Прощение (Джим, Мэтт, Джон и другие, АУ, после "Увидишь") (1/1)

– Чувство вины, – негромко говорит Джим, – очень деструктивно по своей сути. Мало что способно так же быстро и качественно уничтожить человека, как вина, которую он не может ни искупить, ни простить самому себе. Микрофон выключен – теперь Джим знает, как выглядит ряд рычажков на пульте, которые отвечают за передачу звука в комнаты, – но говорить даже вполголоса кажется сейчас непростительным. Там, внизу, обсуждают инструкцию. Двигаются, переговариваются – и только Джон застыл, опустив голову. Длинные рукава свитера надежно скрывают руки: наверняка или сжал в кулаки, или катает между пальцами шерстяные нитки, торчащие из швов. В камеры он смотрел недолго – всего секунду, и кривая, никак не идущая его лицу улыбка могла померещиться.Но Джим уверен – ему не показалось. Мэтт не отрывает от мониторов скептичный взгляд – ему скучно, непонятно и, конечно, немного тревожно, но последнее он едва ли признает. Он фыркает.– Тяжеловато искупить кучу трупов. Простить – еще хуже. Тебе надо было идти в семинарию с этими твоими идеями о всепрощении.– Ты думаешь, он не заслужил прощение?– Он заслужил сдохнуть в муках. – Ты задумывался, что даст тебе его смерть? Поворот головы, острый, неприятный взгляд.– Не начинай. Я уже говорил – ты тут до тех пор, пока занимаешься ими, а не мной или Элис. И пока это, док, выглядит достаточно увлекательно. Мэтт ощетинивается на каждую попытку сделать шаг. Элис уходит каждый раз, как Джим садится к мониторам. В первый день она чуть его не убила и добрую половину часа кричала на Мэтта, пока тому не надоело. Джим чувствует себя камнем, разделившим реку пополам. Иногда – стеклом, которое вот-вот разнесут в приступе гнева. – Ну и что они делают? По-твоему, в этом есть какой-то смысл?Джим понимает, что отвлекся, и возвращает внимание к мониторам. Плавным поворотом переключателя добавляет звук. – Я не собираюсь его обнимать! – разливается по комнате недовольный голос Нэт. Она сидит прямо на полу, скрестив руки и согнув одну ногу в колене. – Я лучше тридцать раз пройду сраную прихожую без света, фонаря и со связанными руками, чем вот это! – Не пройдешь и раза, – раздраженно бросает Райан – изваяние, застывшее у стены. – Спорим? – Нет. – Боишься проиграть?– Боюсь, что убьешься, как идиотка. Джим не замечает, как мелькает на его губах легкая улыбка. Наклоняется чуть ближе, всматриваясь в экран. Они все там – сами, наверное, не замечают, что встали почти идеальным полукругом напротив Джона. Ланс нервничает, теребит кисточку ободранной наполовину шторы, Дженни замерла за спинкой кресла, Билл дымит трубкой, не скрываясь. Дверь надежно закрыта, но Джек подпирает ее спиной и лениво пинает. Первой подходит Исами. Ее объятие невесомое и аккуратное. Она смыкает руки за спиной у Джона. – Я прощаю тебя, Джон Фолл. И прошу прощения в ответ. – Этой части в твоем задании не было, – недовольно комментирует Мэтт, но Джим ничего не отвечает. Он наблюдает.Второй подлетает Дженни – стремительная, сердитая, притягивает Джона к себе, крепко и почти судорожно.– Мне даже не нужно этого говорить, ты же знаешь, что я не злюсь. – Она вдруг отступает, не убирая рук с его плеч, хмурится почти растерянно. – Ты ведь знаешь? – И когда он молчит, отводит глаза, она обнимает снова. – Дурак. Конечно, я прощаю.Третьим идет Райан. Короткое, типично мужское объятие, хлопок по спине. Ни единого слова. – Райан, – напоминает Джим, склоняясь к микрофону. Поднятая голова, холодная усмешка.– Если ты настаиваешь, Джеймс. – Оборачивается к Джону и просто, как говорят ?привет? или ?как дела?, бросает: – Простил.– Отлично, – выплевывает Нэт, – еще тысяча четыреста девяносто семь раз. Я посплю, разбудите, как эта хренотень кончится. Джим откидывается на спинку стула. Мэтт ворчит что-то неразборчивое – он не слушает. В отличие от Нэт, он не собирается пропустить ни мгновения. Он уверен, что правильно предполагает, как все случится. Первая сотня не поможет – Исами и Дженни сделали именно то, что нужно, запустили иглы под его защиту, но только потому, что он не ожидал. Он опомнится очень быстро, и все следующие ?прощаю? будет отталкивать раньше, чем они попадут в цель. Будет стоять, позволять им касаться – невесомо, крепко, по-разному, говорить о прощении на разные лады, снова и снова. Может, вздохнет пару раз, может, будет усмехаться, может, начнет язвительно комментировать. Может, на этот этап уйдет не одна сотня, а две или три. Потом случится щелчок. Возможно, сорвется кто-то из неучаствующих – Нэт или Джек. Или вступят в игру, наговорив помимо нужного кучу всего поверх – ?почему мы должны?, ?я говорю это только чтоб нас отсюда выпустили, ты, кретин психованый?, или выскажут то же самое, не прикоснувшись к Джону. Это заострит ситуацию. Джону придется или закрыться сильнее, или почувствовать, как кое-где осыпается защита. – Это шутка про белую обезьяну, – говорит вдруг Джим. На мониторах Нэт как раз заводит скандал на тему различных психованных, которые доканали уже своими экспериментами. Джим убавляет звук, оборачивается к Мэтту. – Ты точно слышал. – Скажи человеку ?не думай о белой обезьяне? – и он будет думать только о ней.– Да. Им кажется, что нужно всего-то дойти до полутора тысяч раз, но это действительно много, и скоро они поймут, что думать получается только о белой обезьяне. Только о том, прощают ли они его в действительности. Те, кто был уверен, что прощает, начнут сомневаться. Те, кто сомневался, начнут сомневаться еще сильнее и в конечном итоге примут решение. – А от него ты что хочешь? – хмыкает Мэтт. – Ему-то какой в этом толк? Если только не извращенная пытка и ты не брешешь про свои благородные мотивы, док.– Я уже говорил. Для Джона это шанс посмотреть в глаза своей слабости. Принять ее. Принять свою потребность в прощении. Принять прощение. – Он его принял. Уже сколько, раз триста? Это начинает надоедать. – Представь, что ты идешь по улице, – предлагает Джим. – Ты давно не ел и ужасно замерз, и у тебя пустые карманы. Город незнакомый, и ты совсем один. Тебе не на кого рассчитывать, а сам ты сейчас ничего из себя не представляешь. И как назло, начинается ливень. Ты стоишь под козырьком какой-то кофейни, куда тебе не зайти, и тут к тебе подходит женщина и протягивает стакан кофе. – Пусть засунет его себе куда-нибудь, – вырывается у Мэтта. Он ежится, хмуро буравит взглядом стену, увешанную стикерами с карандашными пометками – почерк аккуратный и плавный. Алиса? Джим мотает головой, возвращаясь мыслями к примеру. Кивает.– Почему ты не берешь у нее кофе, Мэтт? Тебе холодно, паршиво и, вообще-то, стакан кофе был бы кстати.– Мне это не нужно.– Потому что ты не заслужил?Скрежещут ножки стула. Мэтт встает, смеряет Джима ледяным взглядом.– Если я вернусь через полчаса, а тут не будет происходить ничего зрелищного, ты поплатишься, док. Джим коротко улыбается и устремляет взгляд в монитор. Мэтт выходит, хлопнув дверью. Это первый раз, когда он оставил Джима одного. Одного рядом с пультом, управляющим всем этим домом. Джим кладет ладонь на пульт. Он примерно представляет, что отвечает за камеры, что – за блокировку дверей. Проблему последнего ключа это не решил, но наверное, если хорошо подумать… Медленно выдохнув, он отнимает руку от пульта, проводит по лицу. Перед глазами плывут красные пятна. – …он вообще выглядит так, словно ему все равно! – бушует внизу Нэт. Джим, не глядя, подтаскивает к себе микрофон и устало поясняет:– Джону не все равно, Нэт. Представь, что тебе так же нужно слушать, как люди говорят: ?Нэт, я люблю тебя. Ты мне дорога. Я люблю тебя любой?. Ну, или что-то похожее. В это непросто поверить, если ты годами привыкал не верить. – Ты точно поехал, – заключает Нэт после паузы. – Если мне кто-то такое скажет – я его первая убью. Чтоб не мучился. – Почему? – вдруг спрашивает Ланс, и тишина висит после этого секунд десять.Джим прячет улыбку, потирая ноющий лоб. Мэтт возвращается через час. Мрачный, с кружкой крепкого до черноты чая. Садится, грохает чашкой о стол. – Ну и?Джим молча кивает в экран. Повезло – Джон выбирает именно этот момент, чтобы отступить на шаг от Дженни, в очередной раз распахивающей объятия, и что-то тихо уронить. Дженни растерянно протягивает руку, Джон качает головой. Мэтт вздергивает бровь.– Смотри, – говорит Джим ему, затем в микрофон: – Продолжайте, пожалуйста. – Джим! – гневный взгляд в камеры, но Джим мягко возражает:– Ему это нужно. – От концентрации психов в этом доме дышать невозможно! – взрывается вдруг Джек. За все время он так и не сдвинулся с места, только отпустил несколько ехидных комментариев, но теперь вдруг выходит на середину гостиной, находит взглядом камеру и кидает без привычной ухмылки: – Просто чтоб ты знал, Джим. Я даже этому, – кивок в сторону Джона, – сейчас это скажу, а тебе – нет. Он просто придурок, а ты – мудак. Эй, – отворачивается от камеры, шагает к Джону, – иди сюда, маньяк хренов. Ему приходится вежливо отстранить растерянную Дженни, чтоб сгрести Джона в объятия за ворот свитера. Секунда, две, три – Джек не отходит, напротив, чуть поворачивает голову, чтобы говорить недостаточно громко для камер. Даже выкрученная на полную мощность громкость не помогла бы – но Джим и не пытается. Рука, потянувшаяся к регулятору, опускается. – И что он там ему треплет? – ворчит Мэтт, и Джим честно отвечает:– Не знаю. – Да ну?– Может, говорит, чтобы Джон подыграл и не брал в голову. Может, что-то противоположное. – Хреново ты знаешь своего брата, док. Джим почти равнодушно пожимает плечом. Мониторы мерцают застывшей картинкой – пока почти незаметное движение не привлекает внимание. Джон, стоявший до этого безвольной каменной куклой, вздрагивает и коротко, не очень уверенно обнимает Джека в ответ. Джек хлопает его по спине, оглядывается в камеру:– Довольны, извращенцы несчастные? Что у нас дальше в программе? Будем признаваться в любви нашей Нэт?– Иди ты! – рявкает Нэт, и Джек подмигивает ей, по-прежнему не размыкая рук.