Привязанность (1/1)

У него безмерно красивые руки.Крепкие суставы пальцев, обтянутые холодной, мраморной кожей почему-то всегда приносили успокоение – быть может потому, что они хранили крупицы повседневного чуда в виде слишком ценных капель Золота и Сирени? Но, когда тяжелая ладонь в порыве какой-то нежности опускалась на льняные кудри, внутри застывало понимание того, что она без него совсем-совсем не может.Не может без этого тяжелого запаха керосина и стали, которым он пропах насквозь.Он не любил об этом говорить – ни о железных шестернях, что бились глубоко под кожей, ни о Заповедях, вызубренных до рези в дёснах. Наоборот – он рассказывал ей незамысловатые истории, пытаясь оторвать от вечного созерцания бледного лика луны в колодце облаков. И она слушала, стараясь запечатлеть каждый перелив его гулкого голоса в памяти.Этого как раз хватит до следующей встречи.Каждая Сестра считала своим долгом напомнить ей – новорождённой, слишком неразумной – о том, что Братья – демоны, пришедшие, чтобы навсегда погубить их Рай. Но верить в это не хотелось – Эли же не верила, и, сцепив зубы, пересказывала Броненосцу и громогласную волю Пурпура, и тихое пение Серебра, что удивительно сплелись в её груди.Может быть, если бы она внимательно прислушалась к себе, к слаженной песни Золота и Сирени, она бы тоже посчитала каждого из Хранителей исчадием Ада, что умеет только жрать, рвать и кусать до костей?Но, нечем ему кусать. Зубы пластиной запаяны.Наперекор этому, взгляд каждый раз останавливался на его всегда печальном лице – что же за бремя он носит? Расспросить бы, да от чувства того, что не надо лишний раз это тревожить было никак не отделаться. Поэтому, лучше всего было взобраться ему на плечи и гладить его иссиня-черные кудри, что так же горько отдают запахом смолы. Он не возразит – лишь предупредит о том, что ему скоро надо уходить.И он обязательно уйдет, оставив её в тяжелых раздумьях о том, почему же она к нему так сильно привязалась? Да, он благороден, добр и мудр, но ведь сошлись они не по предназначению, а по чужому велению, капризу воли. Но, может, это и правильно?Правильно.Ведь он обязательно вернется к ней, неся ей в подарок драгоценный Цвет, которого с каждым оборотом становится всё меньше и меньше. И она ему обязательно улыбнётся – признательно, с лаской и нежностью, чувствуя, как что-то трепетное теплеет в груди.Никто не в силах любить отдельный штрих цельной картины. И не стоит идти этому наперекор.