Мираж и свиные головы (1/1)

Лесные панорамы потеряли своё очарование. Возможно потеряли давно, а возможно и не теряли, возможно у Уилсона был просто плохой день. Плохой день под номером?— непривлекательная бесконечность. Если и считал дни, то по-особенному, как любому бы показалось безумством. Даже ему самому.Не казалось безумством зато игра с оторванными головами свинолюдов.—?Посмотри ещё там, где дерево,?— верещит засушенная свиная голова на поясе. —?Мне кажется, мы что-то пропустили.Уилсон захохотал. Он захохотал особым искренним тембром, и честно говоря этот его ?особенный смех для важных случаев? пугал даже самого Уилсона.—?Так-так. Ты так считаешь? —?останавливаясь под широким дубом, мужчина оглядывается. Ночной лес всё такой же ночной и такой же лесной, какой был и до этого. —?Мы не проверили достаточно деревьев? —?срываясь на крик, вопрошает он. —?Какое-то дерево заслуживает большего внимания? Какое из, Максвелл Три? Может это? —?свиная голова стремительно летит в дупло худощавой, ободранной ели, разнося по воздуху лёгкий гнилостный запах мяса.Уилсон подходит к помеченному свиной головой дереву, рассматривая на его коре кусочки мягких мозгов. Соскабливая их ногтем, он наблюдает за своими действиями так, словно они несли в себе какой-то глубокий, сакральный смысл, а он внимательно пытался его постичь. Но в чём заключалась эта постигаемая суть, сам бы не смог ответить.—?Тц. Нет, Максвелл Три, это обычное дерево,?— от души пиная свиную голову в следующую ель, он зевнул. —?Твои отчаянные попытки мне угодить снова потерпели фиаско.—?Но Уилсон,?— умоляюще верещит свиная голова. —?Я заметил что-то странное в этих деревьях, поэтому и сказал!—?Заткнись,?— не жалея сил на удары, Уилсон превращает голову в мягкий фарш. —?Как ты можешь что-то говорить, когда у тебя и рта-то нет?—?Не забывайте про меня,?— неожиданно появляется вторая голова, нагло устроившись на плече мужчины. Ошалевший от омерзения учёный отбрасывает её в сторону. Почти невредимая, ведь не успела сгнить, свиная голова довольно наблюдала за действиями Уилсона, словно намекая на что-то, отчего мужчину неприятно передёрнуло. Он ненавидел, когда его свиные головы смотрели такими довольными глазами, не в его интересах подавлять бунты.—?Хочешь отомстить за смерть брата, Максвелл Пять? —?спрашивает он настороженно.—?Не-ет! Тот Максвелл был ужасным братом, никогда его не любил,?— верещит в ответ голова. —?Он не заслуживал вашего сострадания! А я точно помогу вам выжить до завтра!Уилсон фыркнул, подбирая пока целую голову с земли. Осмотревшись ещё раз, он пожал плечами и пошёл вперёд. Снова. Без какого-либо смятения. Ночью этот лес казался бесконечным, но никак не жутким. Он больше ничего не боялся, только если клоунов и пауков. Пауков особенно. Пауки всегда отвратительны, даже когда ты уже сошёл с ума. Когда ты настолько сбрендил, что даже не замечаешь, как поменялось всё вокруг.—?Быть может твой брат был и прав,?— снова замедлив шаг, Уилсон принюхался. В нос ударил мощный запах сладостного гниения, упорно игнорируемый им до сих пор. —?Право слово, деревья диковинные больно. Не могу только понять, что с ними не так. Какие-то они менее лесные, чем раньше.Отсутствие кроны. Абсолютная нагота. Море упавших, почерневших листьев, гниющих на земле уже который год, прилипающие к его ботинкам уже который час. Но Уилсон не замечал этого долгое время, пока свиная голова ему об этом не сказала.—?Бьюсь об заклад, здесь что-то не так. Я уже который час хожу, а лес кажется всё более странным.—?Вы убили моего брата, когда он сказал об этом,?— заворчала свиная голова.—?Заткнись,?— шикнул он свиной голове. —?Иначе повторишь его судьбу.Свиная голова грустно опустила веки, за что мужчине было ни капли не стыдно. Подумаешь, у него ещё остались другие головы, и некоторые из них ведут себя послушнее.Уилсон простоял ещё некоторое время, замыленными от усталости глазами и остатками внимательности, осматривая местность, пока внезапно его не пронзило осознание.—?Луна,?— он сказал это так чётко и так осознанно, будто вернул себе свой здравый рассудок от одного только вида серебряного силуэта в небе.Вот что ему казалось странным. Луна. Он не видел её так давно, что уже и позабыл о её существовании и потому долгое время не мог просто посмотреть наверх. Луна. Луна. Луна. Луна. Луна. Мысли смешались в единую липкую кашу, которой он хотел стошнить. Чувства так и распирали его и он даже не знал, с какой лучше всего начать.—?Какая… Какая красота! —?кричит он во всё горло, не жалея связок. —?Научно! Очень научно! Так и должно быть! Это естественно! —?тряся свиной головой в разные стороны, он кружится на месте подобно сломанной игрушке в музыкальной шкатулке. —?Ты видишь? Видишь? Это луна! Черт бы меня побрал, если это не луна! Флюидами Эйзенберга клянусь!Но голова не отвечала, потому что к Уилсону вернулись крохи его ценного научного рассудка. И с их возвращением противная голова улетела на пару метров, врезаясь в ствол прогнившего дерева.—?Это луна! —?радостно кричит мужчина, разбрасывая в воздухе влажные, гнилые листья.Что же далее делать с этой информацией он не знал, Уилсон лишь завороженно разглядывал нежные очертания белоснежного круга, будто бы вырезанного на цветном листе. Идеальный, огромный и превосходный. Прекрасный круг, пленивший мысли мужчины, очаровавший его подобно роковой женщине вызывал в нём только трепет и восторг, касаясь своими серебристыми холодными руками самого его естества.Сколько Уилсон так простоял он даже не считал и возможно никогда бы, и не заметил, что стоит уже который час, пока его светильник не замерцал. Опасавшийся нападения теней, мужчина дрожащими от счастья руками достал из рюкзака кремень и отправился дальше. Без свиной головы сталось одиноко, но Уилсон не унывал, ведь нашёл себе более элегантного собеседника.***—?Я точно видел девочку. Я тебе флюидами Эйзенберга клянусь, я её видел!На второй день его скитаний по совершенно невиданной ему части леса, во время разведения костра он увидел очертания маленькой полуголой девочки. Было ли это миражом или нет, мужчина не знал, но совершенно потеряв всякую надежду он готов был довольствоваться даже иллюзиями, лишь бы хоть на пару секунд увидеть настоящее человеческое лицо. Особенно такой милой крохи, что почудилась ему недавно. При мысли об этом, в душе Уилсона шевелились самые различные чувства и большинство из них могли пугать, с чем он уже давно смирился и бороться никак не собирался. Девочка в лесу?— это невозможно. Но если бы только она здесь была, существовала прямо здесь в данный временной промежуток, прямо перед ним, на одной плоскости в одном пространстве-время, он ни за что бы её не отпустил. Никуда и никогда бы не отпустил. Маленькую, живую, человеческую девочку. Тёплую. Говорящую.С мягкими длинными волосами и маленькими пальчиками на ногах. С блестящими глазками, пухлыми губками и аккуратными ушками. Девочка.—?Я должен её найти, Луна,?— скрежещет Уилсон. —?Я её видел, значит чисто теоретически она может существовать. Пятьдесят на пятьдесят, Луна,?— красноречиво потирая ладонями над костром он продолжает скрежетать,?— мои шансы пятьдесят на пятьдесят. Мне лишь нужно открыть коробку и посмотреть на состояние девочки Шрёдингера.—?Только не делай с ней ничего плохого,?— холодно наставляет его луна.Мужчина улыбается и ничего не отвечает.Глубокой ночью он осматривал близ растущие деревья, бездумно проводя по гнилой коре широкой, потертой ладонью. Он полюбил рубить деревья. Точнее раньше он испытывал лишь скуку или усталость, но в этой части леса ему почему-то нравилось их рубить. Такое ощущение, будто он убивает кого-то: перед глазами топор орошался кровью, а кора расходилась страшными ранами, подобно человеческой коже, истекаясь жёлтым подкожным жиром, смешанной с кровью и слизью. Гниль исходилась паром и в нос ударял сладостный запах грецких орехов. Ну разве могут такие деревья так пахнуть? Всё это иллюзии?— переставал их рубить переставал это видеть. Словно деревья здесь, в этой конкретной части леса, хотели его напугать. Ему очень нравилось, что деревья хотят его напугать, чтобы он не рубил их. Это было очень весело, никогда ещё ему не приходилось убивать деревья. Ну если не считать некоторых сценарных допущений в виде гигантских, озверевших елей, топчущих всё на своём пути.Но вот конкретно такие деревья раньше никогда так не реагировали, чего уж там, даже опротивевшая ель так не реагировала. Что же это такое? Новые фокусы Максвелла или это Уилсон окончательно сломался? Поэтому он и проводил по ним рукой. Определённо именно по этим причинам, не переставая задавать вопросы на которые никто ему не ответит, тем более он сам. Какие ещё интересные миражи подарит эта сторона леса, помимо девочек и строптивых деревьев? Дом? Женщину? Город? Цивилизацию лилипутов?Никакой живности, зато деревьев хоть причинным местом жуй, что за тупая шутка? На запасы он не жалуется, провианта хватит от силы на неделю, но когда он уходил из лагеря, Уилсон никак не ожидал, что так сильно задержится. Неделю или полторы он точно блуждал, и надеялся, что сможет поохотиться по пути, но до банального всё просто, аж зубы скрипят от такой скучной очевидности: не на кого. Здесь совершенно никого не было. Ну разве это не очередная глупая шутка, того у кого чувство юмора отсутствовало как вкус в одежде? Уилсон готов был уже ловить насекомых (не пауков!), лишь бы хоть что-то поймать и убить. Жажда крови сильно изматывала рассудок, и деревья, не желающие чтобы их растлили, никак делу, по его укреплению, не помогали. Совсем нет.—?Страдал паучок, без ножек, без лапок. Без них он был особенно жалок,?— импровизируя себе под нос очередную безумную песенку, Уилсон вырезал на коре деревьев послания, ведомые только ему одному. —?Не мил паучку был утренний свет, и ночью сна ни в одном глазу нет. Страдал паучок, и так бы страдал, пока человек его боль не застал. Спросил паучка, что с ним за напасть, ?Детишки со мной наигралися всласть?.Мужчина устало улыбнулся, возвращаясь обратно к костру. Он хотел было лечь спать, но тут его взгляд поймал движение. Неуверенное и робкое, как у диких животных. Уилсон инстинктивно кинул топор в место потенциальной жертвы, но увидел лишь очередное дерево. А сзади него нечто прекрасно восхитительное. Очертание настоящей человеческой конечности. И это совершенно точно была рука! Черта с два он бы спутал такую конечность, всё-таки собственные руки не давали ему забыть как они выглядят.Уилсон улыбнулся.—?Человек, услышав столь грустный рассказ, паучка пожалел. Вытер слёзки со глаз. Руками пригрел. И ответил ему: ?Помогу я тебе паучок, чем смогу?,?— мужчина подошёл к дубу ближе, с лёгкостью вытаскивая вошедший в кору топор. Увидев это, рука вздрогнула и исчезла за стволом дерева, словно бы дразня. По крайней мере так показалось Уилсону. Миражи любят играть. Что только не любит с ним играть.—?И убил паучка. Какая печаль. Даже ему ?прощай? не сказал.Он услышал шелест листьев, удаляющийся от него в скором темпе. Это был бег и бег это был человеческий.Инстинкты Уилсона будто бы с цепи сорвались. Он рванул на источник звука словно дикий зверь, забыв и о рюкзаке, и о светильнике, обо всём. Он был опьянен одной только мыслью поймать эту девочку. Взять её живьём и почувствовать кожу прямо собственными руками.Было слышно лишь сбивчивое дыхание и шелест листьев. Буквально пару мгновений и он понял, что бежать дальше нет никакого смысла. На самом деле вообще всё потеряло смысл, так как живот подал признаки жизни быстрее, чем сознание. А когда живот реагирует первым на ситуацию?— всё теряет смысл.—?Луна… Ты её видишь, да? —?пытаясь нормализовать сбивчивое от возбуждения дыхание, Уилсон слегка содрогается.—?Да, Уилсон, я вижу её.Мужчина сглотнул.—?А так же ты видишь высоченный дом сзади неё?Луна не ответила, но Уилсон и не хотел, чтобы она отвечала. Его хищной, безумной улыбки было достаточно, чтобы ответить на все возникающие вопросы. И вопросы эти были просто инфернальными.—?Так-так. Дом свинолюдов, не иначе? —?вопрошает он плотоядным оскалом, стискивая деревянную рукоять топора хваткой холодных пальцев. —?А теперь добавим к этой переменной икс в квадрате: насколько давно я ел мясо?—?Очень давно,?— подначивает его луна.—?Девочка Шрёдингера привела меня прямиком к распродаже в мясной лавочке,?— он утирает подступающую к уголками губ слюну, и медленно трогается вперёд. —?А я думал буду вечно жевать свиные уши.—?Всё хорошее когда-то кончается,?— отвечает луна.В окне мерцал еле видимый свет?— это хорошо и плохо одновременно. Сражаться с толпой свинолюдов Уилсон был не настроен, но если не спит только один свинолюд, то его можно использовать как приманку, ведь полуночная свинка может впустить его в дом. И тогда-то начнётся настоящее веселье. Жаль только, что Уилсон не любил вечеринки, а потому никаких закусок и украшений, кроме выдавленных из орбит глаз, да выпущенных кишок свинолюдов, не будет.Одного только он не брал во внимания.—?А тебе не кажется, что для свинолюдов дом слишком большой? —?замечает луна.Уилсон злобно усмехается.—?Ты думаешь Я об этом не догадался? —?ворчит он под нос. —?Эта мысль пришла ко мне в голову первее, чем к тебе, всё-таки это я говорю за тебя,?— луна на это обиженно фыркает, но Уилсон игнорирует, указывая рукой на трещины в каменном изваянии. —?Только свинолюды могли так небрежно отремонтировать дом. Глянь,?— он продолжает усмехается и размахивать пальцем. —?Это же не дом, а сарай. А тебе пора прекращать надеяться, что мы встретим хоть одного живого человека в этом проклятом месте.—?Девочка не исчезает, Уилсон,?— возражает луна.Девочка в самом деле стояла перед самым входом, не выказывая никаких признаков жизни. Лицо её спрятано за грязными густыми волосами, а скрывающая юное, худенькое тело, ночнушка была порвана и заляпана болотной грязью. Уилсон улыбнулся. Улыбнулся так, как он улыбался в таких ситуациях; а именно ничего более, кроме ужасающего вожделения, на его лице прочитать было нельзя.—?Посмотрим,?— он ускорил шаг. —?Только посмотрим. Если это девочка… Ха… Ха-ха. Если это настоящая девочка.Сорвавшись на бег, он думал, что вот?— стоит только прикоснуться и все его желания будут утолены. Буквально пару сантиметров. Буквально пару ступенек. Потом всего одна, вот же она стоит прямо рядом с дверью. Как она исчезла. Исчезла, будто её никогда и не существовало, заставляя Уилсона громко застонать из-за разочарования.—?И всё же мы подозревали,?— успокаивает его луна. —?Глупо было надеяться.—?Ещё немного,?— выдыхает Уилсон себе в покрытый испариной кулак. —?Ещё немного и я бы дотронулся до неё… Я бы… Её кожа… Так близко…—?Соберись, Уилсон.Но Уилсон лишь частично прислушался к луне. Перед глазами было лишь прекрасное видение долгожданного касания, раздражающего нервы. Она бы заговорила с ним прекрасным девичьим голосом, звонким, чистым и животрепещущим, а если оказалась нема, то он бы силой заставил её произнести звук. Даже если бы он оказался совсем не человеческим.—?Я этих поганых свинолюдов… Ха-ха.Мужчина со всей своей всеобъемлющей тоски ударяет по двери кулаком. Покрытие скоро превратится в мясо.—?Уилсон, соберись.И ещё раз, так что полетели щепки. Поганые свинолюды даже дверь не могут сделать как надо,?— как это делают люди, и он докажет это разломав её рукой. Ещё раз. Пока он разочарован. Треск. Грохот. В окне на втором этаже ещё раз загорается свет и лицо Уилсона искажается кровожадной гримасой.—?Ку-ку,?— хихикает он. —?Ку-ку-ку. Пора вставать, поросята.Ещё один удар в дверь и за ней слышатся шаги. Уилсон сглатывает, стиснув в руках топор. Инстинкты просто бешеные, расквасили его рассудок в кровавое мясо, но он пока терпит, ведь ещё не время, ещё слишком рано. Ему нужно унять сладостную дрожь и этот бешеный стук в висках.—?Тук-тук,?— срываясь на шёпот, рычит он сквозь хищный оскал, ещё один раз врезав по двери. Кажется, он почти её сломал, сквозь новообразовавшиеся тонкие щели просачивался уютный свет свечи, до конца уничтожая самообладание Уилсона. Рукоятка топора готова была сломаться под таким напором.Наконец-то охота. Наконец-то он вселяет страх, наконец-то он снова покажет, что бояться стоит только один биологический вид в этом мире и этот вид открыл квантовую механику. Ещё не страшно?Дверь неуверенно отворяется.