ГЛАВА 13. (1/2)
Зима прошла незаметно, и конец февраля подобрался как никогда быстро. Оставалось совсем немного, и наступит тот день, когда прибывание Ивлиса в доме Роззердриггов закончится. Как ни странно, юноша перестал переживать на этот счет, он был готов вернуться домой, потому что был уверен: его здесь будут помнить. Он и не думал, что, работая няней в этой семье, он так сдружится со всеми обитателями дома. Парень знал, что однажды вернется сюда. А может и не раз. А это означало, что тяготиться расставанием не имело смысла.
Парня также тешила мысль о том, что в особняке остается частичка его самого. Она, правда, была заперта в подвале, за дверью комнаты одного бессердечного альфы. Его портрет. Точнее, изображение комнаты Сатаника, где на постели лежит он, полностью обнаженный. Картина висела прямо над кроватью, потому как Ивлис однажды пошутил про то, что такая горячая картина может согревать художника одинокими ночами, когда тот будет вспоминать о нем. В ответ на это, конечно, мужчина пригрозил, что продаст холст за гроши какому-нибудь извращенцу, однако в конце концов и правда поместил картину на самое видное место в комнате. Это заставляло Ивлиса чувствовать себя неловко. Но и ликующе. Осознание, что даже такое хладнокровное существо, как Сатаник, смогло привязаться к нему, приводило в восторг. Омега уже и сам перестал противиться тому, что привык к альфе, ведь каждую ночь на протяжении месяца они ночевали в одной постели, и это ну никак не могло не сказаться на их близости. Все дошло до того, что, когда картина была завершена, Ивлис все равно пару раз приходил с ночным визитом к художнику, они выпивали и спали бок о бок. Конечно, уже весь дом трещал о том, что между ним и Сатаником вовсю крутится роман. Шансов на то, чтобы переубедить сплетничающих служанок, не было ни у кого. Даже Жорж стал иногда странно поглядывать в сторону омеги, но не сказал ни слова за все то оставшееся время, что было отведено парню.
В начале марта вернулась хозяйка. Аманда всполошила весь дом, отвыкший от ее горячего темперамента, и после тихое, спящее местечко на краю города Уинчестер вновь превратилось в пышущий жизнью и работой особняк, где была назначена дюжина приемов различной аристократии, с которой за четыре месяца успела сойтись знаменитая актриса.
Ивлис был готов уезжать. Труднее всего было прощаться с Фумусом, но он пообещал мальчику, что обязательно навестит его в скором времени, и потому тот уже вовсю вертелся вокруг своей красивой, молодой и радостной мамы. Парень же взял чемодан в руки и понес к выходу.
— Ну что? Рад, что я наконец уезжаю? — спросил он стоящего в дверях мужчину, когда выходил из комнаты. Омега был уверен, что Сатаник останется единственным, с кем он нормально не попрощается, но тот, на удивление, пришел к нему сам.
На этот случай у парня было кое-что для него приготовлено. — Молчишь? — он оставил чемодан в коридоре, вновь обращаясь к художнику. Тот все еще стоял в дверном проеме, и открытое светлое окно из комнаты затемняло его лицо, делая выражение фиолетовых глаз задумчивым и непроницаемым.
Парень лишь хмыкнул, доставая из кармана пиджака сложенную вдвое бумагу. Что ж, раз уж Сатаник сам пришел к нему, это убедило омегу оставить ему маленький презент.
— Что это? — мужчина взял листочек, тут же раскрывая его и пройдясь по единственной строчке глазами. — Мой адрес. Если захочешь снова поныть, что твой отец заставляет тебя жениться… — А, ты хочешь общаться, я понял, — альфа прервал его речь, заставив побагроветь от раздражения. Он ведь столько готовил эту речь, чтобы она не выглядела двусмысленной! И все впустую.
Он бы обиделся, не выглядя Сатаник таким обрадованным. Кажется, это был тот редкий момент, когда он выглядел искренним, и юноша не верил, что смог это лицезреть вживую.
В Бостоне все было так же, как и до отъезда. И город, и соседи, и его друзья — все осталось по-прежнему, и все были рады его возвращению.
— Ну че, нашел себе парня?! Ивлис был уверен в том, что Эмальф будет вести себя как подросток даже когда ему стукнет пятьдесят.
— Что?! Нет! — омега впервые за столько месяцев переступил порог своего дома. На удивление, и прихожая, и гостиная, и даже кухня — все оказалось неразрушенным. Вывод напрашивался сам собой: здесь очень часто бывал Адачи. — Я же работал.
— И что? На работе. Служебный роман или…
— Я ухаживал за ребенком! — Может, у него сексуальный отец, — люди совершенно не меняются, и Эмальф был самым ярким тому подтверждением. Юноше вдруг показалось, что он и не уезжал вовсе, что не было этих четырех месяцев. — Ему сорок пять!
— Ну тогда старший брат, — Монро плюхнулся на диван, радуясь тому, что он снова может слышать этот недовольный крикливый тон своего друга. Как-никак, а он очень скучал по своему соседу.
— …Никакой он не сексуальный.
Пюсовые пряди всколыхнулись от того, как резко Эмальф дернул головой. Быть того не может, он… — …Я УГАДАЛ?! — Замолчи уже! — бежевый берет прилетел Монро прямо в лицо, но парень был непреклонен. — Несексуальный? Жирный карлик?
— ХВАТИТ! За весной началось лето, а Ивлис так и не смог написать ни строчки письма. Стоит ли вообще? Ведь у Роззердриггов полно забот, у Фумуса должна быть новая няня, да и его мама дома, а Сатаник…наверное, уже вовсе забыл о нем.
Было тоскливо. Хотелось получить хоть одну весточку, хотя бы строчку о том, что у них все в порядке. Но приходилось лишь с головой уходить в работу, днями напролет сидеть с непоседливыми детьми или учить азбуке какого-нибудь десятилетнего ребенка.
Однако середина июня нарушила мерное течение его вошедшей в прежнее русло жизни. Пришло письмо. — Что это? — Эмальф сидел рядом с омегой, держащим пахнущую бумагу в руках и глядевшим на семейную печать рода Роззердриггов на красном воске. — Письмо? Тебе?! — Тихо ты! — парень прижал бумагу к себе, не давая соседу взглянуть. Руки слегка дрожали от предвкушения. Кто? Кто именно ему написал?
— Ты сказал, что у тебя никого там не было! Открывай, лжец! — парень скакал на месте, готовый отобрать чужое письмо и сам открыть его, чтобы утолить мучительное любопытство.
— Я не буду! Не при тебе… Такого поворота Монро не ожидал. Как это не при нем?