Глава II (1/2)

Juka

Хироки всегда считал, что попал в мир музыки очень случайно. И не любил рассказывать, что ему был всего двадцать один год, когда Мана, затеяв новый проект, выбрал его вокалистом. Из большого числа претендентов, надо сказать. Казалось бы, послужным списком в виде Moi dix mois можно было только гордиться, но Хироки обычно очень нехотя соглашался, кивая, когда его спрашивали, тот ли он самый Джука, что пел у Маны.

Он всегда был независимым, никогда не позволял помыкать собой. Потому-то и ушел, как некоторым кажется, со скандалом, из группы. Но на самом деле никакого скандала не было, с Маной так и не могло быть. Все кончилось кратко и лаконично, перебросом фраз: "Я больше не могу быть в группе" и "Хорошо, я понимаю". На этом все. Джуке всегда было смешно, когда люди, общаясь с ним, делано осторожно обходили стороной тему Маны и Moi dix mois. Это было забавно, и Хироки, в общем-то, никого ни в чем не разубеждал.

Парадоксально, что все считали его и Хизаки чуть ли не лучшими друзьями и даже поверить не могли, что у них могли быть разногласия, доходящие до скандалов. Пока не появился Камиджо, Хизаки вообще частенько срывался на своего вокалиста, обвиняя во всех смертных грехах: в опозданиях, в безалаберности, в нахальстве, в нежелании работать, в ненадежности. А потом появился Юджи, и стало проще, потому что значительную часть внимания Хизаки он перетягивал на себя. При всем этом Хироки не мог назвать Камиджо своим другом, хотя относился к нему с симпатией и, разумеется, безмерно уважал его опыт на сцене, а в чем-то – самую чуточку и в глубине души – завидовал. Многие отмечали, что они похожи и в них есть что-то очень общее. А двух одинаковых вокалистов рядом с одним гитаристом быть просто не может.

Джука каждый день с тайным напряжением ждал, что Хизаки скажет что-нибудь вроде "Я решил работать вместе с Камиджо". Одно время казалось, что если это случится, Хироки просто не переживет, не сможет как-то выступать дальше, записывать песни, быть в составе группы. Но когда Хи и в самом деле это сказал, почему-то не было практически никакого шока: во-первых, это было ожидаемо, а во-вторых, Джука уже слишком мало думал о будущем HIZAKI grace project. В его жизни появилась любовь. Вероятно, первая по-настоящему сильная.

Они с Ю сблизились сразу, еще когда Хизаки только собрал коллектив с новым составом, и начались первые репетиции. Поначалу Джуке казалось, что Юичи и в самом деле девушка, волею судьбы заключенная в мужское тело. Ю любил цветы и дорогие подарки, притягивал к себе взгляды и тихо очаровательно смеялся, с ума сводя запахом сладких, почти наверняка женских духов. Хироки оглянуться не успел, как влюбился по уши, и первое время старательно хранил свои чувства в тайне. Не потому, что это не понравилось бы Хизаки, а потому что Ю, казалось, вовсе не чувствовал потребности в близких отношениях с мужчиной или с женщиной, неважно.

…Однажды перед концертом Джука очень долго, пристально наблюдал, как Юичи наносит грим. Он сидел рядом, исподтишка поглядывая, в пол-уха слушая то, что говорил ему Хизаки, но практически ни на что не реагировал. Неожиданно Жасмин поймал в зеркале его взгляд и обворожительно улыбнулся, медленно проведя кончиком ногтя вниз по своей шее, практически до груди, задержавшись на жестком лифе корсета. Это был сигнал, который Джука мгновенно расшифровал, встал и вышел из гримерки. Юичи выскользнул следом, и их первый жаркий, донельзя жадный поцелуй, к счастью, никто не видел.

Хироки не помнил, как пролетел тот концерт. Как после он торопливо собирался, невежливо отмахиваясь от предложения Микаге пойти посидеть куда-нибудь, начисто игнорируя Теру с его вопросом, едет ли он домой на такси или будет добираться на метро. Жасмин молчал, даже не глядя на Джуку, только выскользнул за дверь первым, и после, по какой-то негласной договоренности они отправились к Ю. На всю ночь.

О том, что Джука и Жасмин встречаются, первым узнал Теру. Просто однажды вернулся за забытыми в студии ключами и застал коллег за крайне интересным и недвусмысленным занятием. Его даже просить ни о чем не пришлось, они оба и так знали, что Теру будет молчать. По крайней мере, молчал он точно, потому что еще полтора месяца Хизаки находился в счастливом неведении. А потом грянул гром.

- Ты понимаешь, что мы далеко не уедем, если будем мешать личную жизнь с работой?! – недовольно хмуря брови, бросил как-то Хизаки, когда они с Джукой были одни, рано утром ожидая всех для очередной репетиции.

- Я понимаю, что каждый имеет право на личную жизнь, - резко осадил его тогда Хироки, делая вид, что не собирается продолжать разговор.

Хизаки был недоволен, и как позже выяснилось, совершенно правильно. Любить Ю оказалось непростой штукой, а быть с ним в определенных отношениях и подавно. В первую очередь потому, что Жасмин слишком высоко ценил свою свободу и независимость и, быть может, даже искренне любя Джуку, не мог и не хотел в чем-то ограничивать и себя, и его.

"Своенравная кошка, которая ходит сама по себе" - назвал его однажды Хироки, после одной из особо ожесточенных ссор. Они как-то на удивление часто скандалили, причем начинал первым всегда Хироки. Ю – никогда. Его манера обидно и насмешливо наблюдать, делая вид, что его ничто на свете не касается, страшно бесила Джуку, по природе слишком эмоционального. Когда-то он искренне считал, что отношения между любящими людьми не могут и не должны строиться на взаимных оскорблениях, допросах, условиях и принципах. Искренне считал, пока не встретил Юичи Кагеяму.

Порой ему казалось, что Жасмин с ним исключительно от скуки, максимум – ради секса. А секс у них был фееричным, вот уж с этим никогда не было никаких проблем. При всей своей внешней непредсказуемости и независимости, Ю любил, когда над ним доминировали, и Хироки на редкость хорошо выполнял эту роль, потому что был по натуре ведущим, а не ведомым. И если бы в быту у них с Ю было все так же сказочно, как в постели, Джука с полным правом мог бы считать себя очень счастливым и удачливым человеком.

Еще до начала тура он заметил, что Жасмин все реже и реже остается у него, да и к себе звать практически перестал. Первое время он списывал это на огромную занятость в новой группе Камиджо и Хизаки, на запись альбома, на подготовку к лайвам и сами концерты. Но когда они все вместе начали работать над Node of scherzo, Хироки забеспокоился. Сильно и экспрессивно. Он слишком любил Ю, чтобы не замечать, на кого чаще всего устремлен теперь его взгляд.

Ободряло только то, что Камиджо был полностью поглощен своими идеями или еще черт знает чем, усиленно витающим тогда в его голове. И изредка – Хизаки. Джука знал, как важен по-настоящему удачный альянс "вокалист – гитарист", и от души сочувствовал Юджи, в прошлом году оставшемуся и без группы, и без своего бессменного Маю. Что там у них произошло, Хироки особо не допытывался, но Хизаки раз или два в разговоре случайно упомянул кое-что, из чего можно было сделать вывод: любые отношения внутри коллектива, особенно длительные, – это чаще всего верная смерть и для самих отношений, и для группы.

Пару раз Юичи уже успел намекнуть Джуке, что им давно следовало бы взять паузу. Как всегда вкрадчиво, крайне мило говорил о том, что для него, Хироки, сейчас на первом месте должна быть сольная карьера, мелкими шажками идущая в гору, говорил еще что-то о грандиозности замысла Камиджо и Хизаки, который вскоре будет отнимать львиную долю сил. Обычно подобные разговоры кончались скандалом, во время которых любовники переходили на личности и чаще всего начинали сыпать оскорблениями. В такие моменты Джуке казалось, что ни одно его слово не способно по-настоящему задеть Юичи. Слова Ю же больно били по живому, не день и не два после отдаваясь в ушах. Потому что были правдивы целиком и полностью.

В тур они собирались, уже оба будучи на взводе. Первый же концерт ознаменовался очередным скандалом и, что особенно неприятно – на людях. При всей группе, при Кайе, при Камиджо, и при куче народа из стафа. Хизаки тогда ничего не сказал, вероятно, сдерживаемый Юджи – прирожденным дипломатом по натуре. Но ничего не улеглось, Жасмин неожиданно решительно отказался сменить гнев на милость и практически всю дорогу отворачивался, не желая поддерживать разговор с Хироки. Только ночью он немного смягчился и отошел, и то после энергичной и слишком уж громкой для автобуса перебранки. Но вновь, как обычно, посопротивлявшись и поогрызавшись для приличия, сдался слишком быстро, едва разозленный Джука заткнул ему рот поцелуем.

Хироки думал, что после такой ссоры им с Ю обеспечена хотя бы одна мирная неделя, но жестоко ошибся. Жасмин, словно вняв просьбам Хизаки, вообще перестал как-либо демонстрировать свое отношение к любовнику, и это проявлялось даже в мелочах. И во время второго концерта, на сцене, когда Джука подошел к нему, проведя пальцами по подбородку и слегка взяв за шею, злой и рассерженный взгляд Юичи буквально обжег его. Хироки сбился. Зал, видимо, особо ничего не заметил. Но заметили все остальные, и особенно Хизаки, бросивший на него чуть напряженный, недовольный взгляд.

"Если люди любят друг друга, они никогда не станут друг друга топтать…" - думал Хироки, затяжками выкуривая черт знает какую по счету сигарету, после того как стремительно покинул гримерку, откровенно забив на продолжающийся концерт, потеряв счет времени. Все реже, думая о Ю, он вспоминал какие-то светлые моменты, наполненные любовью и симпатией. Чаще старался либо совсем не думать, либо абстрагироваться, отвлекаться. Как сейчас.

А по возвращении его ждал совсем не приятный сюрприз. И слушая за сценой, как Камиджо поет его песню, Джука внезапно ощутил в горле сухой колкий ком обиды, следя глазами за Ю и неожиданно понимая, что тот думает сейчас вовсе не о своей партии и вообще не о концерте. Хироки видел и чувствовал, что думает в эту минуту Жасмин о Юджи.

…Он сидит на подоконнике и курит, привычно выпуская вверх колечки сизого дыма. В горле дерет просто нещадно, но думать сейчас об этом слишком тяжело. Плюс ко всему, сейчас только проблем со связками ему и не хватало.

Кто-то сделал музыку громче, должно быть, пьяный в стельку Теру. Тот набрался уже более чем достаточно, чтобы влиться в компанию не менее красивых Микаге и Юки. Держался пока еще только Кайя, но судя по тому, что и он принялся пьяно хихикать, громко гадая, куда подевались Камиджо с Хизаки – до нужной кондиции он шел в верном направлении.

Юичи не было уже двадцать минут, Джука вообще не понял, куда тот так стремительно сорвался. Радовало только то, что явно не за Юджи. Хироки не без тайного злорадства предвкушал, как завтра устроит выволочку Хи, повторяя его же слова об отношениях в группе. То, что Хизаки весь вечер вис на Камиджо, видно было невооруженным глазом, и все прекрасно поняли, что удалились они куда-то вдвоем явно не с целью играть в шахматы.

Это странно, но почему-то в их среде такое – почти норма. Практически ни у кого нет бурной личной жизни, на нее попросту не остается времени, зато сплетен предостаточно. Мало кто имеет постоянную девушку, разве только кто-нибудь из едва собравшихся инди-групп. Ни одна нормальная женщина не вынесет такого ритма жизни и постоянного отсутствия. Поэтому-то и женаты, по сути, единицы. Некоторые успели наскоро жениться и развестись, непонятно зачем. Есть, конечно, толпа поклонниц, которые готовы на все, чтобы заполучить своего кумира, и Джука не видел ничего постыдного в том, чтобы время от времени переспать с какой-нибудь фанаткой. "В конце концов, кому мы еще нужны?" - часто думал он, но это было еще до встречи с Юичи. Он не понимал тогда, что чем грандиознее успех – тем больше личного одиночества, больше усталости, выше потребность хоть в ком-то, уже не на одну ночь. И намного реальнее шанс соблазниться каким-нибудь коллегой, просто потому что в такой обстановке хотя бы раз не может не возникнуть определенных желаний. Если получается не возненавидеть кого-то, проводя вместе по двадцать четыре часа семь дней в неделю, то уж невольно проникнешься симпатией. Особенно если к такому есть изначальная склонность, которая была - Джука совершенно в этом уверен - и у Камиджо, и у Жасмин, и уж подавно у Кайи. Почему-то Хизаки в этом он никогда не подозревал

Как ни странно, Хироки раньше и себя не относил к числу таких людей. А что до их отношений с Ю… Он искренне считал, что у них все совершенно по-особому, иначе, и не имеет ничего общего с быстрым сексом, которого требуют естественные потребности.

Жасмин возвращается как-то неожиданно, скользнув руками по плечам Джуки, обняв его. Едва ли не впервые за долгое время, он сам так открыто льнет к нему, быть может, потому что тоже уже достаточно пьян.

- Где был? – выдыхая в сторону дым сигареты, спрашивает Хироки, в ответ крепко обняв Ю за талию.

- Шпионил за нашей принцессой и его вампиром, - усмехнувшись, выдыхает тот ему на ухо, тронув губами мочку, и Джука чувствует резкую дрожь по телу от такого бессовестного жеста.

- Нехорошо как, Юи. И что? Много интересного нашпионил?

- Ты не поверишь…

Подавшись ближе, сжав своими бедрами колено Хироки, Жасмин тихо шепчет ему на ухо, все крепче обнимая за шею, и Джука невольно чувствует, что краснеет. Он и подумать не мог, что Юичи вообще на такое способен, и не потому что случайно оказался возле номера Хизаки, а потому что ему хватило наглости открыть дверь и зайти. Зайти, зная, что там, в темноте, двое людей занимаются тем, что обычно делают не на публике и без свидетелей.

- Ты что, с ума сошел? – шепчет Джука в ответ, бестактно перебив Ю, подтянув к себе ближе, - Какого черта ты туда пошел?! Понаблюдать хотел?

- Хотел, - кивает Жасмин, чуть прищурив восхитительные чайные глаза, пристально глядя на Хироки, с силой, почти больно сжимая пряди его волос у корней. - Знаешь, я и не думал, что он отличается таким завидным темпераментом…

- Кто?

Джука неприятно чувствует, что Жасмин нагло его провоцирует. Что не стоит поддаваться сейчас и надо бы как-то мирно перевести разговор в иное русло. Он бы так и сделал, если бы не ощущал слишком хорошо, что Ю возбужден. Очень сильно возбужден. И виноват в этом отнюдь не Хироки.

Еще секунду назад Джука собирался оттолкнуть Ю, резко подняться и покинуть эту комнату, гостиничный номер, в котором стало нестерпимо жарко и просто невозможно дышать — ему на мгновение даже кажется, что он, как выброшенная на берег рыба, пытается глотать сухой воздух, но все бесполезно. Но стоит Ю прижаться чуть сильней, стоит Хироки ощутить его возбуждение, как последние здравые мысли покидают голову. Его раздирает от двух противоречивых желаний: хочется ударить, с силой и наотмашь, чтобы голова мотнулась назад, чтобы не видеть сияния в потрясающе прекрасных глазах, которые он до безумия любит, чтобы красивые губы скривились от боли. И с другой стороны Джука до боли в сжатых кулаках жаждет вцепиться в плечи Юичи, притянуть к себе и целовать, грубо и до умопомрачения, чтобы тот не смел даже думать о Юджи Камиджо — почему-то в этот момент Хироки особенно остро ненавидит именно его, а не своего неверного любовника. Пускай тот неверен лишь в мыслях: Джуке не хочется думать о том, что, быть может, Юичи уже давно нашел ему замену и в постели.- Ну уж точно не наш Хизаки, - томно выдыхает ему на ухо Жасмин, наверняка специально делая паузу, прежде чем ответить, чтобы Джука успел подумать обо всем, что увидел Ю и что он при этом почувствовал. - Хотя... От него я тоже не ожидал, если честно.В глазах Ю пляшут веселые искорки: он наслаждается произведенным эффектом и ожидает реакции, а сердце Джуки гулко стучит где-то в горле, как ему кажется, и обида душит, как никогда прежде. Но что самое смешное, он прекрасно осознает, что не может ничего предъявить Ю, не имеет права ни оскорбиться, ни разругаться, потому что формально ничего ужасного тот не сделал, никак не оскорбил его и напрямую не задел. А то, что его угораздило подглядывать за их коллегами, Хироки по-хорошему вообще никаким образом не касается — тут если кто и должен устраивать скандал по этому поводу, так это Камиджо и Хизаки, но Джука сомневается, заметили ли те вообще стороннего наблюдателя, увлеченные друг другом, да при этом еще и в стельку пьяные.- Думаешь, я не вижу, что ты делаешь? - ударить Ю Хироки не сможет никогда, он знает это совершенно точно, хотя порой желание это очень острое — и потому он буквально шипит сквозь сжатые зубы, сомкнув пальцы на запястье любовника и притянув его к себе поближе, будто бы не желая, чтобы их подслушали, на деле с трудом сдерживаясь, чтобы не вцепиться в его плечи и не встряхнуть. - Думаешь, не понимаю, что ты специально...- Не думаю, - спокойно прерывает его Жасмин и смотрит... Смотрит совершенно равнодушно. Понимание этого оглушает Хироки сильней, чем если бы Ю принялся скандалить и швырять в него вещами.Гнев и жгучая ненависть в душе в то же мгновение сменяются растерянностью и отчаянием, в котором Джука никогда и ни за что не признается никому, и в особенности – Ю. Сейчас Жасмин откровенно провоцирует его на очередную ссору, некрасивую и позорную. Пускай все свидетели уже хорошо набрались и завтра вряд ли что вспомнят из услышанного сегодня, все равно на следующий день будет стыдно и неудобно.- Не дождешься, Юи, - с обжигающей холодностью произносит Хироки и поднимается, сильнее сжимая запястье Ю, специально обращаясь в нему ласково, словно издеваясь. – Хватит уже позориться перед коллегами.Джука не видит, но он чувствует, что пьяная болтовня Теру, которую он слышал на фоне последние минут пятнадцать, затихает - он замолкает и рассеянно смотрит на них во все глаза. Точно так же ему в спину уставляются две пары глаз, Юки и Кайи. Куда делись остальные участники этого беспредела, Джука не успел заметить, быть может, они просто вышли подышать или еще за чем-то – теперь это не играет никакой роли.- А кто позорится? – вопросительно поднимает брови Ю. Он говорит негромко, но в повисшей тишине каждое его слово наверняка слышно всем присутствующим. Даже играющая где-то на заднем плане музыка не может помочь и оградить их разговор от посторонних ушей. – По-моему, я всегда спокоен, это ты каждый раз…Договорить ему Джука не позволяет. Он с силой дергает Ю за локоть и тянет к выходу. Жасмин, хоть и напрягается невольно, но почти не сопротивляется: может, от растерянности, а может, потому что не хочет публично выставлять себя истеричкой, ведь эта роль в их отношениях уже давно и безраздельно принадлежит Хироки. От мысли об этом он сильней стискивает зубы и ускоряет шаг, преодолевая и без того небольшое пространство до двери.- Нет, ну они что, сговорились все?.. – доносится им вслед несвязное бормотание Теру, но Джука не обращает на него ровным счетом никакого внимания.Как только за ними захлопывается дверь, он с силой вжимает Ю в стену, так быстро, что тот чудом не ударяется затылком. Отстранено Джука отмечает, до чего же развязно эта сцена выглядит со стороны, словно вырванная из какого-то дешевого фильма. Но ведь дешевое кино и считается таковым лишь потому, что наиболее точно и без прикрас копирует бытовые и прозаичные проблемы людей?..- Фу, как пошло, - Ю словно читает его мысли, и прежде чем Хироки успевает ответить, совершенно ровным голосом задает вопрос: - Почему ты так бесишься? Я не мог знать, что ты у нас такой высокоморальный и так разойдешься просто из-за того, что я спьяну понаблюдал за…- А спьяну ли? – выдыхает ему в губы Джука. Сейчас расстояние между их лицами меньше сантиметра, и стоит лишь немного покачнуться вперед, как его губы коснутся губ Ю, бесконечно сладких и таких же ядовитых, отравляющих раз и навсегда – в этом миг Хироки уверен в этом абсолютно безоговорочно.- Есть какая-то разница? – с легкой иронией в голосе спрашивает Юичи и хмурится уже заметнее, когда пальцы Джуки сжимаются сильней на его запястье, а сам он подается всем телом ближе.- Да у тебя же стоит, - шепотом произносит Джука и прижимается своим лбом к его.Жасмин намного ниже, и даже неизменные высокие платформы не в силах сравнять его в росте с Хироки. Но сейчас тот все равно чувствует себя маленьким и беззащитным рядом с Ю, потому что он все равно сильнее, как бы хрупко и женственно ни выглядел, как бы потрясающе и по-женски ни пахли его волосы. Ю сильней его - и точка. А виноват в этом лишь сам Хироки, потому что вложил оружие в его руки еще давно, показав, дав понять, что любит, сделав тем самым себя бесконечно уязвимым. Прежде Джуке казалось, что в этом нет ничего страшного, ведь все любящие люди открываются друг другу, показывают как свои сильные, так и слабые стороны, потому что не боятся удара в спину. Но теперь он понимает, что жестоко ошибся: узнав о нем все, Жасмин попросту начал терять интерес. И Джуке очень хочется верить, что тот еще не ушел полностью, что есть в нем еще хоть что-то, что может заинтересовать и заворожить Юичи.- Ты потрясающе наблюдателен, - усмехается Ю самыми уголками губ. – Кстати, у тебя тоже.- У меня стоит не от того, что я подсматривал за Хизаки и его новым увлечением, - цедит Джука сквозь, сам не осознавая, чего сейчас в его душе больше: острого желания или горячей ненависти. Не к Ю, нет, ко всей этой абсурдной ситуации.- Ты опять ищешь причины там, где это не нужно, - презрительно фыркает Юичи, и Хироки чудится, что горячее дыхание обжигает его губы. – Я же здесь, рядом с тобой, так какая, к черту, разница, почему?..Реплику свою Ю заканчивает совсем тихо, Джука даже не может утверждать, что все расслышал правильно. Но по тому, как Жасмин прикрывает глаза, томно и явно в приятном предвкушении, как едва заметно улыбается, он делает однозначный и правильный вывод – это приглашение, призыв, и только дурак может отказаться от такого. Отвернуться от Юичи невозможно априори, это неоспоримая аксиома.Уже через секунду Джука целует с такой жадностью, словно его лишали этого удовольствия на протяжении долгих недель, а то и месяцев, а Ю отвечает ему и даже слабо стонет, не в силах сдержать себя. Хироки старательно давит мысли о том, что отнюдь не он причина такой реакции со стороны любовника, бывшего в последнее время чаще холодным и почти неприступным, позволявшим прикасаться к себе будто нехотя или делая одолжение. Но в настоящий момент Жасмин подается к нему, обнимает руками за шею и даже перехватывает инициативу в поцелуе, а Джука, собрав воедино оставшиеся пока крупицы здравого смысла, не разрывая объятий, пытается сделать неуверенные шаги по коридору, лишь бы добраться до своего номера, находящегося всего через две двери от номера Камиджо.- Как ты хочешь? – спрашивает он Ю, хрипло и развратно, как, быть может, никогда не говорил прежде.

Жасмин оступается, и они чуть не падают, неуклюже заходя в темный номер, и Джука лишь в последний момент удерживается на ногах, внезапно чувствуя, что что-то не так. Что Ю в его объятиях не до конца и не полностью, словно ему хочется немедленно отстраниться.- Я вообще никак не хочу, - неожиданно холодно говорит он, уверенно толкнув Хироки пальцами в грудь, не давая к себе прикасаться.Джука готов волком завыть, не понимая, в чем дело. Он прекрасно видит, что Юичи тяжело дышит и зрачки его опасно расширены. Он все еще возбужден, но упрямо насмешливо не дает к себе прикоснуться. Хироки слегка трясет, ему так хочется включить свет, и чтобы неожиданный жесткий отказ Ю оказался лишь игрой его воображения, чтобы снова все стало как было. И Жасмин в его руках - такой красивый, кажущийся обманчиво беззащитным без одежды, отдающийся ему всем телом и, очень хочется верить, что и душой.- Хироки, всё, прекрати. Отпусти меня.

- Юи…- Еще раз повторить? Руки, Хиро.Кровь бросается Джуке в лицо, и он, почти себя не контролируя, с силой вцепляется в предплечья Ю, буквально опрокидывая его на кровать. Та прогибается под его, а через мгновение Хироки склоняется над ним и, прежде чем сдернуть с плеч рубашку, замирает на секунду, чтобы вглядеться в глаза Ю. Взгляд его не совсем осознанный, и он по-прежнему улыбается, отчего Хироки не вовремя вспоминает о том, что именно такое у его любовника было лицо, когда они занимались сексом впервые.- Ты меня изнасиловать, что ли, решил?Жасмин опять убийственно спокоен. Лежит и смотрит на Хироки с таким видом, что тот сразу же начинает чувствовать себя идиотом. Наклонившись, пытается поцеловать Ю еще раз, чтобы лаской и напором вынудить его прекратить так вести себя. И все у них будет хорошо, как прежде. И даже, может быть, еще лучше.

Ю отворачивается, склонив голову на бок, и вдруг неожиданно сильно вцепляется Джуке в плечи, дернув, на этот раз уже на полном серьезе оттолкнув. Помедлив, Хироки садится рядом, собрав в кулак покрывало на постели, сдерживается как может, и какие-то несколько минут кажутся ему удивительно долгими. Но эмоций и алкоголя было слишком много для этого вечера, и он не выдерживает. Срывается. Что есть сил саданув кулаком по ни в чем не повинной подушке.

Юичи едва заметно поджимает губы, вставая с кровати и одернув рубашку, приводя свою одежду в порядок.

- Знаешь что, я, пожалуй, пойду. За последние сутки ты своими психами окончательно меня достал.

Это несправедливо. Это неправильно. Это обидно настолько, что хочется кричать, как подростку, вскочить следом и врезать все-таки Ю. Просто чтобы не одному Джуке было сейчас больно так, что хоть кричи. Что происходит, почему Жасмин так себя ведет, что сломалось между ними, как дальше теперь с ним существовать – вопросов слишком много.- Иди к черту, - хрипло выдыхает он, отвернувшись, слыша смешок Ю.Жасмин почему-то не уходит. Его пальцы вновь, как и несколько часов назад в гримерке, скользят по подбородку Джуки, заставляют поднять лицо и смотреть на себя.

- Хироки, я-то пойду. А ты подумай все-таки о том, что я тебе говорил… Нам необходимо притормозить.- Я люблю тебя.

- Я это уже слышал.Хироки остается один, дверь в его номер как-то очень деликатно закрывается. Наваливается гнетущая тишина, давит на уши, заставляет торопливо встать и включить везде свет. Просто потому что так проще поверить, что личная жизнь, еще совсем недавно казавшаяся такой счастливой, на самом деле висит на волоске.

Это отвратительное чувство – касаться человека, который видит в этот момент вовсе не тебя. Хироки почему-то уже совсем не сомневается, что Ю поддался и поцеловал его так, что замерло сердце именно потому, что был слишком уж впечатлен увиденным где-то в соседнем номере.

Хироки резко встает и вытаскивает из помятой пачки на столике у кровати сигарету, остервенело прикуривает, выпуская сизый дым. Где-то сейчас совсем рядом, за одной из безликих дверей отеля, Камиджо трахает Хизаки, и из-за этого, из-за того, что на месте последнего не он, Жасмин делает одному ему понятные чудовищные глупости, посылая его, Джуку, куда подальше, впервые вот так нагло и совершенно равнодушно отказавшись спать с ним.Это все не так, это просто обида и злость, - думает Хироки, как-то слишком быстро прикончив сигарету, тут же берясь за следующую. При взгляде на часы ему хочется застонать и обхватить голову руками. Время еще слишком раннее, чтобы ложиться спать, но слишком позднее, чтобы пойти и выпить еще. Хотя либо Теру, либо Кайя явно будут шариться по гостинице до утра, и может быть, переместятся в бар внизу.

Задумчиво уставившись на тлеющий кончик сигареты, Хироки припоминает, сколько у него свободных наличных, и торопливо гасит сигарету в пепельнице. Покидая свой номер, щелкнув замком и невольно замерев посреди коридора, он уже понимает, что все это зря. Не стоит сейчас идти пить. Утром у них опять дорога, несколько часов тряски, еще неизвестно, когда и где удастся нормально поспать. Но если раньше отсутствие сна как-то не особо волновало – ведь рядом был Ю, а ради возможности провести ночь с любимым человеком Хироки готов был хоть вовсе отказаться от сна – то сейчас все совсем иначе. И в горле снова дерет так, что беспрестанно хочется кашлять.Пока он спускается вниз, единственный, кто может отвлечь его от мыслей о Жасмин – это Камиджо. Сейчас Джука ненавидит его почти так же сильно, как любит Ю. Этот сукин сын словно стал личным проклятием Хироки: в него влюбился Хизаки, совершенно нет сомнения, что влюбился, ведь просто так он ни за что не допустил бы того, что между ними с Юджи произошло и, возможно, до сих пор происходит; о нем только и говорит Кайя, по-настоящему искренне расположенный к их «принцу»; вокруг него вьются все остальные ребята, должно быть, подсознательно чувствуя силу и власть, которых Камиджо, после всего его громадного опыта с Lareine, просто не занимать. И, наконец, из-за него у Хироки разлад с Юи, потому что Жасмин явно преследует какую-то цель.Джука достаточно провел времени с Ю, чтобы понять – просто так, по пьяни или ради праздного любопытства он ни за что не пошел бы в номер следом за Камиджо и Хизаки, прекрасно зная, что у тех на уме.

Внизу, в маленьком баре, ему неожиданно попадаются пьяные в стельку Юки и Микаге. Оба пару секунд смотрят на него мутными взглядами, после чего начинают синхронно смеяться, а Микаге, поднявшись на встречу так, что едва не заваливает высокий стул, приветливо машет рукой.- Фу-уууджимото-сан, какие люди! А мы думали, ты в завязку ушел.- Не сегодня, - натянуто усмехается Хироки, садясь рядом с подвыпившими коллегами, делая знак какому-то очень замученному бармену.

- Что, выпить нужно? – добродушно тянет Юки, подперев кулаком щеку, никак не в силах прикончить остатки своего виски.

- Ты себе не представляешь, как.

По крайней мере, здесь не надо делать вид, что все в порядке, и всё лучше, чем просиживать остаток ночи в одиноком номере, курить одну за одной и рефлексировать беспрестанно, как и почему вышло, что вся жизнь в одночасье покатилась к черту.

Такое время суток, как утро, Хироки не любит в принципе, слишком уж редко в его жизни бывают дни, когда удается проспать столько, сколько хочется, и открыть глаза лишь потому, что уже выспался. Хироки типичная «сова», и он уже давно понял, что собственную сущность не перекроишь.Вставать после пьянки не нравится вообще никому в этом мире, после долгой пьянки с чрезмерным количеством алкоголя – особенно, а когда все эти факторы помножены еще и на нелюбовь с самому утру, пробуждение превращается в настоящий кошмар.И хуже всего этого может быть только ситуация, когда в придачу ко всему вышеперечисленному подскакиваешь на постели от того, что кто-то барабанит в твою дверь.Сперва Джука не понимает даже не то что, где он, а вообще кто он. И только этот ненормальный, надрывный, почти истеричный стук заполняет собой все вокруг, отдается острой болью в голове, отчего хочется взвыть в голос. Вот только во рту тоже пересохло, и при всем желании не получится выдать ни единого звука.С кровати Джука сползает и почти падает, потому что ноги не держат, и качает так, словно находится он не в гостиничном номере, а в каюте атлантического лайнера. Лишь найдя надежную опору в виде стены, Джука преодолевает короткое расстояние до двери и решительно распахивает ее, лишь бы незваный посетитель прекратил наконец стучать.- Хиро, ты почему копаешься, мы все уже… - Теру осекается на полуслове, глядя на него такими по-детски удивленными глазами, что в другой ситуации Джука, быть может, даже умилился бы. Но не сейчас, когда чувствует себя так, словно его фура переехала, причем неоднократно.- Который час? – с трудом удается произнести единственно правильный сейчас вопрос, и Джука сам поражается, до чего скрипуче и как-то сухо звучит его голос.Память возвращается медленно и словно нехотя, но Хироки уже осознает ужас всей сложившейся ситуации. Судя по тому, что Теру одет в свою привычную дорожную одежду и собран, а так же по тому, что на плече его висит сумка, сейчас как раз оговоренное время отъезда – восемь утра. Накануне Хи неожиданно дал слабину и великодушно разрешил всем поспать на час дольше в честь незапланированного праздника. Вот только этот час Хироки не спас: будильник он не услышал, если вообще завел его накануне.- Начало девятого, - оправдывает его худшие опасения Теру и неловко переминается с ноги на ногу, не зная, что теперь делать. – Это… Давай я всем скажу, что тебе нехорошо. Что приболел. А ты быстро приведешь себя в порядок.- Валяй, - только и бросает в ответ Джука, позабыв поблагодарить услужливого, готового на небольшое вранье друга. Хироки просто знает, что это не поможет, и как именно он будто бы приболел, не укроется от посторонних глаз. Как и от Ю.Одна лишь мысль о любовнике отдается в голове Хироки еще большей болью, чем та, что он испытывал, когда Теру неизвестно как долго пытался до него достучаться. Вчерашняя отвратительная сцена, все произошедшее между ними встает перед глазами как живое, и в этот миг Джука искренне жалеет, что не умер еще накануне.- Я быстро. Соври там что-нибудь, - решительно требует он от Теру, который все так же мнется на пороге и никак не решается уйти, не зная при этом, какую еще помощь предложить другу. Потому Хироки решает все за него и совсем невежливо захлопывает дверь перед его носом.…Привести себя в чувство, разумеется, так и не выходит. Хироки понимает, что разбудили его в самый худший и неподходящий момент: он не помнит, во сколько вчера лег, но осознает, что в эту минуту переживает самое настоящее жестокое похмелье, не успев при этом толком протрезветь. Возможно, еще пара часов сна смогла бы поправить ситуацию в лучшую сторону, но об этом остается только гадать: Джука не сомневается, что его и так порвут в клочья за получасовую задержку, и заранее морщится, предчувствуя, что сегодня будет тот самый редкий случай, когда Хизаки, изменяя всем своим правилам, повысит на него голос. А быть может, наоборот станет холодно чеканить слова, одним своим взглядом выражая столько презрения, что на целую жизнь хватит.Выйдя из лифта в гостиничное фойе, Хироки бросает один недолгий взгляд в сторону бара, где, как он помнит, вчера и началась заключительная часть пьянки, и заведомо ругает себя за посетившую его голову идею. Он прекрасно знает, что похмеляться – это последнее дело, что так недолго спиться, и вообще очень вредно. Но возможности найти аптеку не предвидится, а пережить несколько часов дороги он просто не сможет, и потому, взглянув на дисплей мобильного и определив, что и так опоздал к отъезду автобуса на чертовых сорок минут, Джука решает, что еще десять ничего не изменят.От одного запаха виски его чуть не выворачивает, но он, собрав силу воли в кулак, выпивает все содержимое стакана залпом, как лекарство, и мысленно упрашивает неизвестно кого, чтобы помогло.Автобус Хироки видит в каких-то пятидесяти метрах от входа в гостиницу, возле него стоят Хизаки и Камиджо, а точнее – стоит Камиджо, а Хизаки нервно расхаживает рядом, меряет шагами несчастный пятачок метр на метр. Он ничего не говорит, только затягивается как-то нервно, и даже на таком расстоянии Хироки видит, что он мрачнее тучи. А ненавистный Юджи Камиджо рядом с ним старательно что-то вещает – что он пытается именно успокоить Хизаки, почему-то не вызывает сомнения.А через секунду они оба замечают его, как-то синхронно, не сговариваясь, поворачивают головы, и Камиджо, зачем-то кивнув, будто выражая этим жестом непроизнесенные слова «ну наконец-то», разворачивается и заходит в автобус. Хизаки же наоборот замирает на месте, по-прежнему сжимая сигарету в пальцах, и смотрит на Джуку таким непроницаемым взглядом, что того передергивает. Хотя умом он и понимает – все это мелочи и неважно, что тот покричит и успокоится, что ничего страшного не случилось, они все равно выезжают с запасом и не опоздают на концерт. А вот что делать с Ю, как быть дальше, он не знает. И, подходя к Хизаки вплотную, думает лишь о том, как войдет в автобус, как любовник взглянет на него и презрительно скривит губы, как отвернется и не будет разговаривать до самого вечера. А быть может, и дольше.- Мне даже сказать тебе нечего, - не говорит, а выдыхает Хизаки, когда Хироки останавливается рядом.- Значит, не говори, - пожимает плечами тот и шарит по карманам в поисках своей пачки. Хироки не уверен, что его не вывернет от первой же затяжки, но остро чувствует, что если не закурит, ему станет еще хуже. Однако сигареты не находятся, и он даже не знает, где их искать. Может, он все выкурил еще вчера?..- Это была последняя капля, - не желает молчать Хизаки, и слова его звучат все так же спокойно, словно они беседуют о погоде. – Мы ничего не станем сейчас обсуждать, я не стану предупреждать тебя, что будет, если это повторится. Но мы поговорим, когда тур закончится.