгло, из глаз брызнули горькие слезы. Он поперхнулся, запил остатками клюквенного морса, и с ненавистью швырнул злополучный стакан за спину.?Кошка в клетке жмурится хитроИ точит когти о прутья, где-то родные задворкиИ шипение старой конфорки, где-то весна,И снова рыбой полна река.И может даже лучше,Что не знает она,Что не доживет до утра.Кошке в клетке нет дела до птиц, ни голубей, ни синицНе тронет она никогда и будет всегдаУмыта, согрета, сыта и никогдаГолодного "мяу" не будет спето?На середине откуда-то со стороны дома появились Ко и Шон. Уселись на бревно, Ко с умиротворенным видом положил британцу на колени голову, а Шон, никого не стесняясь, гладил его по волосам.

Вот, значит, как… Ко теперь не один. Ко теперь с Шоном. А он?

Джун потерянно оглянулся по сторонам – на него никто не смотрел, никто о нем не заботился, все эти люди, минуту назад казавшиеся родными, внезапно снова стали чужими, холодными.Здесь у него был только Влад, но Джун никак не понимал, как себя с ним вести, чего командир от него хочет. Воспитывать, как ребенка? Или хочет того же, чего хотел от Ко Шон?А если он не захочет? Если скажет Владу ?нет?… то что?Станет и ему не нужен? Как и всем этим людям здесь…?Кошку в клетку поймали петлей,А завтра ее на убой

снесут те самые руки,Что кормили ее, грели в морозИ так усердно спасали от скуки.И может даже лучше,Что не знает она,Что не доживет до утра.А где-то по бакам железнымСестренки в полиэтиленовой пленкеПутаясь ищут картошку, кусок рыбыИ кроят матом сытую кошкуИ снова видят цветные сны?Джун продирался через яблоневый сад, слепо шаря впереди себя руками и осторожно ступая вперед. Ночь выдалась ясная, лунная, но в саду под кронами деревьев сгустилась непроглядная тьма. Под ногами ничего не было видно, да и голова немного кружилась, ориентироваться в пространстве без помощи рук было невозможно. Джун натыкался пальцами на стволы, обхватывал, шагал, выставляя вперед другую руку и стараясь не выколоть себе торчащими в разные стороны ветками глаза. Где-то справа был дом, невидимый из-за густой листвы яблонь, но окна там не горели и поэтому Джун пошел не туда, а искал здесь, в потемках.

- Ты чего там шаришься? – послышался знакомый голос из темноты.

- Влад! – обрадовался мальчик, развернулся на голос и ломанулся вперед. – Ты где?- Тут я. – Устало буркнул командир из ниоткуда. – Убежать, что ли, хотел?- А? – не понял Джун, прорываясь дальше, - нет…Он наткнулся на что-то твердое, висящее в воздухе, с ужасом отпрянул назад.- Это ты?!- Я. – Спокойно отозвался командир. – Ты чего такой дерганный? Темноты боишься??Точно!? - запоздало вспомнил Джун. ?Ведь и правда боюсь…?Пошарил впереди рукой, нащупал ногу Влада, понял, что тот лежит в гамаке. Гамак, если память ему не изменяла, был огромный, и мальчик неуклюже взобрался в него, тесня недовольного ворчащего мужчину. Гамак под весом их тел прогнулся, и они оказались тесно прижатыми друг к другу. Почувствовав исходящее от мужчины тепло, Джун отбросил в сторону все предрассудки и повернулся на бок, положив голову мужчине на плечо.

- Это что такое… - растерялся командир. А потом услышал странный звук и почувствовал странное движение острого подбородка. – Ты чего, ревешь, что ли?.. – растерялся он еще больше и удивленно коснулся пальцами бледнеющего в темноте лица. Щеки мальчишки оказались мокрыми и холодными.- Кошку жалко… - поделился печалью Джун, беззастенчиво вытираясь о куртку Влада.

Командин выдохнул, рассмеялся.

- Вот дурашка…

- Зачем на убой? – с чувством вопросил мальчишка, отрывая от твердого плеча голову.

- Надоела. – Осторожно пояснил Влад. – Люди такие, злые… не думай об этом. Это всего лишь песня.

Джун думал-думал, а потом выдал:- Ко мне тоже иногда надоедает, но я же не несу его на убой…

Влад снова рассмеялся, тихо, искренне, жмурясь и вздрагивая всем телом.

- Все, - сказал, закрывая ладонью губы подростка, - просто не думай об этом.

И сам замолчал.

Они лежали в темноте, молчали, смотрели в мутное небо. Звезд не было видно, и те, кто их помнил, поднимая вот так свой взор к небу, скучали по ним. Влад тоже скучал, он очень хорошо их помнил, в молодости увлекался астрономией… да чем только не увлекался. И сейчас мог бы запросто расставить созвездия, накидать маленьких сияющих точек в правильном порядке, по памяти заполнить мутное темное полотно.

Теплая ладонь мягко легла на голову, стала поглаживать. Джун расслабился под ее мерными движениями, и словно бы задремал… ?Как Ко с Шоном? - подумал вдруг. Распахнул глаза, напрягся. Влад сейчас точно так же гладил его по голове. Как Ко с Шоном, а они делали ?это?. А если они с Владом этого не сделают… то ничего этого больше не будет? Так?Джун разволновался, задышал часто-часто.В раз решившись, приподнялся на локте, и, не давая Владу успеть что либо спросить, прижался губами к его лицу. Застыл, зажмурившись от страха, провел по чужим горячим губам языком. Влад на это никак не реагировал, только задержал испуганно дыхание, и Джун запаниковал еще сильнее… он правильно все делает?! Ему же нравится, да?Он оторвался, отодвинулся чуть-чуть, и приоткрыл глаза.

Влад пялился на него широко распахнутыми глазами и все еще не дышал.- Это что?.. – Спросил сипло. А потом вдруг нахмурился, схватил подростка за волосы, притянул к себе. – А ну-ка дыхни!Ну, Джун и дыхнул.

- Тебе кто водки налил?! – рявкнул Влад, встряхивая перепуганного мальчишку за шкирку.- Н-никто, я сам налил…- Ты… я же сказал – нельзя! Какого хрена ты…- Виноват, - пробормотал жалобно Джун, - каюсь… - положил голову обратно на грудь командира. А потом, не давая тому опомниться, забрался на него верхом, снова ища чуть колючий подбородок губами. – Я всего глоточек сделал…- Ты пьян, - Влад отвернулся, отпихнул от себя, но Джун не сдавался. Схватился руками за плечи, заерзал, не понимая, обо что трется бедром. Влад снова застыл с распахнутыми глазами, и Джун воспользовался этим, снова прижался и поцеловал, напирая грудью. Мужчина не отвечал на поцелуй, задержал дыхание, но в этот раз разжал зубы, и Джун боязливо проник языком внутрь.Влад снова потянул его за волосы.- Ты с ума сошел? – прошептал хрипло, - Ты что творишь?..- Ты меня первый поцеловал. Мне понравилось.

Он аккуратно высвободился из ослабевших пальцев, опять наклонился, целуя, уже ни о чем не думая и ничего не боясь. В голове было удивительно легко, и то, что он делал, казалось ему совершенно естественным и простым.

- Джун… Джун! – торопливо бормотал Влад, когда мальчишку удавалось хоть ненадолго отлепить. - Не делай глупостей, потом жалеть будешь. Лучше остановись.

- А мне нравится… нравится… - отвечал мальчик, слепо тыкаясь губами и носом во Владово лицо. Командир не двигался, только дышал странно, рвано, словно волновался и не знал, что делать. А Джун зацеловывал щетинистый подбородок, хватался за него руками, как утопающий за спасательный круг, ерзал, животом натирая твердеющий под ним член. Пыхтел, как паровоз, и сам явно не представлял, что делать дальше. Ждал инициативы, или хотя бы подсказки от Влада.

И Влад не выдержал.

- К черту… - выдохнул хрипло, сам обхватил губами маленький рот, напористо вторгся внутрь, рукой надавил на шелковистый затылок, притягивая ближе, другую просунул под расстегнутую куртку мальчика и бережно коснулся спины. Худая, острые лопатки торчат, позвонки чувствуются через футболку… но теплый, твердый, доверившийся ему, старшему мужчине.

Воздуха не хватало. Влад засосал, впился зубами, жадно вылизывал языком и губами, придерживая Джуна за голову, и мальчик понял, что все, что они до этого делали с МинХо – было детскими невинными забавами. Вот как целуются по-настоящему. Вот так целуются взрослые… так, что голова кружится, и в груди поднимается приятное волнение, и губы опухли и болят от постоянных чуть болезненных посасываний. Кожу вокруг рта щиплет – Влад царапает его отросшей за день щетиной, зубами, прикусывает почти до крови, это больно, но почему-то очень сладко и хочется еще и еще. И дышать нечем. И чужая рука боязливо скользит по спине, ложится на поясницу, сдавливает так, что из груди вырывается хрип, и осторожно, неуверенно крадется ниже. Обхватывает поочередно ягодицы, сжимает, оставляя под сильными пальцами синяки.Еще ниже, жадно лаская внутреннюю сторону бедра, прямо между ног, и Джун с трепетом выдыхает, чувствуя, как поднимается в паху горячая волна.

Это… это уже что-то совсем другое. Разве должно быть так? Но в живот упирается твердое. Влад резко переворачивается, оказывается сверху, придавливая весом. Ноги Джуна разведены, и мужчина как раз между ними. Джун, не думая, что делает, обхватывает его торс ногами.

- Совсем с ума сошел… - шепчет Влад, осторожно касаясь губами. Держать вес на локтях в гамаке тяжело. Джун шумно дышит под ним, глаза совершенно шальные, а в штанишках – Влад чувствовал, - торчит.

- Ты уверен? – спрашивает, внимательно всматриваясь в глаза.

Джун кивает.В чем уверен? Да все равно… лишь бы это никогда не кончалось. Лежать вот так, накрытым сверху тяжелым и сильным телом, не думать ни о чем, быть обласканным, обцелованным, тем, о ком позаботятся и будут любить…

Но Влад резко поднимается, тянет на себя, заставляя встать. Волочит ничего не понимающего мальчика за собой, через сад, за дом, там толкает к стене, прижимает, снова целует, сдавливая в крепких объятиях.

Здесь совсем темно, и даже песни от костра доносятся приглушенно. Здесь никого нет, кроме них двоих, ни одного постороннего звука, кроме их тяжелого дыхания, влажных причмокиваний и оглушительного биения сердец.

Справа стоит прислоненная к стене старая сломанная стиральная машинка. Джун облокачивается на нее бедром, чтобы не упасть, а в следующую секунду его разворачивают и нагибают над ней. Зачем? Что происходит? А горячие руки шарят под одеждой, оглаживают худенькую грудь, пальцы осторожно касаются маленьких затвердевших сосков, опускаются вниз, к животу, к самому паху. Влад прижимается сзади, щекочет дыханием ухо, вызывая стаи мурашек, твердой грудью приникая к спине.

И вот ладонь ложится прямо между ног, собирая и сдавливая, и Джун вздрагивает и замирает, словно громом пораженный. Ослабевшие вмиг коленки трясутся, он падает грудью на машинку, руками хватаясь за ее края. Вокруг хоть глаз выколи, но кажется, что перед глазами темнеет еще больше – с такой силой закручивается в паху пружина напряжения, готовясь выстрелить вспышкой удовольствия. А Влад потирает пальцами через ткань одежды, сам дергает свою пряжку, потом резво стягивает с мальчика штаны и белье.

Холод кусает за голые ноги, но сзади прижимается твердым членом Влад, а спереди его рука. Джун просто не успевает испугаться, не успевает ни о чем подумать, ошарашено пялясь в темноту чувствует, как пробираются в задний проход смазанные слюной пальцы. Двигаются внутри, растягивают, задевают что-то, отчего член вздрагивает в медленно движущейся ладони Влада.

Заскулил, отчаянно виляя задом и вталкиваясь в кулак, и, поджавшись, с жалобным стоном кончил.

- Тише, тише… - приговаривал Влад, ласково поглаживая содрогающегося мальчика по спине. Пальцы сзади исчезли, зато ткнулось что-то крупное и округлое, надавило, продавливаясь и растягивая расслабленные стенки.

- Ай… - сдавленно пискнул Джун и попытался уйти от давления, но Влад крепко схватил его за бедра.

- Спокойно, - тихо скомандовал Влад. – Все хорошо, расслабься, я не сделаю больно. Ну?Рука мягко поглаживала шею, плечи, и Джун расслабился, закрыл глаза, отдаваясь под контроль и опеку старшего мужчины. Влад знает, как надо, Влад все сделает хорошо. Его член по ощущениям казался подростку просто огромным, хотя больно и в самом деле не было, было немного неприятно, но это вполне можно было перетерпеть. Если Владу так это надо… то он потерпит. Командир плавно проталкивался вперед, покачивая бедрами, не торопился, давая мальчику привыкнуть. Вошел на всю длину, замер, сжал узкие бедра до синяков.

Боже, как узко! И как сладко, горячо…

Он двигался бесшумно, сцепив зубы, медленно порывисто выдыхал, снова и снова с дикой жадностью хватая мальчика то за бока, то притягивая к себе за плечи, наклонялся сам, ложился сверху, целовал мягкие щеки, висок, и грел в свободной руке небольшой мягкий орган.

- Хороший… хороший мой… Джунни, - шептал еле слышно, врываясь рывками, а Джун лежал, закусив кулак, и терпел ставшие болезненными ощущения. Надо терпеть, надо! Он должен. Владу хорошо, ему нравится, вон как руки дрожат…Мужчина навалился сверху, обхватил обеими руками грудную клетку. Рыкнул глухо, вжимаясь бедрами, и еще раз, и еще, и Джун удивленно выдохнул, чувствуя, как внутри него потекло что-то горячее. Влад еще сжимал его, мелко подрагивая, нежно целовал чуть вспотевший висок, зарывался носом в волосы, губами сжимал мочку уха.

- Больно? – спросил хрипло. – Извини, у меня что-то крышу снесло.

И он отстранился, осторожно вытаскивая член, потянул за собой мальчика, развернул к себе. Сам наклонился, натянул обратно и застегнул штаны Джуна, даже футболку заботливо заправил под ремень.

- Ты как? Нормально? Скажи что-нибудь, - говорил мужчина тихо и взволнованно, а подросток стоял, как вкопанный, в полнейшей растерянности поджимая ягодицы и чувствуя, как по ногам течет, и как штаны медленно намокают и становятся липкими.- Д-да… - промямлил Джун ошалело, не смея шевельнуться.

- Ну, вот и хорошо… - Влад бережно, крепко обнял его, прижимая к груди. – Поверить не могу… Давай еще раз? В кровати, по-нормальному… я все как следует сделаю, не впопыхах.

?Что, еще раз?!? - испугался Джун, но вслух не смог ничего сказать. Влад понял его молчание по-своему, оторвал от земли, и прямо так, прижимая к себе, понес в дом.