Глава 2 1/2 (1/1)

Всё произошло слишком быстро. Возникшие словно из воздуха и разом прервавшие затянувшуюся тишину две внезапные очереди громыхнули откуда-то позади и раскатились эхом по реакторному залу, заставая Павла буквально врасплох; и прежде чем он успел убрать свою ладонь с перламутровой гривы Селестии, развернуться лицом к опасности, закрыть собой аликорна и даже просто вскинуть оружие, о шлем его экзоскелета уже успела чиркнуть и отрикошетить автоматная пуля. Едва не пошатнувшись от серьёзного удара по голове и уже через мгновение падая прямо на радиоактивный щебень от ещё двух попаданий то ли в заднюю бронепластину, то ли в висящую за спиной винтовку, Прапор сквозь едва терпимый звон в ушах и полусонную пелену смог расслышать лишь громоподобный выстрел гаусс-пушки и последовавший за ним кроткий и громкий крик, точно принадлежавший кобылке-ефрейтору. Всё разом стихло.?Твайлайт!??— уже хотел вскрикнуть полковник, подозревая самое худшее, но, к своему глубочайшему удивлению, перемешанному с ещё большим ужасом, не смог даже разлепить губ. Их просто не было. Не было, как и ног, и рук, и всего того, что только что его окружало. Секунду назад сотрясавшие воздух Саркофага выстрелы исчезли, словно их никогда и не существовало. Звон в ушах, как и сонливость, одолевавшая Прапора вот уже который час, тоже ушла в небытие, как и вообще всё остальное. Но для Павла всё это уже не играло никакой роли, и канувший в Лету белый свет тоже не волновал его, ведь он больше не чувствовал самого главного?— шёлковой гривы принцессы в своей руке, за которую он держался буквально только что. И только, наконец, поняв это, Прапор похолодел: подозревая самое худшее, он упустил из виду ужасное. Только что действительно погиб оперативник СБУ, но звание его было далеко не ефрейторским.Осознание своей собственной смерти навалилось на полковника так резко и так внезапно, что его сознание, которое по какой-то причине всё ещё существовало отдельно от тела, даже не захотело воспринимать действительность как что-то реальное. В это просто не хотелось верить; и даже не потому, что всё, что окружало Прапора?— бесконечная непроглядная тьма, в которой, похоже, ему и было суждено провести примерно вечность безо всякого намёка на свет в конце туннеля. Его не волновало и отсутствие ангелов, демонов, богов и других всевозможных мифических существ загробного мира, ведь все эти персонажи были ему чужды и далёки, и о них он задумывался сейчас в самую последнюю очередь, ведь у него была та, кто ещё мгновение назад находилась среди живых.Величественный белый аликорн. Любящая наставница Твайлайт. Её Величество Селестия, принцесса эквестрийская. А для полковника?— просто Тия. Он пообещал вывести её из Зоны. Он довёл свою принцессу до ЧАЭС, по пути спасая её и получая спасение из её же копыт несчётное количество раз. Он почти выполнил своё обещание! И вопреки всем законам мироздания, её мечтам и его надеждам, ни ему, ни ей, ни Твайлайт и Эпплджек, теперь уже не добиться хорошего и, главное, заслуженного конца? Всё это было зря?! Нет же! В шаге от победы всё закончиться именно так просто не могло! Как же так получилось?!?Эх, если бы сейчас вернуть всё назад! Поменять бы хоть что-то!..??— отчаянно сетовал про себя Павел, уже чувствуя то, как его с головой захлёстывает жгучая досада за такую нелепую смерть; но ещё досадней для него было то, что суровая данность никогда и ни при каких обстоятельствах не терпела сослагательного наклонения, и изменить ничего уже было нельзя. Умирать буквально на пороге сказочной страны Эквестрии, куда пообещала забрать его с собой не менее сказочная принцесса было действительно обидно до слёз, но намного больше угнетало полковника то, что эта пони вряд ли переживёт его даже на несколько секунд. Он не сдержал офицерского слова. Он не справился. Тия, добрая, милая и ничем не заслужившая себе такой судьбы кобылица, мертва. Стрелок победил.Навалившаяся на Прапора чёрная злоба, смешавшись с его собственным бессилием и обречённостью принцессы, нестерпимым грузом давила на него настолько сильно, что спустя несколько секунд тишины, офицер не сдержался. Казалось, вместе с короткими, но очень крепкими ругательствами наружу вырвалась вся боль уже давно немолодого солдата, всё-таки поверившего в чудо, но упустившего его из своих рук вместе с хрупкой жизнью принцессы. Из сжатых глаз офицера показалось несколько слёз, скатившихся по небритой щетине полковника, уже давно позабывшего обо всём, и лишь отчаянно повторявшего только одно слово. Сначала лишь с трудом прошептав его несколько раз, ежесекундно прерываясь и всхлипывая как маленький ребёнок, Павел вдруг не сдержался и закричал во всё горло, словно надеясь перекричать всю свою боль и докричаться, быть может, до самого мироздания, обошедшегося с ним так жестоко:—?Тия-я-я-я! —?пронзил темноту громкий крик, заложивший полковнику уши, и тут же заставивший его замолчатьБезмолвно пролежав ещё несколько секунд в абсолютной тишине, Прапор непрестанно хлопал округлившимися глазами, раз за разом прокручивал в памяти только что услышанное. Вроде бы, он смог прокричать имя принцессы, и отчётливо слышал этот крик; да и противный писк в заложенных ушах до сих пор никуда не пропал. Офицер потряс головой: весьма странно для загробного мира было вновь обрести способность ясно говорить, слышать, плакать и даже чувствовать боль от двух непробитий по бронелисту на спине. Только что давшие знать о себе ноги, болевшие после суток марафона от Кордона до самого Монолита, тоже не прибавляли уверенности в собственной скоропостижной кончине. Наконец, Павел только сейчас почувствовал лёгкий холодок от бронепластин экзоскелета, надетого на его тонкую одежду, и это уже выглядело в высшей степени подозрительно: монолитовский бронекостюм ведь точно не мог переместиться вслед за своим владельцем в потусторонний мир?—?Ох, не торопился бы ты умирать, Паша, а то ведь и впрямь успеешь… —?облегчённо и устало вздохнул во второй раз почём зря похоронивший себя полковник, по-доброму ухмыляясьТаинственное исчезновение всего на свете, конечно, вызывало у офицера вопросы, но тот факт, что его жизнь не была отобрана шальной пулей, а приключения?— продолжаются, уже порядком обнадёживал. Он жив и полностью боеспособен, а значит, австралийцам ещё рано праздновать полную победу даже несмотря на то, что им всё-таки удалось убить любимую ученицу Селестии. Казалось, воспоминания о ещё одной верной боевой подруге, сражавшейся со шпионами из ASIS, добравшись до самого Монолита, и отдавшей свою жизнь, сделав всё возможное для совершенно чуждой ей Украине, но так и не сумевшей вернуться к себе домой, должны были захватить Прапора целиком, но на его же удивление, ничего этого не было. Ни жалости, ни горечи, ни тоски?— но не из-за каменного равнодушия, а из-за мимолётной мысли, чиркнувшей в сердце искрой и в мгновение ока разгоревшейся в настоящее пламя надежды, заполнившей собой всё естество полковника. Неужели предсмертный крик Твайлайт на самом деле оказался тем самым желанием? Неужели фиолетовая кобылка в последние мгновения своей жизни подумала не о себе, а о друзьях, и вместо того, чтобы пожелать остаться в живых, попросила у великого артефакта…Загоревшись этой внезапной мыслью, Прапор дёрнулся, пытаясь вскочить на ноги. Его удивление, перемешанное с эйфорией от внезапной догадки затмили всё?— даже заполнивший слух гулкий хруст и странное ощущение окружавшей экзоскелет со всех сторон рыхлой массы, легко сминаемой движением руки. Отчаянно барахтавшийся в покрывшей его с головой неизвестной субстанции и пытавшийся всё-таки встать на ноги человек был слишком занят, чтобы отвлекаться на эти мелочи, ведь то, о чём он подумал, находилось уже далеко за гранью его понимания. Неужели он, полковник СБУ Павел Лиманский, прямо сейчас находится уже не в ЧЗО, не в Украине, не на планете Земля, и даже не в этой; то есть?— уже той реальности? Неужели он… В Эквестрии?! Неужели прямо сейчас его уже окружает та самая волшебная страна магии и дружбы, куда Твайлайт в последние мгновения своей жизни всё-таки успела отправить и свою подругу, и своего командира в майорском звании, и его самого, и, главное… Неужели Селестия всё-таки жива?!Сумев встать на колени, Павел потряс головой, прогоняя вновь вернувшийся надоедливый сон. Наконец, с трудом отогнав на какое-то время дрёму, офицер уже был готов окинуть своим ещё мутным, но пристальным взглядом то место, где очутился, но, на его удивление, сделать этого у него не получилось: виной всему стала сплошная сине-белая пелена, налипшая снаружи на окуляры и едва пропускавшая сквозь себя слабый холодный свет. Прапор не стал бы ручаться, что это не обман зрения или шалости его до сих пор не пришедшего в норму расплывчатого взгляда, но полковницкая рука сама, едва ли не без ведома собственного владельца, потянулась к маленьким стёклышкам. Скрип железа экзоскелетных перчаток по мокрому стеклу на секунду заполнил офицерский слух, заставляя его сморщиться, но через мгновение, ушедшее на то, чтобы отнять руку от окуляров, Павла это уже не волновало.—?Не понял… —?не своим голосом прогудел сталкер сквозь фильтры, больше ничего не сумев выдавить из себяПростояв пару секунд в полной растерянности, Прапор ещё раз тряхнул головой, на секунду зажмурил глаза и даже снял с головы тяжёлый и теперь уже только мешавшийся стальной шлем. Он был просто уверен: представшее перед ним наваждение уже должно пропасть, и вновь открыв глаза, он, наконец, увидит ту самую полную мира и дружбы страну пони, но реальность оказалась куда коварнее. Конечно же, ни Селестия, ни Твайлайт в фотографических подробностях не рассказывали офицеру о пейзажах своей родины, но даже зная о ней лишь в общих чертах, Павел понял, что на волшебную страну Эквестрию увиденное им походило меньше всего.Широко открытых глаз Прапора коснулся единственный источник света в этих снежных краях?— отблеск бледной луны, отражавшийся от редких остатков битых стёкол, ещё держащихся в гнилых деревянных рамах окон покинутых пятиэтажек. Повисшая в безжизненном дворе тишина, изредка прерываемая лишь завываниями холодного ветра посреди руин, навалилась на одинокого человека со всех сторон. Павел уже беспокойно, резко и с плохо прикрытой тревогой продолжал переводить свой взгляд то на находившуюся неподалёку покрытую снегом детскую площадку во дворе покинутых домов, то на стоящие рядом заснеженные ржавые остовы проржавевших насквозь автомобилей и гаражей, всё больше удостоверяясь в своей страшной догадке. Нет, это был точно не маленький сельский городок Понивилль, и даже не столица Эквестрии Кантерлот с его царственным замком принцессы-аликорна. Сомнения уже давно покинули Прапора, но очевидное было для него настолько невероятным, что признать это он просто не мог. Этот целиком укрытый снегом двор мог находиться только в одном месте. Он вновь оказался в покинутом городе энергетиков. В городе, в котором он был всего пару часов назад, и из которого вместе с Селестией, преследуемый фанатиками, еле унёс свои ноги и её копыта. В Припяти.—?Дела… —?наконец, вновь вернув себе трезвый рассудок и слегка поёжившись от холода, пробубнил Павел, ещё раз окидывая пятиэтажки взглядом?— И что теперь?!Жива ли Селестия, попала ли в плен к шпионам из ASIS, точно не побрезгующим шансом захватить и вывезти в Австралию принцессу параллельного мира, убита ли, или же просто находится где-то неподалёку, выяснить сейчас хотелось больше всего, но прагматизм офицера не давал ему тратить времени на эти сантименты. Он, словно рыцарь из сказок, на самом деле был готов прийти на помощь принцессе и спасти её из лап любого врага, будь то дракон или Кенгуру, но прежде, ему, как бы не по-рыцарски это не звучало, нужно было спасать уже свою жизнь. Искать ответ на свой животрепещущий вопрос, как бы Прапор не переживал за аликорницу, придётся позже, ведь сейчас самое главное?— поскорее выбраться из слишком опасной Припяти. Как бы Селестии не было плохо в австралийском плену, Павел ничем не сможет ей помочь, застреленный шальной пулей монолитовца. Понимая это и тяжело вздыхая, Прапор достал ПДА и щёлкнул выключателем. Но прибор работать отказался.—?Что за?.. —?в следующий момент воскликнул полковник, увидев перед собой на голубом экране не карты Припяти с его местонахождением, а незамысловатую надпись ?НЕ В СЕТИ?Глубоко вздохнув и присев обратно в снег, чтобы собраться с мыслями, офицер ещё раз окинул взглядом окрестности. Ещё пара крепких фраз вырвались из уст Павла, отчётливо почувствовавшего настигающее его лёгкое волнение. Происходящее с ним прямо сейчас выглядело несколько странно: сталкерская сеть всегда должна была работать, покрывая собой всю Зону, да и его прибор, не купленный за гроши у Сидоровича, а выданный в управлении СБУ, точно был сделан на совесть и сломаться не мог. Так в чём же здесь дело? Почему он вообще вернулся в Припять? Почему он один? Откуда посреди мая взялся снег? И, в конце концов, где его принцесса, и что с ней?!—?Ладно. —?отсекая дальнейшие ненужные размышления, кивнул сам себе сонный офицер, поднимаясь на ноги?— Будем по обстоятельствам.Оставаться одному в холодном ночном городе-призраке, бросая Селестию на произвол судьбы и ASIS, Прапору хотелось меньше всего, но пробираться наобум сквозь ночные снега в неизвестном направлении, рискуя выйти прямо к кишащему монолитовцами дому культуры или куда ещё похуже, ему хотелось ничуть не больше; и самый простой и очевидный план спасения им, кажется, уже был найден. Оставшись без карты, но имея при себе свой офицерский бинокль, Павел за секунду прокрутил в голове топографию Припяти и улыбнулся: с крыши пятиэтажки даже в такой темноте он наверняка сможет разглядеть или гигантское чёртово колесо, или гостиницу ?Полесье?, или хотя бы кинотеатр. А уж от них найти дорогу назад, смог бы, наверное, и ребёнок…Снег жалобно захрустел под тяжёлыми сапогами экзоскелета, едва только полковник вскинул ВСС и наперевес с ней осторожно зашагал в сторону ближайшего подъезда заброшенного дома. Хрустя высохшими ветками росшего на дороге кустарника, полковник неторопливо ступал вперёд по пустынному двору, ежесекундно вслушиваясь в молчащий детектор, и каждое мгновение ожидая того, как динамики, затрещав, возвестят об обнаружении радиоактивного пятна или аномалии; но, на его удивление, отравившая собой каждый метр покинутого города радиация, как и бесчисленные аномалии Чернобыля, словно ушли в небытие. Лишь фоновые щелчки абсолютно рабочего детектора сопровождали Прапора до самой покрошившейся от времени лестницы, ведущей в парадную, и недоумевающему полковнику ничего не оставалось, кроме как аккуратно взяться за насквозь проржавевшую дверную ручку и слегка подёргать её. Закрыто.Цыкнув с досады и рванув хлипкую деревянную дверь на себя, но до конца не рассчитав своих сил, Павел уже в следующий момент отшатнулся назад с оторванной ручкой в перчатке, едва не валясь с лестницы обратно в снег. На своё счастье, он смог устоять на месте, в отличие от двери, с грохотом разлетевшейся на поломанные доски и гнилой ржавый каркас сразу же после крепкого удара тяжёлым офицерским сапогом. Путь внутрь был чист, и Прапор вновь надев шлем, включив ПНВ и подкрутив его резкость, осторожно зашёл на лестницу. Готовый к любым сюрпризам сталкер неотрывно держал тёмный проход под прицелом, но только лишь опавшая со стен и потолка облупившаяся краска, легко сминающаяся и похрустывающая под ногами, встретила в безжизненном доме одинокого человека. На оглушительный грохот выбитой двери не выбежал ни фанатик, ни зомбированный, ни наёмник, ни даже хоть какой-то припятский монстр; и даже сама парадная со своим толстым слоем краски и грязи на ступеньках, выглядела так, что будто бы по ней не ходил никто ещё с первой аварии. ?Всё это очень странно…??— вдруг подумалось уже спешно поднимавшемуся наверх полковнику.Последний этаж был всё ближе, и слабый лунный свет, который раньше загораживали частые ветки деревьев за окнами, теперь уже мог пробиться и осветить покинутые руины, озаряя отчётливым зелёным светом линзы прибора ночного видения. Пустые площадки из битой плитки, на одной из которых покоились два истлевших велосипеда, прикованных к таким же проржавевшим перилам, были абсолютно точно пусты и безлюдны; без единого намёка на человеческий или мутантский след, а последний лестничный пролёт, едва с него сошла нога офицера в экзоскелете, и вовсе с громким эхом обрушился вниз, сотрясая лестницу. Взглянув вниз и переведя дух, полковник уже хотел забраться наверх и полез по жалобно скрипевшей и готовой развалиться в каждую секунду проржавевшей лестнице, но люк, ведущий с пятого этажа на крышу, оказался заперт чем-то тяжёлым сверху, и открыть его не вышло ни руками, ни ударами приклада. Отчаявшись справиться с баррикадой, Прапор осторожно слез вниз и подошёл к двери крайней квартиры, надеясь взглянуть на происходящее хотя бы из угла дома с высоты пятого этажа.—?З-з-заперто. —?с отчаянием констатировал он, тщетно дёргая дверную ручкуГнетущее предчувствие затаившейся в подозрительном затишьи опасности постепенно начало настигать Прапора. Сначала едва заметное, оно возрастало всё сильнее и сильнее, едва полковник оторвав руку от двери, бросил беглый взгляд во всё такой же тихий и спокойный двор. Полковник вдруг чётко почувствовал, что ему становится действительно не по себе. Что-то в картине происходящих вещей точно не совпадало с тем, что должно было происходить в Припяти. Какая-то деталь окружающей обстановки, резко выпадавшая из обычной припятской данности, словно заполонила сознание офицера, и он, вздрогнув, наконец, понял, в чём дело. Почему в городе, где обычно не смолкают автоматные очереди, аномальные детекторы и счётчики Гейгера, сейчас вдруг стало так подозрительно тихо? Куда подевались сектанты-убийцы, казалось, просто обязанные прямо сейчас рыскать в поисках его и Селестии по всей Припяти? И, наконец, почему в городе, откуда мародёры ещё до развала Страны Советов растащили всё, что только было можно унести, вдруг нашёлся подъезд, в котором не ступала нога человека уже не меньше десяти лет?!—?Спокойно. Это же первый микрорайон. Тут всегда так тихо. —?неуверенно прошептал Прапор себе, пытаясь успокоитьсяНо сделать этого у него не вышло: Павел и сам не поверил в сказанное, прекрасно отдавая себе отчёт в том, что тыкает пальцем в небо, и узнать, где он на самом деле, можно только одним способом. Державшиеся лишь на одном честном слове дверные замки и петли с противным скрипом рассыпались от удара всё того же сапога чертыхающегося офицера, и Прапор, уже догадывавшийся, что никаких кровожадных хозяев припятской квартиры, с которыми придётся выяснять отношения меткой стрельбой из винтовки, дома нет, осторожно переступил гнилой порог.Поднятая обломками двери непроглядная пыль заставила сталкера выключить ПНВ и включить вместо него тусклый налобный фонарь, луч которого сразу выцепил из темноты порядком удививший полковника незамысловатый интерьер. Конечно, покинутое двадцать шесть лет тому назад жильё не было идеально прибрано, и повсюду виднелась грязь, плесень и древесная труха, в которую постепенно превращалась самая разнообразная мебель, но в целом квартира сохранилась на удивление хорошо. Поспешные шаги по квартире постепенно становились чаще в то время, как полковницкий фонарь то и дело рывками метался по стенам прихожей и проходной комнаты, вырывая из темноты обветшалые, но вполне сносные и хорошие вещи, которые почему-то не тронула рука мародёра. Нет, что-то здесь было точно не так, и Прапор, хоть и не понимал этого, но отлично чуял своим офицерским чутьём…На сотую секунды луч задержался на сиротливо валявшихся под сломанной столешницей останках электроники, и Прапор, даже не обративший сначала на эти обломки никакого внимания, вдруг резко остановился, приглядываясь. На его задворках сознания всплыло что-то, что просто кричало о том, что в этом доме и квартире действительно происходит что-то неестественное и неправильное. Пятно света метнулось обратно вместе с пристальным офицерским взглядом. На несколько секунд вновь воцарилась тишина. Наконец, сильно нахмурившись, сталкер сорвался с места и подошёл ближе, склонившись над сломанной аппаратурой, будто бы не веря увиденному. Моргнув несколько раз, Павел опять встряхнул головой, полными непонимания глазами глядя в одну точку и уже чувствуя, как учащается дыхание. Нет, в Припяти этого точно не могло быть. Конечно, офицер уже довольно смутно припоминал те годы, когда он был ещё не товарищем полковником, а простым мальчиком Пашей, но и сейчас он мог с уверенностью сказать, что в восемьдесят шестом году он нигде и никогда не видел самых настоящих компьютеров.Но оно просто было. Офицер действительно смотрел на запылившиеся обломки компьютерного монитора, валявшегося на сгнившем ковре посреди россыпи клавиатурных кнопок—?Какого хре… —?медленно проговорил офицер, пятясь назад и пытаясь унять ритм сердца, как вдруг под его пятку сзади подвернулось что-то твёрдое и хрустящееГулкий удар экзоскелетного шлема об останки стоящего у стены серванта и звонкий грохот высыпавшегося оттуда прямо на потерявшего равновесие сталкера фарфора и хрусталя, наверное, был бы способен поднять и мёртвого; а уж тем более?— вполне живого, но не понимающего, что происходит, офицера, отчаянно пытавшегося выбраться из-под черепков. Грохоча обломками под градом всё падавших и падавших сверху чашек, блюдец и фужеров, Прапор вскочил на ноги как ошпаренный, уже сжимая в руках винтовку и спешно водя вокруг фонарём, выискивая ту аномалию, в которую он опрометчиво угодил. Пятно света вырвало из темноты всё те же облупившиеся стены и заплесневелые потолки, но ничего; абсолютно ничего подозрительного в квартире просто не было, и уже раскаивавшийся в своей собственной нерасторопности офицер бросил беглый взгляд на сломанный по его же неосторожности же сервант, как вдруг…—?Мама! —?раскатился по квартире истошный вскрик, в котором Прапор, неотрывно глядящий в одну точку, с превеликим трудом и ещё большим удивлением разобрал свой собственный голосОн с трудом в это верил, но его, ветерана спецслужб, закалённого в боях военного и бывалого сталкера, видевшего на своём веку столько всяких кошмаров и ужасов, что хватило бы на несколько десятков гражданских разом, сейчас уже действительно и по-настоящему объял самый настоящий животный страх. Из его вмиг ослабевших рук повалилась на пол винтовка, а дрожащее пятно света неотрывно светило на пол; именно туда, куда полковник наступил пару секунд назад, и на то, что бы он ни за что не желал видеть в принципе. Тусклый луч, вырывавшийся из фонаря, высветил пару домашних тапочек, сиротливо лежавших на полу. Чуть дальше от них них валялись изветшалые от времени тренировочные штаны и синяя спортивная куртка, практически полностью погребённая под битой посудой. Изнутри одежды торчали самые настоящие человеческие кости.—?От те раз… —?послышался еле слышный шёпот, практически мигом превратившийся в ещё один возглас, когда едва подняв голову, Прапор вырвал налобным фонарём из темноты ещё один, почти весь занесённый снегом из разбитого окна, человеческий скелет?— А вот те?— два!Полковник замер на месте словно поражённый молнией, боясь даже пошевелиться. Коленки предательски задрожали вместе с затрясшимися руками, а офицерские мышцы уже были напряжены до предела, готовые со всех ног уносить своего владельца подальше от этого ужасающего места. Всем своим естеством он чувствовал, что здесь произошло что-то страшное, что-то из ряда вон выходящее, что просто не могло случиться в Припяти. Его мозг ещё мог попытаться рационально объяснить самому себе, почему Припять заснежена, необитаема и чиста от радиации. Он был способен обосновать то, почему квартира оказалась нетронутой. Он даже был готов породить сразу несколько теорий насчёт компьютера в гостинной, но объяснять такую страшную находку, и, главное, её гражданскую, не сталкерскую одежду, он просто отказывался. Прапора напугали далеко не истлевшие скелеты в домашней одежде. Полковник привык к виду мертвецов в Зоне, видя десятки жутчайших и невообразимых смертей каждый день, но именно от этих скелетов и, главное, обстоятельств их смерти за версту несло тем, что по-настоящему напугало бесстрашного офицера, уже склонившегося с задумчивым видом над покойником:—?Молодой хлопец. Второй?— тоже. Гражданские. —?дыша уже редко и отрывисто, медленно и тихо констатировал Павел, всё ещё пытаясь понять, что здесь произошло?— Один?— здесь, второй?— в углу. Лёг на бок, свернулся и обхватил голову…И вот это уже было в высшей степени странно. Погибший припятский юноша действительно лежал у окна в неестественной позе, словно спасаясь от учебного взрыва на школьном уроке ОБЖ. Но от какого взрыва? От взрыва ЧАЭС? ?Но она взорвалась же в час ночи! Все спать были должны!..??— сразу отсёк это нелепую гипотезу офицер, постепенно осознавая, что здесь всё далеко не так просто. Каким образом эти люди погибли от теплового взрыва построенного в нескольких километрах отсюда реактора? Почему двух ребят, возможно раненых, не эвакуировали двадцать седьмого апреля, бросив в насквозь облучённом городе-призраке? Их просто забыли здесь?! Но почему тогда он, офицер СБУ, профильно занимавшийся проблемой Чернобыльской Зоны Отчуждения и вдоль и поперёк проштудировавший всю документацию, ни об одном пропавшем без вести при эвакуации просто не слышал??И почему, в конце концов, паренёк залёг у окна? На что же он там хотел так посмотреть? Ха! И залёг ведь… Как при… Воз… душ… ной…??— на секунду запнувшись в собственном нескончаемом потоке мыслей, Прапор вдруг резко оторвал взгляд от скелета, мигом переведя его на окно, словно поняв что-то очень важное, но одновременно с этим?— и очень страшное. Глаза полковника широко распахнулись вместе со ртом, образуя вместо привычно-невозмутимого лица жуткую гримасу. Губы задрожали скорее не от холода, а от страха; словно не желая произносить догадку, от которой останавливалось сердце и стыла кровь, но офицер пересилил себя и, всё ещё стараясь сохранить остатки присутствия духа, проговорил окончание своей прерванной мысли поникшим и дрожащим голосом:—?Тре-во-ге…Время остановилось. Из полковницкой головы разом вылетело всё, о чём он только мог думать. Забытая на полу снайперская винтовка тихо клацнула, когда офицерский сапог навалился на неё всем весом, а её хозяин, не обращая на своё оружие никакого внимания, пулей подбежал к окну. Дрожащими руками пытаясь расстегнуть непослушную молнию, рывками снять шлем и достать армейский бинокль, Прапор закрыл глаза, про себя молясь всем известным ему богам, чтобы перед его взором прямо сейчас предстала именно Припять. ?Пусть это будет она!??— твердил про себя он, содрогаясь от одной своей страшной догадки, которая с той самой ужасной секунды засела у него в голове, всё никак не желая оттуда вылезать. Такого же точно не могло быть! Это же просто бредни, пришедшие в невыспавшуюся голову! Ну не мог же в этих руинах на самом деле когда-то звучать ужасающий и пронзительный вой сирены воздушной тревоги, который Прапор боялся услышать больше всего в жизни! Ведь не мог же?..Всё тот же тусклый лунный свет освещал заросший кустами и бурьяном задний двор руин пятиэтажки и огибавшую её асфальтовую дорогу. Еле-еле разбирая в полумраке заснеженные остовы легковушек, гнутые каркасы уличных фонарей и останки расположенного неподалёку сквера, Прапор вдруг резко остановил окуляры. Непрерывно вглядываясь в одну еле видимую ему точку, полковник замер, постепенно забывая свой страх и превращая свой оскал испуга в самую настоящую улыбку искренней радости. Заснеженный, тёмный и еле видимый под ветками вековых деревьев яр, находившийся в одной-двух сотнях метров от дома, внезапно обрывался вниз, в полную черноту, на которой уже нигде не было снега. Пропавший так внезапно сплошной тёмно-белый покров сменился светлой лунной дорожкой с небольшой рябью, выглядывавшей из-за яра и уходящей вдаль; и это означало только одно. Там?— вода! Текучая! Там есть река!—?Припять! —?прокричал Павел так радостно, как выкрикнул бы только имя живой и здоровой принцессы, если бы её встретилОн действительно был рад видеть реку Припять. Она, такая милая его сердцу речка, течёт, как ей и положено, рядом с первым микрорайоном эвакуированной из-за катастрофы на АЭС родины Саши, и вся эта история с воздушной тревогой?— лишь его фантазии с недосыпа! Тем более, плещущаяся по выстланной луной серебристой дорожке вода должна была течь через Затон, где точно должны быть живые люди! Майор же что-то точно рассказывал про лагерь сталкеров в старом сухогрузе, от которого до Радара, а значит?— и до австралийского логова на военных складах, всего пару-тройку часов пути! Лукаш даже и не подозревает о том, что Прапор жив, и отбить Селестию чётко спланированной, незаметной, но дерзкой вылазкой у него должно получиться; а уж пройти вниз по течению всего лишь пару-тройку километров по спокойной воде вдали от монолитовских патрулей ему тем более под силу, и теперь всё складывалось как нельзя лучше… ?Или даже слишком.?Сомнения, на секунду закравшиеся в голову Прапора, были решительно отброшены им сразу после очередного взгляда на тёмную набережную Припяти, и у же в следующий момент от них не осталось и тени. По крайней мере, он очень хотел в это верить; но до сих пор свербившее душу гнетущее чувство опасности и тревоги, всё не покидало его. Ему во что бы то ни стало нужно было спуститься вниз, даже несмотря на рухнувшую лестницу, пройти несколько сот метров до воды, подойти к самому берегу и лично удостовериться, что это?— та самая река и тот самый город. Что его путь к спасению действительно выведет его на Затон. И что, наконец, напугавший его скелет действительно спрятался от взрыва построенной неподалёку ЧАЭС, а не… Вздохнув, офицер вновь надел свой шлем и высунулся из окна, не допуская и мысли о том, что что-то в его плане может пойти не так. И действительно: пожарная лестница оказалась именно там, где ей и полагалось.—?Ладно, хлопаки. Загостился я. Здравы будьте. —?усмехнувшись, обернулся и отсалютовал скелетам визитёр, очень вовремя замечая в глубине квартиры отблеск прицела едва не забытой винтовки…Изъеденный ржавчиной металл, за двадцать лет под открытым небом переживший не одну сотню дождей, выглядел весьма и весьма шатко для взрослого мужчины в тяжёлом экзоскелете, но Прапору выбирать не приходилось. Осторожно ступая с подоконника на узкий и скользкий карниз, он едва смог дотянуться до стального прута лестницы и влезть на неё, балансируя на пятнадцатиметровой высоте. Ступеньки заскрипели, сгибаясь, и еле держались под центнеровым весом, угрожая каждую секунду сбросить с себя в высшей степени аккуратно спускавшегося Павла прямо в торчавший из-под снега густой кустарник, и пара стальных прутьев действительно рассыпалась и полетела вниз из-под сапогов, но на счастье офицера, до земли он добрался не так быстро, как мог. Спрыгнув с высоты второго этажа, полковник, не теряя ни секунды, заспешил к реке сквозь сугробы и заносы с винтовкой наперевес. Обрывистый яр становился всё ближе с каждым шагом.Мимо бегущего проносились заросли, когда-то бывшие сквером, заснеженные останки ларьков, скамеек и руины спортивной площадки, но Прапор торопился слишком сильно, чтобы заострять на окружении своё внимание и даже просто смотреть по сторонам в полумраке. Постоянно спотыкаясь о всё новые и новые подснежные сюрпризы, терпеливо поднимаясь и продолжая двигаться к намеченной цели, он уже у самого склона в очередной раз зацепился носком за торчащий из-под земли арматурный штырь. Снег на краю обрыва моментально осыпался вниз, и полковник уже ничего не успел сделать. В следующий момент он уже скатывался с крутого склона в речную долину, ломая оказавшиеся у него на пути всевозможные пруты, палки и высохшие стебли. Старая прогулочная набережная у подножья яра, заковавшая берега реки, оказалась сильно занесённой снегом и практически невидимой сверху, и появления внутри мягких на вид сугробов твёрдого и жёсткого бордюра, Прапор уж точно не ожидал. Ему сильно повезло, что на нём был шлем.Долго лежать в холодном снегу Павлу, уже чувствовавшему, как к нему сквозь комбинезон подбирается холод, точно не хотелось, и он, едва придя в себя после такого приземления, медленно поднялся на ноги. После очень неудачно тарана поребрика головой, картинка в глазах всё ещё ходила ходуном, не торопясь останавливаться на месте, а ушибленные и уставшие ноги всё ещё просили отдыха, и офицер, еле отыскав в снегу потерянный при столь экстремальном спуске ?Винторез?, вновь едва не плюхнулся в сугроб. Ему очень хотелось прилечь и отдохнуть хоть на час; но до тех пор, пока он не добрался до лагеря на Затоне, Прапор и думать не хотел об отдыхе. Река, способная быстро вывести к спасению, журчала прямо перед ним, и полковник решительно сделал несколько последних шагов до бесснежного берега Припяти, по которой бежала теперь уже большая и яркая лунная дорожка.—?Не замёрзла. —?сообщил сам себе Павел, наклоняясь над водой и чувствуя, как его окутывает тепло?— Странно…Озадаченный полковник осторожно стянул левую перчатку и опустил мозолистый палец в чистую водную гладь, по какой-то причине не покрывшуюся даже тоненькой коркой льда. В следующий момент он оторопел. Речная вода оказалась действительно тёплой. По какой-то непонятной ему причине, Припять словно не замечала окутавшего город мороза, нагревшись словно под жарким летним солнцем и, Прапор заметил это только сейчас, даже испаряя свою воду лёгкой зелёной дымкой, стелившейся прямо над поверхностью воды в свете фонаря. Детектор молчал по-прежнему, и Павел нахмурился ещё сильнее. О чернобыльских аномалиях он, по понятным причинам, знал очень много, но никто, никогда и нигде не рассказывал ему ни о чём подобном. Что это за новая, не обнаруживающаяся детекторами, аномалия, так сильно нагревшая воду? Опасна ли она? И… Точно ли это Припять?!Старые страхи захлестнули Прапора с новой силой, и он, уже еле сдерживая их, вновь щёлкнул выключателем ПНВ. Прибор сбивчиво замигал, после знакомства с местным бордюром не желая работать без перебоев, но ещё один увесистый удар офицерским кулаком по затылку шлема сразу вернул ему былую работоспособность. Окрестности вновь залило ярким зелёным светом, и Павлу, едва оторвавшему взгляд от воды, стало всё ясно с первого взгляда.Странные дома на противоположном берегу точно не походили на припятские, да и сама река была шире, намного шире зоновской Припяти; а её прямое течение, лишь через несколько сотен метров начинавшее плавно заворачивать влево, и вовсе отсекало последние сомнения. Сердце полковника ухнуло вниз. Всё ещё хватаясь за тонкую соломинку надежды, которую могла дать ему сбоившая от недосыпа память, он, сбивчиво дыша, медленно провёл взглядом вправо и обомлел. В паре километров выше по течению из воды торчали три массивные пары острых шпилей в несколько десятков метров высотой. Это был мост, обрушившиеся останки которого и сейчас едва виднелись на поверхности водной глади.—?Это же не… Припять… —?еле выдавил из себя офицер, не в силах оторвать глаз от огромного автомобильного моста, который своими габаритами мог утереть нос даже мосту имени Преображенского на Затоне.Именно в этот момент прибор ночного видения мигнул и погас, но Прапор на это уже никак не отреагировал. Дрожащий как осиновый лист человек стоял на берегу ни жив, ни мёртв, не зная ни только того, куда ему идти дальше, но и совершенно не представлявшего, где вообще он оказался. Что это за мёртвое место?! Что за река? Что за город? Что за воздушная тревога? И что же, наконец, пожелала прямо перед своим концом Твайлайт, что…Внезапно мысли полковника резко оборвались, как отрезанные. Его дыхание на секунду прервалось, чтобы в следующие мгновение участиться вместе с пульсом, взгляд приковался к одной-единственной точке в небе над мостом, а ноги подкосились. Из влажных глаз, благовейно смотрящих на небосвод, вытекли ещё две скупых слезы, но на этот раз пролитых точно не от невыносимой боли и страданий, в которые за время этого приключения превратилась вся офицерская жизнь. Упав на колени прямо во влажный и тёплый песок, Павел вновь поторопился избавиться от шлема и потереть глаза, словно боясь, что перед ним?— не реальность, а иллюзия и обман; но нет. Тёплая надежда, разом согревшая военного и будто повернувшая в нём заводной ключ, просто не исчезала с небосвода, продолжая ярко гореть на нём прямо как яркая путеводная звезда. Или как трассирующий снаряд, на его глазах словно молния разрезавший тёмное небо на две половины, прочертив яркий красный трассер прямо над мостом.Не веря своим глазам, Прапор уже в следующую секунду увидел ещё два трассирующих выстрела вдалеке, вылетевших из-за крыш пятиэтажных домов и улетевших в ночное небо. Полковник не знал, но был готов поклясться чем угодно, что точно знает, кто стреляет в небо мёртвого и покинутого всеми города трассерами, и чего именно означают эти оставляющие за собой яркий свет в небе пули, ведь он сам же и зарядил их в её винтовку! Сомнений больше не оставалось, как не осталось и страхов. Павлу уже было ровным счётом всё равно, где он; ему было не важно, что это за город, и что погубило его жителей, ведь стрелять трассерами в небо, отчаянно зовя его на помощь, могла только одна пони. Пони, которая была для него важнее всего на свете.—?Тия… Живая… Я... Я сейчас! —?уже щёлкая предохранителем и задирая ствол ВСС вверх, благовейно прошептал Павел, про себя хваля сообразительную принцессу, которая, оказавшись в таком жутком месте и, должно быть, перепугавшись не меньше его, всё-таки нашла способ позвать на помощьСнаряд вырвался прямо из ствола снайперской винтовки, оставляя позади себя столб красного света. Не увидеть его посреди темноты было точно невозможно, но человек, вновь и вновь, не жалея патронов, запускал трассирующие пули прямо в ночное небо. Стреляные гильзы ритмично булькали, утопая в прибрежной воде. На пару секунд воцарилось гнетущее затишье, и Прапор уже начал волновался, но ещё один трассер, опять пущенный за километр от крутого яра, вновь прорезал небо, но на этот раз?— точно в его направлении. Это означило только одно. Селестия заметила выстрелы.Большего офицеру нужно и не было. Сорвавшись с места, даже забыв надеть на себя тяжёлый шлем, он заспешил сквозь снега вверх по склону навстречу своей принцессе. Душа его, словно окрылённая скорой встречей, сама несла его через останки сквера, но сердце до сих пор тревожно колотилось, словно чувствуя чей-то пристальный и хищный взгляд, издалека вгрызавшийся в полковницкую спину...