Храм (1/1)

— А это правда, что вы изнутри доверху железом набиты?Её вопросы давно перестали донимать так сильно, как в первый раз, и Яма уже мог позволить себе на них не отвечать. Чего уж там — несколько раз повторит и умолкнет, понимая, что никто ей ничего разъяснять не собирается, но именно эти несколько слов впервые заставили задуматься.Доверху железом набиты.Да где же в них железо? Всего лишь требухи с костями, словно насмешка — великое наследие тех первых Хранителей, что поднялись сюда из Кошмара, давно утеряно. Утеряны железные каркасы, что выдержали невыносимые муки их Преисподней, утеряны строчки молитв, что обращали их Сердца к Цветам-покровителям, утерян даже сам Цвет — в жилах плескался только один — даже-не-Пурпурный, который не приносил ни удовольствия, ни успокоения.Оставалось только верить. И снова молить грозных покровителей о снисхождении, надеясь на то, что они ещё не оглохли.— Кто тебе сказал такую глупость? — сухо спросил мужчина, окинув взглядом Оле, что сидела на разворошенной постели — и зачем она только проснулась?Или в их келье опять похолодело?Она очень болезненно реагировала на подобные изменения, и Яма периодически ловил себя на мысли, что завидует Богомолу — Ута почти не жаловалась на подобную чепуху. Она вообще могла пройти босиком и по снегу в мороз, и по битому стеклу — стоило только Старшему Хранителю этого пожелать. Возможно, именно такого преклонения стоило добиваться и ему — Седьмому Брату — но сама мысль об этом вызывала какое-то отвращение.Она не заслужила этого.— Ава, — тихо ответила девушка, зябко обнимая себя руками. — Мы с ней сегодня делали подношения Сирени, и…— Не ври, — всё так же сухо оборвал её Яма, опять погружаясь в чтение. — Ты опять лезла к Каноническому Откровению, пока я молился с другими Хранителями?Почему-то улыбнулся, когда Оле испуганно забилась в угол, прижала руки ко рту.За такое непослушание надлежит суровое наказание — сама же с остальными Сестрами видела, как свистела нагайка в руках Тирана, и как плевалась кровью Айя с каждой новой алеющей бороздой на спине. Им, Слышащим, позволено только часами молиться, пытаясь вслушаться в звон собственного голоса - вдруг, Цвета пошлют хотя бы крошечный знак?На её коже тоже немало синяков, оставленных Ямой в порыве гнева, но почему-то по-настоящему злиться, или обижаться почти не выходило. Только заново уверить себя, что он делает это не со зла, и что он знает, как будет лучше. Он всегда знал, как будет лучше ещё с тех пор, когда ма-ма и па-па — как же чуждо звучали эти слоги! — притащили её сюда за руку и вручили Старшему Хранителю со словами: ?Она слышит?.Она действительно слышит. Постоянные молитвы срывающимися голосами, что звенели глухим перезвоном колокола в высоких сводах храма, перешептывание других Сестёр во время службы, постоянные укоры и упреки в том, что она не хочет доносить ему — Седьмому Хранителю — волю Цветов, хоть и они давно оставили и их, и этот грешный мир.— Не бойся, — тихо прохрипел Яма через несколько долгих минут молчания. — Меня радует твоё рвение к познанию Истины, но сама ты вряд ли что поймёшь. Лучше доверь это дело мне — я уж знаю, что к чему.— Тогда почему ты не хочешь ничего мне рассказывать? — тихо спросила Оле, но тут же умолкла, когда мужчина поднялся, привычным движением размял затекшую спину.В свете луны он казался ещё более мрачным и уставшим, словно вся тяжесть мира опустилась на его плечи.— Ещё не время, — мягко ответил Хранитель, и, притянув девушку к себе, обнял её за плечи. — Пока не время. Ты ещё не приняла обет, и не можешь считаться моей Сестрой — я же не имею права посвящать тебя в Каноническое Откровение, и вообще разговаривать с тобой, но Богомол сделал исключение. Ты ведь помнишь, в каком возрасте тебя приняли в послушницы, и передали под моё попечительство? Ну вот. И, пользуясь случаем, я ещё раз попрошу тебя не только не читать Каноническое Откровение, а даже на него не смотреть.— А что будет, когда я стану… твоей Сестрой? — тихо спросила Оле, и едва заметно улыбнулась, когда Яма натянул на её плечи покрывало.— Увидишь, — скупо ответил мужчина, поглаживая девушку по плечу. — Всему своё время — и знанию, и взрослению.Слова слишком трудно даются в её присутствии. Он пытается... утешить? Успокоить - себя, или её? Или это потому, что он привык воспринимать её как глупого, но до жути любопытного ребёнка, которым она была годы назад? Но, весна уже отмеряла ей в этом году восемнадцать лет — почему-то Яма верил, что она родилась именно в эту прекрасную пору, когда только-только кусты сирени под окном начинают гореть белыми и сиреневыми гроздьями.От внимания не укрылось то, как Оле посильнее прижалась к нему, уткнулась носом в плечо, тяжело сопя. Дрожащей рукой Яма убрал прядь, ещё раз остановил взгляд на её лице — в её глазах затухали огоньки какого-то странного чувства, от которого начинало теплеть в груди. Мужчина едва заметно улыбнулся, когда Оле закрыла глаза, покрепче обняла его за руку.Ребенок, которого он самолично воспитал. Идеальная послушница, готовая последней взойти на алтарь, сжав в руке ритуальный нож. Принести в жертву свою слишком хрупкую жизнь для того, чтобы Цвет опять их услышал, обратил свой радушный — или всё же равнодушный? — взор на их мир.И тогда будет Праздник, окропленный кровью тех, кто так верно ему служил.Медленно уложив Оле на разворошенную кровать, Яма пододвинулся к стене — она всё равно не будет спать сама. Тихо вздохнул, когда девушка крепко к нему прижалась, задышала почти в губы, и тут же ощутил, как по коже бегут приятные мурашки.Холодно?..— Яма… — тихо позвала она, со скрытой надеждой всматриваясь в темно-серые, словно грозовые тучи, глаза.— Спи, — устало выдохнул Яма, закрывая глаза. — Я закончил на сегодня все дела, так что я тоже буду отдыхать.— Ям, — всё так же тихо продолжила Оле, касаясь пшеничной пряди мужчины, что выбилась из тугого хвоста на затылке. — А что будет, если Цвета нас услышат… однажды?— Цвет и так слышит нас, — что-то внутри глухо оборвалось, но Яма не придал этому значения. — Но не каждому дано услышать его голос. Тебе и другим Сестрам — дано.— А Цвет не разозлится, если я… сделаю вот так? — дрожащим голосом спросила Оле, пододвигаясь ближе к мужчине.— Оле? — родное-чужое имя задрожало от хрипоты голоса, когда девушка ещё раз горячо задышала в губы, горько улыбнулась.И осторожно коснулась его губ.Он ответил - медленно, бережно, словно пытаясь растянуть этот миг как можно дольше. Ласково погладил округлое плечо, ощущая её дрожь — боится? Нервничает? Или всё таки в их келье чертовски холодно?— Теперь будешь спать? — с лёгкой улыбкой спросил Яма, когда Оле быстро отвернулась от него, пряча лицо в ладонях.Ответа не последовало.Осторожно пододвинувшись к девушке, мужчина обнял её за плечи, зарылся носом в льняные волосы. Улыбнулся, когда она коснулась его ладоней, легонько переплела пальцы со своими.Пускай спит - а он будет беречь её сон, словно древний дракон, который чахнет над своим богатством.Богомол объявил Охоту на Ведьм. И это испытание она должна выдержать со всей стойкостью, отнюдь не присущей этому хрупкому телу.