Часть 2. И вместо них придут другие (1/1)

—?Эй, Рик! К оборотню должен священник прийти, дрыхнуть ему не давай! —?не слишком смело орут откуда-то с лестницы. Тяжелые двери тут же гремят?— и все затихает. Похоже, в Проклятую башню не то что подниматься, даже заходить никто не хочет.Часовой морщится, но попыток протрезветь и спрятать бутыль не предпринимает, только отмахивается от невидимого собеседника. Мёрдок едва сдерживается, чтобы не закатить глаза: порядка среди своих людей он добивался долго, но теперь ни один караульный не вздумает даже переговариваться с грузом. А доблестные вояки гарнизона… Впрочем, им, пиратам, только на руку.Кожа под металлическими наручами зудится и почти горит не первый год. Опустевшая бутыль сменяется новой: Мердок начинает подозревать, что Проклятую башню использовали вместо склада контрабанды. Чайка за окном наконец-то затыкается, часовой почему-то до сих пор не засыпает. Даже странно: Мердок готов признать, что найденное пойло не такое уж и слабое. Но у часового внезапно развязывается язык: теперь его удивляет, что оборотни, оказывается, не живут одной большой общиной, желающей выселить людей подальше, а всех невыселенных?— загрызть на завтрак.Мгновение спустя часовой понимает свою ошибку и пытается исправиться. Говорит, будто понимает. Что у людей также. Все они тоже не могут договориться.Убирая со лба волосы, Мёрдок медленно моргает и снова прикладывается к бутыли. Часовой даже не понимает, какую чепуху сморозил. С другой стороны, разве донесешь до вояк с буклями под шапкой, что оборотни по природе своей люди, просто то ли с врожденным проклятием, то ли с не самой безопасной особенностью? Пока не превратятся?— не отличишь. Вот только разъяснениями Мёрдок заниматься не собирается: от широты взглядов случайного парня у клетки ему ни жарко ни холодно.—?А тот оборотень вам… тебе еще встретился? —?не отстает часовой, осмелев. Собаки на улице заливаются громким лаем, и что-то приглушенно грохочет.Почесывая шею, Мёрдок стягивает сапоги и рассказывает кровавую историю о том, как тот мужик преследовал его во всех девяти морях, а потом вызвал на поединок, где и был убит. Лжет?— от начала и до конца, потому что капитан Мердок МакАлистер?— тоже своего рода легенда. Страшная сказка для взрослых.Уж в чем в чем, а в сказках Мёрдок разбирается. Часовой теперь полулежит на каких-то мешках, развесив уши, и, кажется, начинает дремать. Зато сидящего в клетке Мёрдока все эти воспоминания заставляют задуматься еще сильнее. Не о том, как он вообще здесь оказался: это и так понятно.О другом.На лестнице раздаются мягкие шаги, и в свете дымящей лампы появляется худая фигура, облаченная с головы до ног в бесформенную рясу. Коричневое сукно, витой пояс и четки: среди бусин есть крупный серебристый медальон с рельефным четырехугольником. Такие носят священники из служивших при отце Августе.Отец Август. Херов ублюдок, а не Владыка. Давно ли сам таскал кривые заготовки под ножи, пока его папаша пытался эти самые ножи сбагрить всем подряд?—?Отче, доброго… Да благослови… То есть благословен будет… —?путано выдает часовой и пытается подняться на ноги, опираясь то на стену, то на решетки. Сбивается?— и опускает глаза, матерясь себе под нос: даже не шепотом. Хорошее пойло.Священник лениво поводит рукой и подходит ближе. Под ногами не скрипит ни одного камня, не слышно даже шелеста. Напряженно прислушиваясь, Мёрдок сдержанно усмехается, а потом щурится, поднимая голову.—?Выпить не желаете, отче? —?цедит он, отхлебывая из бутыли. —?Мы тут сами исповедь начали, вы не обессудьте.Часовой делает круглые глаза и вжимается в стену, но священник не отвечает, только поправляет капюшон и останавливается в полушаге от решетки.—?Буду счастлив выслушать,?— слова звучат как-то тягуче. Мёрдоку слышится насмешка.Первая мысль, которая приходит в голову,?что Август послал какого-то из своих уебков, чтобы его убить. Ну не наставлять же на путь истинный, зачем смеяться. Даже Август не такой идиот, чтобы поверить, будто после случившегося Мёрдок МакАлистер, гроза девяти морей, внушающий ужас оборотень согласится дальше прислужить.Но священник молчит и складывает руки за спиной, внимательно вглядываясь в развалившегося за решеткой Мёрдока. И тогда до него вдруг доходит. Голос до отчаяния знаком: просто интонации не родные. К тому же, из-под капюшона священник смотрит на Мёрдока разноцветными глазами. Зеленый и синий.Но Мёрдок не уверен, что рад этому. Все слишком давно даже не рухнуло, а откровенно пошло по пизде.***Кирк остается ловкой сволочью хоть в двадцать два, хоть в тридцать один. Он держит слово, на службе сочиняет какую-то правдоподобную историю и долго изображает умирающего. Мёрдок от этих рассказов позже хохочет в голос, даже стены дрожат. Отсмеявшись, он невольно задается вопросом, как доктора гарнизона умудряются принять все отметины за синяки. Над морями летит весть: капитан МакАлистер, Оборотень, сумел разбить два корабля Республики.Каждый толкует эту мысль по-своему. Для государств это?— признак слабости. Черепашьи острова тут же пытаются выцарапать у Республики несколько клочков земли, а Республика, ощетинившись, нападает в ответ. Пока власть грызется, часть городов остается без хоть сколько-то приличной защиты.Пираты счастливы. С Мёрдоком вступают в бой только отчаянные: о том, как расстался с жизнью Гром-старший (самый-самый старший давно мертв, а в Крепости теперь есть и младший, но совсем еще мальчишка, до отца и деда далеко), помнят все. Больше прибыли. Больше кораблей. Больше пушек. Больше людей. Кирк с глазу на глаз ехидно говорит, что еще несколько лет, и Мёрдок сможет сам выдавать верительные грамоты.Звучит как хорошая идея, и в ответ Мёрдок усмехается в усы.На отдаленные острова, где до сих пор обретаются пираты Грязного Финна, давно нет никаких карательных экспедиций. Не только благодаря страху и постоянным стычкам государств: Кирк, по-тихому нарабатывая связи, находит людей, которые могут поставить других на нужный пост. Мёрдок поначалу пытается в этом разобраться еще лучше, а потом решает, что ворошить чужую власть и дергать за ниточки не хочет.Либерталия?— громкое название, еще не государство, но независимая община со своими законами. Решает?— формально?— большинство Совета старейшин. Решает?— на деле?— тот, у кого есть деньги и влияние. А оборотень, отделавший последнего из пытавшихся его обмануть капитанов до кровавых соплей всего лишь одним ударом, с полными сундуками золота и драгоценностей за плечами влиянием, безусловно, обладает. Финн просто вынужден подвинуться: возраст не тот. Былой силы уже нет. В море он уже не ходит, но в качестве распорядителя здесь, на мягком кресле, Мёрдока Финн вполне устраивает.Бордели и таверны. Шлюхи и ром?— деньги текут рекой, хоть в море не выходи. Другой бы осел на месте, наслаждаясь жизнью, но Мёрдок успокаиваться не собирается. Он продолжает выходить в море. Рынок в Либерталии растет: здесь постепенно появляются и простые торговцы. Государства в ярости?— но вынуждены мириться. Чиновники и сами не против вложиться: от прибыли в глазах темнеет.Мёрдок помнит про давнюю идею о крупном невольничьем рынке, но понимает, насколько выгоднее сейчас заняться торговлей оружием, пока государства грызутся. Руда и очищенный металл. Заготовки и сравнительно недавно закаленные клинки. Порох и ядра. Мёрдок расспрашивает всех, кто в этом хоть немного разбирается, но в итоге срывает еще больший выигрыш: сталкивается с одним из известнейших оружейников на островах, Фердинандом ван дер Хольтом. Его семейство ковало оружие ещё для тех воинов, которые пару сотен лет назад сражались с дикими оборотнями и вешали ведьм. Чертов гений, а перебивается с хлеба на воду, продавая кривоватые сабли и пытаясь сделать хоть что-то с несколькими древними кораблями Республики: тем самым, что могут ходить не только по воде, но и по воздуху. Все колдовство, вся магия давно затерялась в веках, и заставить механизмы работать получается с огромным трудом. Воздушные корабли?на Дальней верфи?— та еще рухлядь, Мердоку кажется, что вся эта херня рассыпется, как только окажется в море.Ничерта подобного. Колдовство то ли еще не растаяло, то ли сильнее, чем кажется на первый взгляд. К тому времени, как Мёрдок предлагает Хольту работать на него, проклятый оружейник успевает разворошить древние записи и восстановить для государств несколько воздушных кораблей. Ублюдкам в мундирах в итоге остается четыре таких: на пятом Мёрдок, Хольт и проверенная в тысячи сражений команда уходят прямиком из столичного порта. Слишком медленно, удача в этот раз не на их стороне: записи?— оригиналы древней рукописи?— остаются в Крепости. О преимуществе, об исключительных возможностях приходится забыть.Жизнь продолжается. Что Черепашьи острова, что Республика не спешат отправлять воздушные корабли в рейды на пиратов. Вся Либерталия шепчется, будто господа-капитаны до сих пор не разобрались, что к чему. Сын Фердинанда ван дер Хольта Август?— молодой священник, который с каждым годом поднимается все выше,?— кажется Мёрдоку ушлым прохвостом, которому любое святое слово тоже лишь валюта и средство. Хольт-старший ковыряется в колдовских механизмах, пытаясь разобраться с тем, как работает эта летающая махина, сует нос под каждую доску?— но создать новый такой же не может. Только восстановить то, что уже есть.Проходит лет восемь, прежде чем Мердок окончательно убеждается: они топчутся на месте. Известный им мир слишком тесен. Ресурсов не так уж и много. До материков?— если такие и правда есть, никто еще не пытался обойти побережье тех неизведанных земель,?— слишком далеко. Карты отвратительны.Мёрдок впервые заговаривает о том, чтобы пойти за горизонт. Одно дело?— драться с давно знакомым противником, и другое?— шагнуть в неизвестность. Кирк хмурится сильнее обычного, но первый вызывается добровольцем, в пару минут придумывая, чем прикрыться на службе. Фердинанд чудовищно некстати умирает, едва успев переставить колдовской механизм с древней рухляди на ?Огненный клевер? Мердока, а отец Август, я-теперь-второй-человек-в-церкви,?благословляет идею, чуть ли не прямо заявляя, что церковь выше стычек государств и Либерталии. Этот ублюдок ухитряется прополоскать мозги едва ли не всем мало-мальски важным чиновникам и выторговать для своей церкви неприкосновенность и независимость.По правде сказать, этот момент проебывают они все. Август никому не кажется хоть сколько-то опасным. Это его отец?— настоящий гений, а сын?— даже не тень, даже не подмастерье, пацаненок, которого отправили учиться читать к церковникам. То, что у этого самого сына может оказаться другой настоящий талант, не просто умение хитро изворачиваться и идти по головам, никто даже и не думает. Кирк занят другими вещами, Мёрдок увлечен новой идеей… Когда всплывает любопытный факт, что у отца Августа появился свой полувоенный зверинец из посаженных на поводок оборотней, Мёрдок невольно напрягается. Какими молитвами можно заставить тварь подчиняться, он представляет крайне смутно. Зачем сами оборотням это?— тоже не ясно.У Лиама тоже не все хорошо: уже второй их с Мартой ребенок умирает. Третий сын?— еще совсем мелкий?— тоже болеет. Мёрдок порывается влезть во все это сам и хоть целиком отстроить город, чтобы создать все условия, а потом понимает, сколько внимания Республики это вызовет. В итоге проблему решает Кирк: подсовывает Лиаму денежных клиентов и находит лучшего в южных морях лекаря. Мёрдок этого самого лекаря готов уже запереть в башне, чтобы не сбежал, и Кирк, похоже, уходит ненамного дальше. В дело идут угрозы, шантаж, подкуп… В итоге в этот же порт перебирается вся лекарская семейка, чтобы тот не рвался уехать.Ничего больше они просто не могут сделать. Разве что ведьму найти, как рычит Кирк, в нечастые встречи истекая ядом, огрызаясь и бросаясь на всех вокруг. Он вообще ведет себя странно. То носится с острова на остров, как в жопу ужаленный, то по три дня теряется на ?Огненном клевере?, и в перерывах между попыткам то ли убить Мёрдока, то ли затрахать, по кусочкам собирает примерные карты неизведанных морей.Шутка, что все семейное колдовство О’Райли ушло на способность Кирка перемещаться с невозможной для человека скоростью, стоит Мердоку попытки задушить его собственным же ремнем, выпитой на двоих бутыли хорошего рома и сломанной кровати. Самому Кирку?— способности нормально ходить и спокойно сидеть на пару дней. Довольно быстро: заживает на нем все как на собаке, а синяки сходят куда меньше, чем за неделю.Финн, Марина и все остальные тоже вздыхают спокойнее: после обозначенного вечера Кирк наконец-то падает в свое любимое расслабленно-похуистическое состояние и открывает рот только в ответ на самые идиотские из звучащих в его адрес фраз.Два года, и в нескольких месяцах плавания от окраин известных земель Мёрдок находит новые, богатые всем?— от камней и лесов до миролюбивых людей?— острова. В их рынок вкладывается все больше торговцев, города Либерталии растут, а горные шахты, которые разрабатывали еще при прадеде Августа и забросили, раз в месяц попадают новые партии невольников. Государства и Либерталия находят компромисс: пока правят не пираты, а Совет, на ворох незаконных сделок можно закрыть глаза. Можно даже продавать на их невольничьем рынке преступников?— а отец Август, Владыка, выдаст особое дозволение духовенства.Люди иногда допускают такую мерзость, что Мёрдок с его руками по локоть в крови чувствует себя несмышленым безгрешным ребенком.Мир меняется. Военный флот государств наконец-то поднимает в воздух новые корабли: жалкая рухлядь с обгаженными альбатросами мачтами, но?— сила, с которой приходится считаться. Невольничьи рынки растут, а Марина додумывается до плавучих борделей: смеется, что идею подал отчаянно матерящийся Кирк. Отец Август дрессирует своих собачек, превращая оборотней в настоящий отряд против таких же тварей. Август вообще не скупится на громкие слова: из его уст наконец открыто звучит мысль, что оборотни должны либо служить церкви, либо сидеть в клетках. Но пока он только шарахается с острова на остров и со своими фанатиками гоняет диких оборотней.Снова Кирка выносит уже в тридцать три, и тому есть причины. Мёрдок и сам бесится не меньше, благо рецепт?— как выпустить пар?— давно известен.В северных морях появляется все больше своих пиратов: слишком далеко до Либерталии, а разбираться с каждым просто некогда. Какой-то без меры наглый юнец из торговцев и вовсе пытается влезть на их территорию. Торговая гильдия южных купцов обзаводится лучшими кораблями?— откуда только деньги?— и превращается в Торговую Армаду. Это?— не полулегальный рынок Либерталии, а что-то посерьезнее. О флагманском корабле Армады?— ?Семихвостой??— говорят самое разное. Что ее капитан?— рыжий колдун с голубыми глазами, что ему на самом деле десять тысяч лет и он видит будущее. Что сам корабль?— лишь призрак, который перемещается, когда на палубе проливается кровь. Что ?Семихвостая? никогда не сходила на воду ни с одной из известных верфей, а просто появилась в одном из портов в страшный шторм. Но чаще всего повторяют, будто капитан ?Семихвостой? нашел короткий путь к материкам.А потом в одном из портов Мердок своими глазами видит, как ?Семихвостая??— новехонький корабль от носа до кормы?— поднимается в воздух.***Разжать пальцы Мёрдока заставляет не боль где-то у самых ребер, не сдавленный хрип и даже не треск то ли обшивки, то ли позвонков. Пожалуй, первый раз за двадцать шесть лет их дружбы у Кирка в глазах читается настоящий страх. И причина тому?— Мёрдок, которому сносит крышу.Кирк сучит ногами так, что сапоги сползают. Кирк хрипит и синеет. Кирк пытается?— нет, не привести Мёрдока в чувство, а уже просто освободиться: руки толком не слушаются, пырнуть ножом по-настоящему уже не хватает сил, только поцарапать. Кирк судорожно пытается разжать чужие пальцы, глупо открывает и закрывает рот, но воздуха нет. Откуда-то снаружи доносятся крики, куда более тихие и редкие, чем всегда: трюмы нужно разгрузить, но раздражать капитана никто не хочет.Все знают, что Мёрдок сейчас способен сломать шею даже за не устроивший его взгляд. Потому что Мёрдоку сорок четыре, и его младший брат месяц как мертв, а племянник куда-то пропал.Взвесив все ?за? и ?против?, Кирк?— как и всегда?— показывает всем невозможную смелость и безрассудство, почти дурость, и входит в закрытую с самого штурма?города у тех берегов, где пропал Крис. Штурм?— удачный?— закончился херовых три дня назад, и Мёрдок в бешенстве. Кирк прекрасно знает причины. Для него нет даже варианта ?отъебаться от поехавшего с горя психа?. А надо бы: что-то такое и рычит Мёрдок, впечатывая его спиной в переборку и до хруста стискивая шею.Мёрдока останавливает только чужой неприкрытый страх. Впервые в жизни. Кирк пугается не оборотня, не твари?— а вполне человеческой формы. Это почему-то приводит в чувство, пусть и не помогает с собой справиться. Глухо рыча, Мёрдок наконец выпускает шею. Кирк не падает на пол, только сгибается пополам, со свистом втягивая воздух, и заходится кашлем. Ногти расчесывают покрасневшее горло, оставляя белые полосы, на глаза наворачиваются слезы, а к щекам приливает кровь. Кирк моргает и хрипло матерится?— хер знает, как у него это вообще сейчас получается.Мёрдока буквально качает: ярость все еще кипит в жилах. Тяжело дыша, он почти рычит, а потом с размаху бьет кулаком по переборке, в десятке дюймов от того места, где только что была голова Кирка. Дерево трещит, разлетаясь щепками, впиваясь в кожу занозами, и Мёрдока отпускает. Слишком медленно. Кровь выступает на сбитых костяшках, сочится из прокушенной губы, заливает рубаху и штаны…—?Перекинься,?— сипит Кирк, с трудом выпрямляясь, снова кашляет и сплевывает, умудряясь не попасть на ковер.Мёрдок не отвечает, с ненавистью глядя на стену. Обстановка вокруг не намного лучше: в приступе гнева он сам разнес все, что только мог.—?Перекинься уже,?— повторяет Кирк и, оттолкнувшись от стены, несильно впечатывается Мёрдоку в бок. Потом утыкается лбом ему в плечо: непривычный жест, и вряд ли это проявление какой-то сентиментальности, Кирк просто все еще хуево держится на ногах. Как бы то ни было, в его голосе, когда он продолжает, звучит неприкрытая ненависть. —?Они нам за все ответят, обещаю. Давай.Мёрдок хочет убивать. Выть от горя?— и ломать людям кости. Найти уебков, которые захватили тот торговый корабль, на котором плыли Лиам и Крис. Достать, пусть все они давно отправились на тот свет, вместе с расстрелянным из пушек в упор кораблем. Найти?— и лично сломать каждую кость, а потом содрать кожу, вслушиваясь в каждый крик и хрип. Мёрдоку хочется добраться и до того выродка, кто отдал приказ?— но имени нет. Как назло, единственный выживший?— тупой ублюдок?— не знает названия корабля. Только то, что на мачтах красовались флаги Республики.—?Мёрдок, с тебя крови как с резаной свиньи натекло,?— снова рычит Кирк. Какое-то невозможное благодушие: ни одного ругательства.В ответ Мёрдок кивает, крепко хватает Кирка за загривок и пытается разглядеть его лицо. Раздражение и гримаса ненависти для мира вокруг теряются за хмуро сведенными бровями и беспокойством в глазах.—?Двери запри. Сам останься,?— цедит Мердок, прежде чем обрасти шерстью.Перекинуться?— еще не значит приглушить эмоции. Сердцебиение возвращает нормальный ритм, а липкая кровь медленно засыхает. Царапины затягиваются, и Мёрдок разваливается прямо на ковре, лапой отпихнув разломанный стул и осколки разбитого зеркала. Кирк возится с замком, остервенело стягивает сапоги, отрывает пуговицу на вороте рубахи и шлепает к Мердоку.—?Давай просто соберем лучших, возьмем оружие… Взорвем их обожаемую Крепость, а тех, кто выживет?— прирежем,?— выдает он, отпинывая в сторону обломки фонаря, и усаживается рядом.В ответ Мёрдок рычит, и Кирк кривится:—?Знаю, хуевая идея.Кирк неразговорчив. Не лезет в душу и не расспрашивает, все ли в порядке (нихрена, блять, не в порядке, его брат и, возможно, племянник тоже, взлетел на воздух вместе с хреновыми шелками и сотней-другой бочек пороха). Кирк не огрызается из-за того, что его едва не убили. Смотрит с какой-то тоской на разбитые бутылки, но не произносит ни слова.Мёрдок медленно моргает и, ткнув Кирка носом в спину, с тихим рыком перекладывается ближе.—?Блохастых матрасов только не хватало,?— ворчит тот для вида, сипло кашляет и как-то отрешенно запускает пальцы в потускневшую шерсть. —?Блять, ты еще и линяешь. И это существо нам всем приказывает.Очередной рык Мёрдока подразумевает емкое: ?Завали, а?? Смысл Кирк улавливает тотчас и все также хмуро смотрит на затянувшуюся царапину. Видимо, лапать потрепанную хвостатую тварь размером с медведя для него все же слишком, потому что пальцы он все-таки убирает. Выпрямившись, Кирк одним движением стягивает рубаху: на спине среди шрамов красуются красные пятна, обещающие стать здоровенными синяками. Рассматривать их долго не приходится. Кирк, поерзав, приваливается спиной к боку Мёрдока и пялится в черный потолок.Мёрдок, должно быть, впервые за целую неделю засыпает. Разлепив глаза среди ночи, он снова чувствует под боком знакомые кости и хриплое: ?Пятьсот тридцать три. Ебаные овцы. Пятьсот тридцать четыре. Выпустить бы этих овец на того ублюдка, да??.Дернув мордой, Мёрдок фыркает, возвращаясь в человеческую форму, сгребает Кирка в охапку и сонно ворчит:—?Спи уже.Кирк шипит, что Мёрдоку стоит завести корабельного кота, если его это успокаивает. Или самому окончательно стать полукотом, полумедведем: не придется по шесть часов валяться в форме твари. Посчитанные овцы так и заканчиваются на пятьсот тридцать четвертой. Мёрдок отвечает что-то неразборчивое, зажимает чужое бедро, шарит по ребрам, почти по-звериному обнюхивает где-то у виска, клацает зубами… А потом утыкается мордой в пол, подтянув Кирка поближе и придавив лапищей. Кажется, в грудь впивается какое-то стекло, но боли толком нет. Решив для себя, что ничего серьезного не происходит, Мёрдок снова отрубается.***За пару дней получается собраться с мыслями. Во всяком случае, перестать бросаться на каждого встречного и взрываться на ровном месте, разнося в щепки собственный корабль. Кирк, похоже, выпросил на службе отпуск?— и постоянно ошивается где-то неподалеку. Мёрдок ждет новостей?— но уже девятый корабль возвращается ни с чем.Им нужен план. Мёрдок, за эти два дня не сделавший и глотка рома, часами пялится на карты. Нужно найти Криса?— это сейчас важнее всего. Заставить себя думать о чем-то еще получается отвратительно. Но им в спину дышит не только флот Республики, но и Торговая Армада. Мёрдок обязан взять себя в руки, насколько бы не бесило. Все решения?— за ним. Кирк может огрызаться, но приказ выполнит. Как и все: просто у других нет права возражать, пусть даже и с глазу на глаз.Вечером второго дня в порту появляется высокий мужчина в сутане. Его сопровождение?— двое плечистых парней с красными глазами и металлическими ошейниками, еще двое, которые прячут лица под глубокими капюшонами,?— остается на причале, когда мужчина поднимается на ?Огненный клевер?, где его ждут.По правде сказать, явись отец Август всего на пару дней раньше, и Мёрдок бы свернул ему шею без колебаний. Раз уж на Кирка налетел, то этот скользкий мудак тем более его достал бы. А тут… Повезло. Август двигается как-то нарочито-медленно, тянет гласные, пытается как-то выразительно кривить лицо?— и Мёрдок морщится. Ему вся эта показуха не слишком по душе, но смысл своего рода танца он понимает. У Августа… у отца Августа есть что-то важное, и он попросту набивает себе цену.Кирк, как знающий ситуацию лишь немногим хуже Мёрдока, сидит в тени: видны только начищенные сапоги. Он прячет лицо за шляпой и выглядит мрачнее тучи. Кирк смотрит на Августа, не скрывая недоверия, сверкает глазами, но возражать Мёрдоку не берется. Ничего лучше они так и не придумали. Им нужен сильный союзник против Армады. Или, по крайней мере, не позволить этому сильному игроку поддержать Армаду.Мёрдоку кажется, что Август с куда большим интересом смотрит на сапоги Кирка, чем на что-либо еще в комнате. Но все мгновенно забывается, когда Август упоминает о мальчике, которого он и его люди нашли в лесах у церкви.—?Я решил, что вам это будет интересно,?— деловым тоном продолжает он, перекидывая из руки в руку четки. —?Мальчик путешествовал с отцом, но их корабль захватили пираты. Берег был совсем рядом, и отец спустил мальчика на воду в шлюпке.Там, в полутьме, Кирк резко выпрямляется: не остается и следа от расслабленной позы. Мёрдок не выдает эмоций, даже бровью не ведет, но тварь внутри подсказывает, шепчет, рычит, пытаясь вырваться на волю.Горло. Колени. Нос. Пальцы. Несколько хороших ударов?— и выродок расскажет все без уверток. Он слабее, а Мёрдок еще и быстрее.—?Имя,?— спрашивает он вместо того, чтобы пересчитать отцу Августу зубы. На дипломатию нет ни времени, ни желания.—?Я не пытаюсь тянуть время, капитан МакАлистер,?— тотчас произносит отец Август и поднимается на ноги. —?Мальчик сказал, что его зовут Кристофер. Отца?— Лиам. Мне продолжать? Лет пять?— шесть на вид, темные волосы, зеленые глаза…—?Чего вы хотите? —?холодно спрашивает Мёрдок, убирая руки за спину. Искушение схватиться за нож слишком велико, но ради Криса и Лиама можно потерпеть. Нужно.Отец Август изображает искреннюю улыбку и заботу:—?Ничего. Дети?— не предмет торга. К тому же, именно вы помогли моему покойному отцу, когда он в этом нуждался. Я не забыл. Ваш племянник уже на корабле, думаю, играет с кем-нибудь из ваших же матросов. Семья?— единственное, что имеет ценность, верно?Прежде, чем кивнуть, Мёрдок смотрит на Кирка.—?Вы правы, я прибыл в Либертарию не только для того, чтобы вернуть вам племянника,?— дипломатично продолжает отец Август. —?У меня есть предложение, которое будет выгодно нам всем. Уверен, сегодня вам уже не до переговоров. Я вернусь завтра, капитан МакАлистер. Доверие нельзя построить за один вечер.Двери за Августом закрываются. Кирк успевает подойти, сказать, что не доверяет этому хитрожопому придурку, который в любую щель влезет, а потом в каюту входит старпом. На пороге его мгновенно обгоняет мальчишка с взъерошенными на макушке темными волосами. Мальчишка ошарашенно смотрит по сторонам, остановившись, а потом широко улыбается и бросается к Мёрдоку: тот без раздумий подхватывает его на руки.Старпом, понимающе усмехнувшись, выходит.—?Привет, Крис,?— по-доброму произносит Кирк, оставаясь рядом.Мёрдок все еще обнимает племянника и невольно улыбается. Чертовски странно слышать такой вариант голоса Кирка: без иронии, колкости и раздражения. Август очень тонко ловит, на что именно нужно надавить. Семья для Мёрдока всегда на первом месте. А еще семья в его понимании не ограничивается родной кровью.***—?Это охренеть какая плохая идея,?— повторяет Кирк, потирая ушибленное ребро.—?Ты теперь еще и будущее наперед знаешь? —?расслабленно тянет Мёрдок, развалившись в кровати.—?Да, прабабка во сне нашептала,?— огрызается тот и морщится.—?Ты уснуть сейчас успел? —?Мёрдок садится и наклоняет голову, выразительно выгибая брови. —?Для спящего ты много… разговаривал. Иди сюда.—?Пошел нахер,?— фыркает Кирк, подставляясь под его руки и выгибаясь, как лучшие из Марининых девочек не умеют. Разговор снова откладывается: оба слишком увлекаются, чтобы трепаться о предложениях Августа. К тому же, решать все равно Мёрдоку.Пора признать, что с церковью и ручными оборотнями Августа придется считаться. Людей давно пугают дикими тварями, сам Мёрдок добавил образу жутковатых штрихов. И пока его преследуют только как пирата, но кто знает, не вывернется ли это однажды во что-то серьезнее.Не то чтобы Мёрдок боится этого самого ?однажды?. Петля или топор?— суть одна. С петлей, правда, палачам придется постараться: найти веревку, которая не порвется под его тушей, будет тем еще испытанием. Его люди останутся верными до конца: речь даже не о чувстве благодарности, а о понимании. Мёрдок не раз за последние годы превращался в тварь при них?— и прекрасно себя контролировал. Страха нет, зато есть сотня общих выходов в море.Беда в том, что его люди?— еще не все.Август предлагает союз равных, пусть и со своими мелочами. Не ошейник, но символы принадлежности его церкви. Такое образное ?мы заодно?, гравировкой по металлу. Он все же соглашается, и наручи?— металлические браслеты,?— неожиданно садятся как влитые, словно сделанные из грубой кожи точно по меркам. Такую уступку?— браслеты, а не ошейник?— Август предлагает не сразу, неохотно, и у Мёрдока?— только много лет спустя понимает, насколько странно,?— не появляется подозрений. Он даже не чует ловушки: кто теперь знает, может, в вино оказалось что-то подмешано. Август полезен, без него множество идей и попыток узнать, что именно произошло с теми пиратами, торговцем и Лиамом, стало бы простой тратой денег. Все равно что сыпать монеты в бездонный колодец. Оборотни, которые расхаживают вместе с Августовскими шестерками, не говорят ни слова, но особенно недовольными тоже не выглядят.Взаимовыгодное сотрудничество, будь оно неладно. У Августа?— короткое ?отец? перед именем пропадает из их речи туда же, куда и ?капитан? перед фамилией МакАлистер?— полно полезных знакомств и связей. Чуть позже?— вечное ?друг мой? и прочая хрень, от которой не то что Кирк, даже Мёрдок кривится. Август никуда не спешит, не давит, но временами как-то аккуратно намекает, чего именно хотел бы от Мёрдока в тот или другой раз. Не приказ: дружеский совет. А еще он помогает копать: они уже третий год пытаются найти концы того старого дела. Марта?— теперь уже вдова Лиама?— совершенно едет крышей, почти забывая про Криса, сбегает из дома, мотается из порта в порт, оставив сына на попечение то старшим О’Райли, то Кирку, то вовсе Марине и ее девочкам. С пониманием на это смотрит только Марина: видимо, все-таки расспрашивает о причинах. Кирк ошивается где-то поблизости и почти не носит мундир: должно быть, все-таки связывается с тайной полицией.Ярость постоянно кипит где-то под кожей. Временами хочется перекинуться в тварь?— но Мёрдок делает это все реже. Даже пара часов в звериной форме вытягивают из него силы, заставляя по несколько часов отлеживаться в каюте. Запах человеческой крови больше не сводит с ума.Кирк, глядя на все это, только чаще молчит и даже огрызается без огонька. Все чаще он даже не появляется сам, а передает письма через подручных. Мёрдок происходящее не сразу замечает: ощущению ?все не так? можно найти слишком много причин, но Кирк?— ярость и раздражение во плоти?— где-то неподалеку воспринимается как что-то само-собой разумеющееся. Он уже двадцать семь лет портит себе нервы, он?— семья, разве может он куда-то деться? К тому же, свою работу в их общем деле Кирк выполняет, как и всегда.Дожили. Мёрдок отродясь ни о чем таком не задумывался. А может, допился? Потому что однажды, после очередной встречи с Августом, Мердок замечает, как в полутьме светятся наручи. На утро ничего такого нет, но сомнения все равно скребутся.Волны шумят, пиратское государство ширится, на рынке?— все больше богатых торговцев, а Армада только скалится, не осмеливаясь прямо выступить против. Но все не так. Мёрдоку временами кажется, что его прикопали землей: даже морская соль не жжется в порезах. Словно все, кроме тусклой горечи и ярости, исчезло. Зато чувство, что кто-то упорно пытается его задушить, сжимая грудь в обруч, не дает спокойно вздохнуть, с каждой неделей становится все сильнее. Еще и Марта… Марта. Он до сих пор не открутил ей голову только из любви к погибшему брату, как Мёрдок успокаивает сам себя. И даже не задумывается, что уже несколько лет не убивал никого без просьбы Августа.Мёрдок рад бы взять Криса на корабль, забрать от рехнувшейся мамаши. Но проблем слишком много, врагов?— тем более. С той же Торговой Армады станется похитить Криса и требовать чего-то за жизнь ребенка. Эти торгаши плевать хотели на принципы. В дело снова вмешивается Август, предлагая устроить Криса к ним, в школу при церкви.Слишком ненадежно. Никаких гарантий. Вся их дружба с Августом получается слишком уж странной, и Мёрдок буквально чует, что ничем хорошим это не кончится. Того, что пираты не трогают Августовых прислужников, может оказаться мало. Херовое предчувствие не отпускает, подсказывая, что ручные псы Августа легко могут дотянуться до Криса, если сам Август поймет, как получить из этого большую выгоду. Кирк, словно читая эти сомнения в его лице, впервые в жизни помалкивает и не критикует.В тот год у них наконец-то получается добраться до неизвестной части материка. Сплошные скалы, а в воздухе пахнет серой. Птиц здесь нет, и Мёрдок вдруг понимает, как отчаянно хочет услышать хотя бы омерзительный, но такой привычный крик чайки. Трюмы медленно пустеют. Среди скал, возможно, и найдется что-то полезное или ценное, но команда слишком устала. Возможно, стоит обойти эти берега повнимательнее, но вместо этого они грузят в трюмы местные камни и собирают какой-то грязно-рыжий мох. Судовой врач?— равнодушный ко всему происходящему блондин с шипящим голосом?— находит среди скал странную пещеру с рисунками на стенах. На памяти Мёрдока?— не то чтобы он часто присматривался?— этот парень впервые проявляет хоть к чему-то живой интерес. Врач возвращается к этой скале еще и вечером, зарисовывает знаки на камнях. Он молчаливо возвращается к себе, не удостаивая никого и словом, только ненадолго останавливается рядом со взъерошенным невысоким матросом из новобранцев.Увязавшийся со всеми на эти земли Кирк?— впервые за столько лет он выходит в море вместе с Мёрдоком?— шагает рядом, время от времени пиная острые камни. Высадившийся на берег квартирмейстер, дождавшись нового приказа, уходит подгонять матросов. Кирк провожает его недовольным взглядом, морщится, взъерошивает взмокшую челку и поднимает с земли какую-то красную каменюку, а потом яростно швыряет ее в море.—?Какого хера? —?вполголоса рычит он, дергая ремни на плече. Команда не слышит, а Мёрдок только недоуменно поднимает брови.—?Вернемся, заставлю наших людей посмотреть, что это за камни. И сделать для тебя копию отчета,?— говорит он с усмешкой.Кирк сейчас похож даже не на дикого кота, а на драного кошака, которого макнули в воду, долго таскали за хвост, а теперь пытаются подманить рыбой. Запоздало приходит осознание, что вопрос подразумевал что-то другое, но тут уж сам виноват. Хочешь нормальный ответ, будь добр, разберись с формулировками. С другой стороны, оно того стоит: от простой фразы у Кирка забавно дергается глаз. Правый. Зеленый. Прямо как в старые-добрые…—?Люди всякое говорят,?— шипит Кирк, явно не разделяя его веселья. —?Им не нравится, что ты носишься по девяти морям по одному только слову Августа. Подмахиваешь ему, как портовая шлюха.—?Больше похоже на твои слова,?— равнодушно отзывается Мердок, хрустнув кулаками.—?Из моего здесь только ругань.—?Тогда заткни этих сучьих детей. Мне тебе объяснять? —?Мёрдок лениво жмурится, уставившись на горизонт. —?Или назови имена, я их кишки на мачтах развешу.—?Уже,?— сухо чеканит Кирк и делает шаг вперед. —?Какого хрена с тобой происходит? Ты?— чертов оборотень, а похож на разжиревшего борова. Почему ты все спускаешь этому идиоту с четками? Когда он успел посадить тебя на поводок? Что он тебе такое пообещал, что ты собачонкой перед ним крутишься?Мёрдок поворачивается и полным недовольства взглядом смотрит на Кирка снизу вверх, хватая за руку.—?Пасть заткни,?— звучит хриплый голос.—?Или что? —?продолжает негромко нарываться Кирк: команда скрылась за скалой, явно рассчитывая найти что-то стоящее. —?Ты же без приказа своего святоши чихнуть боишься. Оборотень… Шавка плешивая. Ты даже ублюдка, который отправил на тот свет Лиама, уже не ищешь. И малыша Криса решил продать подо…Кирк не успевает договорить: кулак впечатывается ему в рожу. Мёрдок бьет безо всякого предупреждения: второй?— в челюсть, третий?— по ребрам. Кирк валится на камни, но не теряет сознание?— железный ублюдок с чугунной башкой, не иначе. Напарывается ладонями на скалы, издает какой-то неясный звук, но даже не пытается сорвать с пояса нож, чтобы уравнять шансы. Мёрдок тоже не ждет, а пинает его в живот так, что Кирк едва ли не подлетает в воздух и шлепается щекой в сухой мох. Рыжая пыльца прилипает к мокрому виску.—?Думай, что несешь,?— рычит Мёрдок и рвано хватает воздух: горло словно сдавили удавкой.Кирк, извернувшись, пинает его по лодыжке. У Мёрдока шумит в ушах: кровь, море, ярость?— черт знает. Сил не остается, и он просто валится на камни.—?Блядь,?— обреченно выдает Кирк и, судя по звукам, отплевывается от крови. Он со стоном перебирается ближе, до треска цепляясь штанами об острый камень, и хватает Мёрдока за скрюченные пальцы. —?Ебаный же ты…Ругань продолжается ворохом нелестных характеристик. До хрипящего на камнях Мёрдока не сразу доходит, что проклинает Кирк далеко не его.—?Смотри, что эта гнида сделала,?— от ледяной ярости в чужом голосе почему-то добавляется сил. —?Ради чего? Боги, Мёрдок, зачем ты в эту жопу полез…Ярость сменяется чем-то похожим на плохо скрываемую истерику. Мёрдок с трудом разлепляет глаза и пытается сесть. Наручи на предплечьях горят алым, буквально светятся там, где на металле остались отпечатки чужой крови. Откуда такие следы?— даже спрашивать не приходится: у Кирка с ладоней буквально стесало кожу. Из разбитой брови вообще буквально капает, заливая глаза, но тот на это не обращает внимания.—?Что это? —?хрипло спрашивает Мёрдок, и у Кирка глаза становятся похожими на два блюдца.—?То есть ты даже не… —?создается впечатление, что Кирк давится собственной же грубостью. —?У Августа все побрякушки заговорены от оборотней. Эта дрянь вытягивает силы. Ты сдохнешь однажды, просто попытавшись вспороть кому-нибудь брюхо.Кирк снова затыкается. На разбитом, бледном как мел лице легко читается: ?Твою мать, как за несколько лет можно не заметить??.—?Хреновая была идея,?— соглашается вдруг Мёрдок.Август точно также ухитряется посадить его на цепь, как и других своих псов. Только еще несколько лет водить за нос, выставляя ошейник подарком судьбы.***Родные острова встречают их огромным количеством новостей. Большинство из них просто отвратительны, и все так или иначе связаны с Августом или Торговой Армадой. Похоже, любому везению есть пределы, и свою удачу Мёрдок пустил коту под хвост. Марта все-таки допрыгалась: повешена в столичном порту Республики вместе с пиратами. Об этом Мёрдок узнает из торопливого письма Марины: бумага ждет его уже не первую неделю в последней из известных ей точек маршрута ?Огненного клевера? у знакомого торговца. В лавке несет гнилыми бананами и перцем, а сам торговец увлеченно пересчитывает монеты, потому и не мешает посетителям.Стоящий в паре шагов Кирк сминает собственное письмо и рывком поворачивается к Мёрдоку. Тот тянет руку, но Кирк, ощутимо бледнея, отходит?— почти отпрыгивает?— в сторону.—?Не здесь,?— вполголоса объясняет он, с подозрением глядя на застывшего у прилавков напротив старпома.—?Марта мертва,?— со сдержанной улыбкой Мёрдок машет письмом Марины.—?Да, знаю. И это плохо,?— суховато говорит Кирк, хватая за локоть торговца и выпихивая его из лавки.Медленно выпрямившись, Мёрдок просто выбрасывает вперед руку и подтягивает Кирка к себе: помещение совсем крохотное.—?Говори,?— от паршивого предчувствия сердце ходит ходуном.—?Крис,?— выдыхает Кирк без прелюдий и скрипит зубами. —?Люди Августа его забрали, как сироту. Учиться… Мёрдок, кости!В этот раз Кирк почти орет. Его светлые, будто бы седые волосы на мгновение обретают какой-то серебристо-серый оттенок, а голос срывается. Мёрдок разжимает пальцы и рычит. Тварь сама вырывается наружу, но не пытается что-то разрушить: у нее нет сил. Огромная рыжая туша опускается прямо на пол лавки. Кирк снова выдает ругательство и спешно дергает шторы на окнах, а потом бухается рядом.—?Скажу, что ты набрался от радости,?— сипит он, уставившись на корябающие пол когти.Тварь не отвечает, даже не рычит. Только смотрит перед собой тупым бессмысленным взглядом.—?Я узнаю, что это за херня… —?Кирк сглатывает и, после странной заминки, запускает пальцы в шерсть. —?То есть что с этим можно сделать. Клянусь. И малыша Криса помогу вытащить, чего бы оно ни стоило. Не смей подыхать, ясно?У Кирка на ребрах до сих пор не сошел синяк, а не раз сломанный нос время от времени напоминает о себе потоком крови. У Кирка постоянно ломит виски?— та их драка еще на скалистом берегу тоже дает о себе знать. У Кирка на груди?— шрамы от когтей оборотня, а на спине?— отметины, которые остались, пока он выполнял приказы Мёрдока.Но Кирк?— упертый придурок?— даже не задумывается над тем, чтобы оставить его и жить припеваючи.Мир рушится на глазах. Выхода просто нет: вернее, этот самый выход спрятан слишком уж надёжно. Проходит еще несколько лет, а запаха свободы никто не чувствует.Конечно, Август находит, как оправдать свои действия. За Крисом действительно некому следить, а так мальчик получит образование. Конечно же, он расскажет Мёрдоку, где его племянник, но не сейчас, сейчас слишком опасно. К тому же, им по старой дружбе нужно заняться кое-чем по-настоящему важным, дело не терпит отлагательств…Август льет в уши мед, а рукой в стальной перчатке натягивает поводок. Колдовская дрянь начинает работать в полную силу?— и сопротивляться нет ни единой возможности. Но самое отвратительное, самое пугающее в этой истории?— не то, что Мёрдок не может не подчиняться приказам Хольта, а то, что память о происходящем в такие моменты остается только урывками. Так что увидев однажды у собственного отражения уродливое клеймо выше ключицы, он даже не удивляется. Разносит в ярости половину кабинета и выбрасывает с балкона подаренные Августом статуи. Мрамор разлетается на куски, напугав прислугу. Все не имеет значения. Деньги, дом, барахло?— бесполезное дерьмо. Зачем, спрашивается, вообще отстраивал какой-то дом в порту, если вся его жизнь?— в море. Там?— свобода, воля, но ?Огненный клевер? уже полгода стоит у причала, и птицы вьют гнезда на мачтах.Потому что нет приказа Августа. Потому что Мёрдоку вовсе не обязательно отправляться в путь на таком прославленном корабле, даже наоборот. Потому что дорогой друг Мёрдок и без того известная персона, а ?Огненный клевер? вообще заметен, и им, конечно же, нельзя привлекать внимание. Мёрдок по старой дружбе должен заняться врагами церкви, которые засели в лесах. Верно?Ничерта не верно. Гонять таких же?— низко даже для пирата, даже для торгаша. Мёрдок очень хочет?— по старой дружбе?— оторвать Августу голову, особенно когда этот ублюдок по-отечески улыбается и чуть ли не треплет самого Мёрдока по шерсти. Отгрызть руки, окунуть в кипящую воду культи, подвесить на крюках еще живого и вздернуть на рее, чтобы солнышком прожарило. Выколоть глаза и отнести их на позолоченном блюдце его обожаемой сестренке. Скормить Августа таким же оборотням: все равно в этих безжизненных лицах не осталось человеческого.Вместо этого Мёрдок бьет того, на кого укажут, и смотрит, как проклятые наручи вспыхивают багряными символами. Август устроился поразительно удобно: колдовство осуждается, но не тогда, когда направлено против оборотней. Любое оружие, чтобы победить врага.Август ван дер Хольт?— скользкий, жадный до власти ублюдок, способный втереться в доверие кому угодно. И мозги этого ублюдка они однажды ровным слоем размажут по просмоленной палубе. Это сейчас единственная мысль, которая позволяет сорокашестилетнему Мёрдоку сохранять рассудок.***—?Его светлость желал, чтобы каждый оборотень смог жить среди нормальных людей,?— певуче тянет такой знакомый голос, когда Мёрдок наконец-то останавливает свой рассказ. —?Это не оковы, капитан МакАлистер. Это?— благословение. Вся ваша ярость?— то, что говорит зверь внутри вас. Это ему нужны цепи, не вам.Пахнет не солью и дегтем, а ладаном и дымом. Запах забивает нос, дурманит, и Мёрдоку как никогда в жизни хочется окунуть голову в воду?— хотя бы в какую-нибудь бочку, лишь бы прийти в себя. Жилистые пальцы с обломанными ногтями смыкаются на решетке. Капюшон падает, и теперь, кроме глаз разного цвета, можно разглядеть еще и лицо священника. Мёрдок прекрасно знает, что не ошибся, в мире просто не может существовать еще одной такой же циничной и ненормальной твари, как Кирк О’Райли. Мир не выдержит такой его копии. Даже его братья сейчас отличаются от Кирка, как небо и земля. Да никто больше и не потащился в церковь, которую подмял под себя Август, не вырядился бы в эту идиотскую рясу, и уж тем более не посмел сунуться прямо в столицу, пробраться в Проклятую башню… Да мало ли этих ?никто?.Черт возьми. Они полтора года друг друга не видели. Никаких новостей.Удержаться не получается: Мёрдок поднимается на ноги, прохладно улыбается и всматривается в каждую морщинку на лице Кирка. Тот похудел еще сильнее, и как бумага тонкая кожа просто обтягивает череп: странно, что кости не просвечивают. Шрам на давно разбитой брови никуда не делся, так и остается светлой полосой. Под глазами?— серые круги, а бесцветные губы сжимаются в тонкую полоску. Кадык проступает так отчетливо, что кажется, будто сейчас порвет кожу. Мёрдоку кажется, что этот скелет в рясе сдувает малейшим ветром.Зато цвет волос заставляет улыбнуться. Кирк теперь не седой как лунь, а рыжий.—?Его светлость может пойти… —?Мёрдок демонстративно зевает, а потом чешет подбородок. —?Вы же передадите дословно, брат?..Хочется выдать ехидное ?брат О’Райли?: приходится держаться.—?Имена не имеют значения, оборотень,?— величественно выдает Кирк, а сам лихорадочно осматривает Мёрдока с головы до ног. Пользуется тем, что часовой на него не пялится, не иначе.—?Тогда пошлите его светлость нахер, как вы это умеете,?— Мёрдок уже откровенно смеется.Все внутри слишком долго сжимается от волнения, так что от происходящего начинает подступать совершенно позорное отчаяние, похожее на истерику. Приходится хлопнуть самого себя по роже. К тому же физиономия Кирка показывает ярчайшее ?если бы я съел бочку лимонов, все равно выглядел бы счастливее?.—?Не имеет значения, как вы попали в заточение… —?начинает Кирк как по заученному, и Мёрдок хлопает рукой по решетке, заставляя того невольно отшатнуться. Срабатывает привычка уворачиваться от удара.—?Я сломал шею троим вашим братьям. И, кажется, заодно вывернул ребра нескольким их собачкам,?— равнодушно цедит Мёрдок. —?Потом запугал команду нанятого Августом корыта и сам вышел в море. Соскучился. ?Огненный клевер? без меня скоро в дом на воде превратится, если до сих пор не оброс водорослями.—?От вас отвернулась даже ваша команда,?— говорит вдруг Кирк.Мёрдок скрипит зубами, трясет головой, как лев гривой, а потом приглушенно произносит:—?Разве?И Кирк О’Райли ему улыбается. Впервые в жизни, одними уголками губ, безо всякой насмешки. Исхудавшие пальцы поправляют ладанку на шее?— пахнет полынью?— и опускаются к поясу. Именно этот момент выбирает часовой, чтобы подать признаки жизни и перестать прикидываться качающимся кипарисом. Пьяно моргнув, он пялится на давно уже распахнувшуюся рубаху Мёрдока и устало утыкается лбом в решетку.—?Подождите, святой отец,?— медленно говорит он. —?Это что, получается, сам Мёрдок МакАлистер вынужден служить Его светлости? Точно какой-то раб на рынке, вот же клеймо…Впервые за последние лет двадцать Мёрдок чувствует себя настолько спокойно. Часовой стоит даже не в полушаге от него. От его лба до ладони Мёрдока нет и десятка дюймов. Кирк заметно дергается и скрипит зубами, но что-то вдруг понимает и отступает назад.—?Это не клеймо, а символ… —?начинает он все тем же невозможно медленным тоном.Мёрдок не слушает, просовывает руку между решетками и кладет ладонь на затылок часового. Движение?— и с чужой головы на пыльные доски падает треуголка. Часовой удивленно смотрит перед собой, ничего не понимая. Это?— неспособность разобраться в ситуации?— его и подводит.—?Я сам себе хозяин, ясно? —?вкрадчиво говорит Мёрдок, хватая часового за шею. Тот пытается отстраниться: очень зря. —?Для пьяни ты слишком наблюдательный. Уснул бы, промолчал?— и выжил.Кирк отступает еще на шаг, когда череп часового с чавкающим звуком раз за разом бьется о решетку. Крови по сторонам летит не так уж и много, но вид совершенно омерзительный. Часовой сдавленно хрипит, и Мёрдок наконец выпускает бессознательное тело: то мешком оседает на пол.—?Ты нашел его? —?спрашивает он, вытирая руку о рубашку: на и без того грязную серовато-белую ткань все-таки попали красные капли. Других причин этой встрече просто нет: разве что Кирк действительно теперь служит Августу. Вот только это даже звучит безумно.—?Да,?— прямо отвечает Кирк, вытаскивая кинжал, опускается рядом с телом и всаживает клинок туда, где среди кровавой каши должна быть глазница. —?С Крисом все в порядке, он дома. Марина и Финн за ним присмотрят.Мёрдок благодарно кивает и натягивает сапоги.—?Я тебя не ждал,?— объясняет он.Кирк облизывает губы, выдирает кинжал и вытирает его прямо о камзол часового.—?Я обещал,?— других объяснений и не нужно. —?Зачем ты позволил себя поймать?—?Нашел колдунов, которые могут снять эту мерзость,?— морщится Мёрдок, поднимая выше руки. —?Им нужно что-то в этой башне, сами они сюда попасть не могут.—?Колдуны, и не могут? —?Кирк даже не пытается скрывать сомнения: выгибает брови, прищуривается и раздувает ноздри. —?Что им здесь нужно?—?Не представляешь, насколько мне насрать,?— рычит Мёрдок и шевелит пальцами, забирая у Кирка кинжал, а потом разрезает ладонь.Тягучая, темная кровь капает на доски, пока Мёрдок вырисовывает на полу и стене мудреные символы. Рисунок светится, и в клетке из ниоткуда появляется две тени, которые тут же выскальзывают из-за решетки, метнувшись куда-то прочь. Вскоре у самой лестницы?— за стеной клетки, которая ведет на самый верх башни, под крышу,?— раздаются приглушенные шаги и странный звук: то ли хлюпанье, то ли чавканье.—?О, прошу простить, не удержался,?— произносит до невозможного мягким тоном вошедший блондин в белоснежной сорочке и странном черном костюме, какие носят гробовщики. Блондин дружелюбно улыбается, обнажая острые клыки, и перебирает пальцами. В дрожащем свете лампы розоватый камень в его кольце блестит с каким-то траурным весельем. Стекла пенсне очень похожего цвета, только светлее, и тоже переливаются?— как-то тревожно. —?Такой приятный сюрприз. Мы заберем?.. В общий счет, с позволения сказать.Он улыбается, скаля белоснежные зубы, и Мёрдок ни к месту вспоминает высоченного судового врача, который ходил с ними к Скалистому берегу, а теперь помог найти этого колдуна. Есть в них что-то неуловимо общее… Ощущение. С тем, что стоит за спиной блондина, плечистым и сверкающим в полумраке золотой серьгой,?— тоже. Хотя, казалось бы,?— насколько разные внешне.Тряхнув головой, Мёрдок великодушно кивает, продолжая напряженно вглядываться в плечистый силуэт за спиной блондина. Он все еще не видит даже лица: только блеск. Серьга, такие же белые зубы, запонки… Не к месту вспоминаются огоньки, пляшущие в кромешной темноте, на гнилых болотах.Напряженный как струна Кирк отступает от тела, но не заговаривает. Оно только к лучшему: все это?— дело самого Мёрдока.?— Мне помочь здесь, дорогой? —?из глубокой тени подает голос второй колдун, с серьгой. Гулко, внимательно и уверенно.—?Кажется, у нас нет ключей,?— с сожалением тянет блондин и указывает ладонью на замок решетки. —?Ты же знаешь, братец, я больше по другим вещам.—?У часового могут быть ключи,?— вмешивается Кирк, все еще сжимая кинжал.—?Действительно,?— блондин отвечает ленивой улыбкой, но продолжает смотреть в тень.—?Это несколько дольше, а мы спешим,?— гулко говорит второй колдун и выходит из тени. На нем?— такой же странным костюме, как и у блондина. Фигура, правда, на порядок внушительнее: высокий, темноволосый, со смуглой кожей… Шевельнув усами, он твердо шагает к решетке, из ниоткуда?— может, снял со стены, но когда успел,?— достает ржавую железку и принимается копаться в замке. —?Уверяю вас, это займет не так много времени, и вы сразу сможете уйти. Здесь две составляющих, вот мы и… Дорогой мой, идешь?Блондин как-то тяжело вздыхает, а потом касается длинными ногтями решетки. В замке тотчас что-то трещит, а потом механизм и вовсе рассыпается. Петли скрипят, и дверца сама по себе открывается.Темноволосый умиротворенно улыбается и отходит в сторону:—?Мой брат, как бы это сказать… Очень хорош в разрушении чужого колдовства,?— произносит он, переводя любопытный взгляд с Кирка на Мёрдока. —?Давайте закончим с этим, вам наверняка не терпится. Эти, если так выразиться, браслеты… Оковы у вас на руках?— чудовищны. Держат взаперти саму природу, огромную, дикую силу… Ну да ничего, мы это быстро исправим.Мёрдок выходит из клетки, и темноволосый будто бы дружески кладет ему руку на плечо, заставляя сесть. Блондин, с интересом разглядывающий мертвое тело, отвлекается и усаживается напротив, скрестив ноги.—?И как это работает? —?со стороны грубовато интересуется Кирк, сложив руки на груди, и пялится то на Мердока, то на темную косу стоящего ближе к нему колдуна.—?Я таким родился,?— блондин широко улыбается и, склонившись над наручами, стучит ногтями по металлу. Символы снова вспыхивают. —?Творить свое могу, а вот чужое меня не любит.Кирк поджимает губы, но молчит.Блондин заставляет Мёрдока поднять руки чуть выше, жмурится, напевая что-то себе под нос, проводит подушечками пальцев по рельефному рисунку на металле и отстраняется:—?Еще немного, братец,?— просит он. —?Металл какой-то мудреный.—?Вы же не хотите оставлять себе эти вещи на память, верно? —?наклоняется к ним темноволосый колдун.—?Обойдусь,?— ровно отвечает Мёрдок. —?Тоже в общий счет?—?Именно! —?почти с восторгом говорит блондин, зато его брат чуть недовольно хмурится и отстраняется. Коса соскальзывает с плеча.Блондин переворачивает ладонь Мёрдока, мажет в крови собственный большой палец, а потом перехватывает наручи, каждый по отдельности. Символы начинают сиять и вспыхивают фиолетовым пламенем, которое отражается в розовых стеклах пенсне. Металл, похоже, нагревается, но Мёрдок только морщится, даже не пытаясь отодвинуться.—?Сейчас? —?уточняет темноволосый, а потом также ногтем проводит от края до края наручей, словно пересчитывая видимые ему одному крючки-застежки. Металл поет?— и стекает на пол, оставляя после себя пузыристые ожоги. —?Вот и все. А мы, пожалуй, займемся своими делами.—?Вы в расчёте? —?вдруг спрашивает Кирк и подходит к Мёрдоку.Блондин и темноволосый не слишком-то довольно переглядываются, но их лица очень быстро снова становятся невозмутимо-расслабленными.—?Конечно,?— твердо произносит темноволосый. —?У меня и моих братьев к вам нет никаких претензий. Мы в расчете. Нам всем было интересно познакомиться с вами лично, капитан МакАлистер.—?В расчете,?— повторяет Мёрдок отрешенно, все еще глядя на обожженные руки. Ему до сих пор не верится: свобода. Только рассиживаться совершенно нет времени.Колдуны желают им то ли успехов, то ли удачи, и снова исчезают на ведущей выше лестнице. Мёрдок вместе с Кирком спешно покидают башню: им здесь делать больше нечего. Никакого караула внизу нет и в помине, а на улицах подозрительно тихо. Сырой туман подбирается к каждому дому, отступая, стоит кому-то зажечь в комнате свет.—?На западном побережье тебя ждет корабль,?— начинает Кирк прямо на ходу, и Мердок тотчас ловит его за тощее запястье. —?Мне нужно остаться.Еще чего. Они почти вышли из города, с чего бы им расходиться в разные стороны?—?Пойдешь со мной,?— возражает Мёрдок.—?Знаю, к утру весь гарнизон на уши поднимут,?— пытается отмахнуться Кирк, а сам пристально смотрит на огромную лапу Мёрдока. —?Я должен. Не хочу, конечно, но должен. Завтра в порту объявится ?Семихвостая?.Этого слишком мало. У Кирка даже взгляд какой-то отрешенный, будто объяснения он придумывает на ходу. Тряхнуть бы его, конечно… У Мёрдока все же получается с собой справиться. Без колдовской мерзости думается намного лучше, а тварь внутри только лениво потягивается. От выпитого в голове приятно шумит, день кажется на удивление удачным, а ?Семихвостая? с ее тысячу раз проклятым капитаном не имеет никакого значения.—?В чем дело? —?настаивает Мёрдок. Прикусив губу, Кирк дергает пояс и вскидывает голову. —?Тебе не только мундир, но и ряса ничерта не идет, ты же в курсе?—?Не пытайся, я не мог… Я не пойду на твой корабль ни голышом, ни в случайных спертых штанах,?— тут же поправляется Кирк. —?Даже если тебе это понравилось бы.Слишком много хорошего за вечер. Кровь кипит от плохо сдерживаемой радости. Свобода. Воля. Никаких оков, впервые за столько лет. Они все себе вернут, и Август пожалеет. Никто ничего не сможет им сделать.—?Хорошо,?— перебивает Кирка Мердок и, посмотрев по сторонам, впихивает в ближайшую тень. Ладонь тут же опускается на задницу. —?Я твои кости пересчитать могу. Не о том речь. Что ты узнал?Тон неожиданно становится ледяным. Кирк дергается, выставляя руку, и смотрит на Мёрдока исподлобья, но молчит.—?Что ты узнал? —?настойчиво?повторяет Мёрдок. Опуская свободную руку Кирку на шею, он подталкивает того к самой стене и наклоняется почти вплотную. Отросшая борода щекочет подбородок, и Кирк не слишком-то пытается увернуться. Мёрдок по-хозяйски улыбается и уверенно целует, почти прикусывая губу. Кирк рычит, а потом сам толкается в рот языком, подается вперед всем телом и слепо шарит руками под его рубахой.—?Я слишком старый, чтобы трахаться прямо на улице,?— лениво прерывается Мёрдок, все еще лапая Кирка за задницу.—?Ты чертов оборотень,?— шипит Кирк, царапаясь. —?Ты еще лет сорок не будешь старым.—?Это предложение? —?он вскидывает брови.На другом краю города собаки снова заливаются лаем. С побережья тянет теплым ветром, и вспотевшей спине становится прохладно. С церковной колокольни слышится невеселый перезвон.—?Нет,?— мотает головой Кирк, снова упирается Мёрдоку ладонью в грудь и пытается отдышаться.—?Что ты узнал? —?продолжает глухим голосом тот и решительно лезет под рясу. У Кирка глаза становятся больше. Даже странно: что, собственно, такого, они больше года не виделись, а нормально?— человеком, а не тварью, которую огрели по башке, - Мёрдок себя не чувствовал еще дольше.—?Не здесь,?— хрипит Кирк, уворачиваясь. —?Не в этом ебаном барахле, Мёрдок.—?Что ты узнал,?— повторяет свой вопрос тот, но руку с члена все-таки убирает.Кирк часто дышит, прикусывает изнутри щеку, а потом яростно шипит:—?Если ты разнесешь улицу, тебя снова схватят, и я твою задницу прикрывать уже не стану,?— Мёрдок размеренно дышит и терпеливо ждет: только тогда Кирк продолжает:?— Я нашел… Не корабль, только имя человека, который послал корабль на перехват того торговца. Того самого, на котором шел Лиам.Мёрдок резко отстраняется, напрягаясь всем телом.—?Кто отдал приказ? —?рычит он.—?Лейтенант Игорь Гром, помощник Командора при столичной Крепости,?— отвечает Кирк, хватая Мердока за ремень. —?Сын того, который…—?Понял,?— выдыхает тот и закрывает глаза.—?Мёрдок, мы ее можем искать его сейчас…—?Да,?— соглашается тот, чувствуя на коже чужие пальцы.—?Мы до него доберемся,?— торопливо добавляет Кирк. Он не растерян: скорее паникует, не зная, чего именно ждать. —?Я нашел, как его выманить. Как надавить…Мёрдок мотает головой, а потом стискивает предплечье Кирка:—?Пошли. На корабль. Ты успеешь вернуться.—?Пока я вернусь сюда из дома, времени пройдет…Снова вжимая Кирка в стену, Мердок полурычит ему на ухо.—?Хватит. Я же не идиот. Я даже подозревал, что ты и сам колдун, а потом дошло,?— не касаясь губами кожи, продолжает он. —?Не сразу… За последний год хватало времени еще не раз подумать над своей догадкой. Ты же тоже оборотень, так?Кирк вдруг бьется, пытаясь высвободиться: безуспешно. Мёрдок не сдает и дюйма:—?Да или нет?И Кирк кивает. В голове разом проносится с полсотни мыслей: от того, как этот сверх меры наглый придурок сунулся к шавкам Августа и до охренеть какой странной истории с разоружением корабля Грома-старшего. Кирк О’Райли, вздорный безбашенный гад с бранью через слово, скользкая скотина с ядом на языке. Человек, который больше тридцати лет и не думает исчезать из его жизни. Семья.—?Идем на корабль,?— низко говорит Мёрдок, сжимая кулаки. —?Просто идем, пока я не…—?Ты же слишком старый, чтобы трахаться в такой грязи,?— ехидно замечает Кирк.—?Плевать,?— нетерпеливо рычит он в ответ. —?О’Райли, просто…Продолжая тянуть на себя его рубашку, Кирк все-таки начинает говорить.—?Я тоже, да,?— звучит нервный, но не раздраженный голос. —?Оборотень, да. Единственный в семье. Не за сколько-то поколений, а вообще.—?И в кого… —?полунамекает Мёрдок.Вместо ответа Кирк выпускает его рубашку, облизывает губы и превращается в крупную серебристо-белую птицу. Похоже на чайку, но больше по размерам. Птица кричит, и Мердок почти уверен, что его только что назвали кретином на языке чаек. Или на каком-то еще, и куда грубее.Оборотень, черти его дери. И скрывал столько лет, молодец. Как бы то ни было, это и правда объясняет очень многое: Мёрдок не слишком любит нерешенные загадки. Сейчас же все складывается в их пользу. Одно только то, что на западном побережье их с Кирком ждет не какой-нибудь случайный корабль, а старый-добрый ?Огненный клевер?, воодушевляет. Мёрдок чувствует себя почти счастливым. Кажется, он снова ухватил удачу за хвост.А с Хольтом они обязательно расквитаются.