Волосы (1/1)

Доверие.Слово-хрустальный шарик, слово-игла — лишь перекатывать языком во рту да так, чтобы не раздавить. Сладкое, но в то же время горькое, словно Сирень, что со всех сил пыталась отговорить её от этой затеи.Оле не слушала.Да и зачем слушать, если можно касаться холодной кожи — пускай даже мимолётом, когда он сам этого не подозревал? Греть Золотом кончики его пальцев, что будто бы невзначай касались её, ласково улыбаться в ответ скромным подаркам — большего она не смеет и просить.И чувствовать, как лёд внутри постепенно тает, освобождает движения, делает касания ещё теплее, а Золото и Сирень ещё слаще с его рук, ведь только они имеют право поить её и карать. Власть? Скорее, сомнительная дружба, болезненно-приятная связь совершенно чужих друг другу душ.До-ве-ри-е.Слово, разбитое начетверо во рту — донельзя болезненное.И он доверяет ей — Оле знает это точно. Не каждый ведь в этом гиблом месте позволит коснуться волос.Сначала игра, больше похожая на детскую шалость, отдающую горечью Лазури — взобраться на могучие плечи, зарыться носом в чернильные кудри, терпко отдающие где-то под сердцем металлическим привкусом войны и боли. Он никогда не возражал — лишь считал своим долгом напомнить ей о том, что у них и так слишком мало времени, и ему надо уходить.Уходить.И он обязательно уйдёт, оставив при себе касания пальцев и крошечный гребешок внутри сложной причёски, словно последнюю надежду на то, что всё может образумиться. Она ведь любит касаться его волос — и игра уже становится не просто игрой, ведь ответ всегда несёт тот, кто приручил.Но что делать тогда, когда это случилось обоюдно?Дверные петли скрипят в такт пошатнувшемуся в один миг равновесию — он вернулся к ней опять после долгих Циклов разлуки, и Оле знает — это их последняя встреча. Предчувствует это всем своим слабым естеством, и горько улыбается ему в ответ, стараясь не смотреть в его вечно печальные глаза. Она не спросит — он не ответит. Нечего уже тут и говорить, если сам решился понести добровольное наказание за то, что удалось прозреть.— Причеши меня снова… пожалуйста, — слова горчат на языке, звучат, будто бы последнее желание перед казньюИ она не смеет ему отказать.