Часть 1. Всему есть начало (1/1)

Непривычно холодный южный ветер успокаивается с наступлением вечера. Багряная луна опускается за горизонт, и в ее отблесках морская гладь напоминает черное колдовское зеркало. Подобравшийся откуда-то с западных низин и болот серый туман рваными клочьями стелется по сырым портовым улицам. Сумеречная свежесть теряется в вони тухлой воды и склизкой рыбы, подгнивших припасов и паршивого масла в горевших фонарях. Глухо трещат доски, протяжно скрипят гвозди, гремят крышки на ящиках, не слишком-то бережно брошенных на причал, по воздуху разлетается заковыристая ругань на самых разных языках. Звенят вечерние колокола: не корабельные, а портовые, судя по тягучему, ленивому отзвуку. Сразу и не понять, откуда именно доходит звук: возможно, из храма в глубине острова, а возможно?— из главной портовой крепости.Народ медленно разбредается по домам и подворьям, успевая перекинуться напоследок еще хотя бы парой слов или фраз. В полутьме, среди чавканья грязи под плохо пошитыми сапогами, звона пряжек на ремнях и рычания дурных дворняг слышатся самые разные шепотки.О ценах на зерно, которые в этом году продолжают расти.Об агентах тайной полиции, которыми может оказаться кто угодно.О пойманных старшим помощником Командора разбойниках?— и о самом старшем помощнике Командора, со всеми его выдающимися достоинствами.О таинственном Горожанине, который с месяц назад сжег невольничий рынок на южных рубежах Островной Республики.О Ледяном флоте, который снова разнес один из кораблей Торговой Армады, рискнувших сунуться в северные моря.О нечисти, которую в последнее время встречают на других островах все чаще. Об оборотнях, что лезут из густых лесов и нападают на поселения, оставляя после себя разодранные на куски тела и сожженные дома. О колдунах, которые под покровом ночи пытались пробраться в столичный Храм. Об отце Августе, который должен со дня на день появиться в столице по личному приглашению Губернатора.И, конечно, о том, что в самой высокой и старой из башен Крепости вторую ночь подряд горит свет. Вернее, не столько о горящих свечах, сколько о пленнике, из-за которого Командору впервые за полсотни лет пришлось отпереть двери Проклятой башни.Сам пленник нисколько не задумывается о славе, которая досталась его выдающейся во всех отношениях персоне. Для него все кажется простым и понятным, даже ожидаемым. Он?— оборотень, и эту свою особенность он не скрывает уже лет тридцать, если не дольше. С тех пор, как взошел на палубу корабля Финна О’Каллахена старпомом. Плевать ему и на то, что все государства?— островные, конечно: о тех, что якобы есть на уцелевших материках, никто ничего не знает,?— оборотней предпочитают казнить, не разбираясь. Чиновникам в париках и воякам в мундирах глубоко плевать, кто способен держать своего зверя под контролем, а кто нет: для них виновны абсолютно все. Рассказы о целых городах, которые вырезали дикие обезумевшие твари из глубин островов, передаются из поколения в поколение, у камина в благопристойных домах и под чарку рома в захудалых харчевнях.Оборотней опасно держать в простых темницах и клетках без подходящих цепей и ошейников. Вот только заговоренный металл в их времена остается только у послушников отца Августа, и то не при каждом храме. Колдунов уже полсотни лет преследуют лишь немногим не так рьяно, как оборотней. Не удивительно, что местные знахари не рвутся помогать Командору и Губернатору. Сегодня?— нашептывать на обычные цепи слова, связывающие силу оборотней, а завтра?— оказаться в очереди на виселицу? Проклятую башню же создавали специально на такой случай: чтобы держать там пойманных оборотней, пока те не потеряют силу. Да и, должно быть, любую нечисть: древние колдуны когда-то помогали возводить эти стены, заговаривали замки и омывали камни в особых зельях.К тому же, имя пленника и так гремит над всеми девятью морями. Капитана Мердока МакАлистера, без пяти минут единственного владельца невольничьего рынка Либерталии (если не всей свободной территории, как называют свое государство местные), в девяти морях знают и боятся все, от мала до велика. В свирепости ним может соперничать разве что адмирал Ледяного флота, а в беспринципности и хитрости?— адмирал Торговой Армады. Последний, к слову, бывший заодно владельцем и капитаном ?Семихвостой? (самого быстроходного из известных кораблей), МакАлистера на дух не переносил. О причинах такой ненависти никто не рассуждает, во всяком случае, открыто. Хотя большой загадки тут нет: Торговая Армада с самого своего появления выступает против торговли людьми.Поговаривают?— шепотом и одними намеками, доносчики-то повсюду?— что черная кошка между адмиралом Торговой Армады и капитаном Макалистером пробежала по каким-то особым, личным, а не деловым причинам. Сомнительно, что виной тому какие-то очень уж давние события: адмиралу Торговой Армады на вид вряд ли исполнилось больше тридцати.Вот уж кто будет счастлив увидеть, как палач отрубит МакАлистеру голову. Небось, еще и уболтает Командора эту самую голову ему продать. На долгую память.Суждено ли господину адмиралу поторговаться с палачом что за голову, что за сапоги МакАлистера, пока никто не знает. Казнь назначена на завтра, но Губернатору может прийти в голову отдать свой трофей в виде подарка Отцу Августу. Сам Мёрдок об этом не думает совершенно: и не задумается, пожалуй, до самой плахи. Характер не тот. Его вообще мало что сейчас занимает. Оцарапанное саблей какого-то лейтенанта плечо чуть тянет: заживет к утру, как на собаке. Будь бы возможность перекинуться, и пары часов ждать не пришлось.Увы, о таком сейчас?— по ряду причин, от колдовских наручей до проклятой клетки,?— приходится только мечтать.Камера?— одна из трех крохотных клетушек?— ничем любопытным похвастаться не может. Поистершиеся крючья для цепей, высоко под потолком?— не меньше, чем в три человеческих роста?— узкое решетчатое окно, на полу?— ничего, кроме пыли: разве что по углам виднеется полуистлевшая сухая трава. Мёрдок сидит, привалившись спиной к грязным, небеленым камням внешней стены башни и расслабленно вытянув ноги. Порванная льняная рубаха, вся в бурых пятнах от собственной и, в большей степени, чужой крови, липнет к взмокшим плечам. Носки добротных сапогов как раз достают до внутренней стены-перегородки напротив: нет, лечь в полный рост Мёрдок мог бы, если развернулся ногами сюда, к замкам на решетке.Вместо этого он пустым взглядом пялится то перед собой, то на глубокие отметины от когтей на стенах и ровно вдыхает опостылевший дым от плохо горящего сала в лампах у входа и лестниц. Казнь?— или что там еще ему обещают?— Мёрдока нисколько не волнует.Бедолага-часовой такой расслабленности заключенного заметно удивляется. Не сразу, конечно: почти час уходит на осознание, кого именно его приставили сторожить, еще час?— на нервную дрожь у самой двери, не в силах пошевелиться… Мальчишка, запуганный жуткими историями мамок и теток. Заскучавший от безделья и бессонницы Мёрдок в итоге сам обрывает тишину, на примере объясняя, почему не нужно бояться: прикасается к заговоренной решетке и морщится, спустя пару мгновений одергивая руку. Раскрытая ладонь в неверном пламени ламп кажется еще больше, а красный ожог на коже?— страшнее.До полуночи остается меньше пары часов, когда часовой прячет в карман несколько золотых и опускается в полушаге от решетки, пытаясь отзеркалить позу самого Мёрдока. Получается паршиво: словно козу в парике пытаются выставить губернаторской дочкой. В движениях и положении часового нет и десятой доли уверенности Мердока. Должно быть, мозгов у часового тоже немного. Хватает нескольких фраз, чтобы тот забыл, кто перед ним. Зверь, дикая тварь, нечисть, враг, а не человек.Но часовой глотает добрые слова, принимает показное благодушие за чистую монету и, довольный неожиданной прибылью, даже находит бутыль с какой-то красно-коричневой бормотухой. С громким звуком?— благо, внутри башни только один часовой, остальных к оборотню по доброй воле на веревке не заманишь,?— открывается пробка, и к едкому дыма примешивается резкий запах спирта. Рассудив, что в юности пил и не такое, а кровь оборотня не всякий яд одолеет, Мёрдок смело глотает и даже не кривится.Бутыль пустеет под почти искренние беседы. Часовому начинает надоедать каждый раз тянуться за бутылью, перехватывать ту за толстое дно?— и расстояние сокращается. Взъерошивая грязные волосы плохо оттертой от крови пятерней, Мёрдок на это никак не реагирует: словно не замечает. Теоретически, еще пара ярдов,?— и можно будет приложить пацаненка лбом о решетку, вырубить, стянуть с пояса ключи и сбежать.Но Мёрдок пьет, поглаживает бороду, посматривает на сидящие, точно влитые, без единого намека на клепки или крепления металлические наручи на предплечьях, передает бутыль обратно, не касаясь решетки, а потом снова отхлебывает из вернувшейся бутыли. Где-то за стенами башни истошно кричит чайка, вызывая слабые отзвуки боли в висках. Мутное стекло с едва слышным звоном бьется о металлические прутья. Каждый глоток обдирает горло, но тумана в голове не добавляется. Чтобы свалить с ног оборотня нужно что-то позабористее.И Мёрдок ждет, разглядывая ненавистные наручи и продолжая рассказывать. Спокойно и размеренно, успевая нагло привирать, сглаживая углы?— как рассказывал бы Кристоферу, будь тот постарше. Вспоминает давно забытое детство, разрушенный дом (самое первое свое воспоминание) и выжженные леса вокруг, юность и горные ледяные реки, как вообще впервые оказался на пиратском корабле и как стал тем, кто он есть. Набравшийся на посту часовой уже не прислушивается к звукам на лестнице или голосам на улице, но верит в каждое слово Мёрдока.Не каждому выпадает удача услышать столько историй о прошлом прославленного пиратского капитана, да еще и из первых уст.***Считать годы некому и некогда, а в документах столько вранья, что верить им могут только солдаты Республики. Родителей больше нет: всему виной успешная атака Республиканского флота на одну из вольных (почти пиратских, на удаленных островах, которые доблестный флот вспоминает только во время облав) крепостей. Республика с удвоенной силой ищет оборотней, а у МакАлистеров по мужской линии через поколение?— два рождается хотя бы один перевертыш. Они с Лиамом слишком часто переезжают с места на место, но вот уже несколько лет живут в глуши одного из затерявшихся среди морей островов.Здесь все напоминает тот, самый первый их дом. Высокие горы с белыми как морская соль снежными шапками, черные леса?— и ледяная быстрая река с несколькими притоками. Подрядившийся матросом Мёрдок уже второй раз исчезает из городка на несколько месяцев: Лиам давно не ребенок, и может за себя постоять. К тому же, за вежливым мальчишкой приглядывают соседи. Мёрдок даже начинает сомневаться, не делают ли они это по одной только доброте душевной: разве так много монет он оставляет за помощь? Лиам быстро находит с соседями общий язык и, кажется, начинает жить на два дома, пока старшего брата носит по морям на очередном не слишком законопослушном суденышке торговцев. Мёрдок тем временем нервничает где-то внутри, продолжая вязать узлы где-то под парусами и отплевываясь от соленой воды, но каждый раз засовывает свои тревоги еще глубже.Им нужны деньги, чтобы в случае чего снова сняться с места. К тому же, семейная проблема Лиама не коснулась: документы с другой фамилией открыли бы перед ним любые двери. Это оборотня никто и никогда не взял бы на службу?— что при крепостях и фортах, что на военных кораблях. Лиам не пропадет без него, Мёрдок это твердо знает, и все же раз за разом возвращается в то место, что считает их общим домом.Кажется, Мердоку в тот год исполняется то ли семнадцать, то ли восемнадцать. Торговцы и сами промышляют пиратством?— по мелочи, конечно же. Кто сильнее?— тот и в выигрыше. Потому Мёрдока берут на корабль без раздумий: о том, что рыжий пацан с широченными плечами одним ударом способен завалить быка, знает весь город. После трех месяцев в море Мёрдок возвращается?— и, едва привыкнув к твердой земле под ногами, идет в глубину острова, даже не решив для себя?— за рыбой или за дичью. Перекинется?— и загонит хоть оленя, захочет порыбачить?— проверит, не потерял ли скорость. Рыбы в реках как раз полно, да и зверья хватает: нужно только терпение. На поясе у Мёрдока?— трофейный нож с идеальной балансировкой, и ничего большего ему не нужно. Подкрасться, метнуть?— и попасть точно в глаз, чтобы не подпортить зверьку шкуру.Охота проходит удачно, и он уже возвращается домой, предвкушая славный ужин: в сумке за спиной?— несколько жирных уток. Но солнце еще достаточно высоко над горизонтом, и Мёрдок выходит к извилистому руслу реки. Там, забравшись в воду по колено, стоит знакомый мелкий пацан?— один из соседских детей, лет одинадцати на вид?— и, скрючившись, смотрит вниз. Лиам наверняка знает его имя, но Мёрдок в этой толпе из семи светловолосых и тощих мальчишек в одинаковом сером барахле все еще путается. Ему вообще кажется, что за прошедшие три месяца одинаковых стало еще больше.Пока Мёрдок перебирает в голове имена и хмурится, замечая покрасневший от холода нос мальчишки, тот не шевелится. Белые, какие-то бесцветные волосы топорщатся, а закатанные до локтей широкие рукава все норовят сползти. Мёрдоку это кажется смешным: мальчишка одновременно напоминает нахохлившегося воробья и тощую цаплю. Неуклюжий, угловатый, с сердитой рожей, еще и, низко наклонившись, носом почти достает до воды…Мальчишка удивляет Мёрдока: с какой-то невозможной скоростью и сноровкой рукой ныряет под воду?— и вытаскивает большую рыбину. Та бьет хвостом, дергает красно-серыми плавниками, но мальчишка впивается в нее чуть ли не ногтями. Лицо, правда, не меняется ни на секунду: губы все также кривятся, а темные брови сходятся у переносицы. Вспомнить имя оказывается сложно: Крис? Кёрк? Кит? Нет, точно не Кит.—?Ого,?— присвистнув, говорит Мёрдок и шагает вперед. Под подошвами, громко хрустнув, ломается ветка. —?Братьев голодными не оставишь.Мальчишка зашуганно вздрагивает и, выпуская из рук рыбину, поворачивается на голос. Лицо с пару мгновений теряет эмоции, пальцы сжимаются в кулаки, рукава окончательно сползают по предплечьям. Мёрдок криво улыбается, пытаясь выразить сочувствие, зато мальчишка внезапно пунцовеет. Видимо, решает, что его только что назвали криворуким. Совершенно неожиданно?— румянец, похоже, означает не смущение, а бесконечную ярость,?— он выдает такую витееватую ругань, что даже Мёрдок, ходивший под парусами далеко не с благородными девицами, сперва ошарашенно хлопает глазами.—?…ых три часа! —?заканчивает мальчишка, яростно закатывает рукава и снова начинает пялиться в воду. Новая рыбина попадает в его руки всего через несколько минут?— и летит в посеревшую от времени корзину на берегу. Чертовски точный бросок.Мёрдок думает про себя, что вот так рыбачить оборотню?— проще простого, все-таки звериное чутье и скорость дают о себе знать. Но мелкому мальчишке…—?Слушай, Кирк, меняю рыбину на утку,?— хмыкает он, неожиданно вспоминая имя. Можно предложить деньги, конечно, но на такое свои обижаются. —?Охренительно ловишь.Кирк, поднимая брызги и шлепая к берегу, смотрит на него с напускной яростью. Мёрдок стоит на месте и с трудом держится, чтобы не заржать. Кирк ниже его головы на две с половиной, зато похож на сгусток концентрированной злости. Ни дать ни взять, шипящий котяра.—?Мёрдок МакАлистер,?— совершенно серьезно представляется он, и Кирк внимательно смотрит на протянутую лапищу.—?Ты брат Лиама, да? Не похож,?— нагло цедит тот в ответ. Мёрдок вскидывает брови, привычно расправляя плечи, и с интересом рассматривает его лицо. Отмечает зеленеющий синяк на щеке, разноцветные глаза и лопнувшую губу: свежая кровь сочится поверх уже подсохшей.—?Зато вас с братьями отличать только по ссадинам, да? —?в тон спрашивает Мёрдок. Настроение у него слишком доброжелательное, чтобы мылить шею каждому обнаглевшему пацану, тем более такому мелкому.Кирк щурится, кусает губу, а потом плюет на ладонь и стискивает протянутую пятерню.—?Меняю,?— согласно кивает он.В этот раз Мёрдок хохочет в голос. Кирк ему совершенно точно нравится. Как он до своих лет дожил, с такой наглостью,?— тот еще вопрос, конечно. С другой стороны, сбитые кулаки и подзажившие шрамы с синяками как бы намекают.Домой возвращаются вместе?— и даже много лет спустя Мёрдок благодарит богов, судьбу и собственную пустую голову за такое свое решение. Кирк оказывается совершенно не болтливым, зато слушает куда внимательнее, чем пытается показать. Несколько раз даже что-то переспрашивает?— серьезно и заинтересованно, безо всякого ехидства. На вопросы тоже отвечает: не очень-то развернуто, с осторожностью подбирая слова и поглядывая на чужие грязные сапоги.До города остается чуть больше мили, когда Мёрдок, услышав со стороны приглушенный треск, отходит к ближайшим кустам и сжимает нож. Чутье почти кричит об опасности, и кровь стучит в висках. Бесшумно шагая, Мердок раздвигает ветки?— и кроме черной шерсти на примятой траве видит торопливо затушенный костёр.Оборотни.В этот же момент позади слышится звериное рычание и испуганный крик. Ругая себя на чем свет стоит?— еще бы, потащился в самое пекло, а о мелком не подумал,?— Мёрдок почти инстинктивно перекидывается в тварь. Запахи разом становятся острее, звуки?— громче, разве что цвета тускнеют. Несколько движений широких лап?— и он снова на поляне, где оставил Кирка. Тот жмется к еловому стволу, выставив перед собой кривую палку. Рубаха на груди порвана, и из трех глубоких царапин сочится кровь. Такие же отметины видны и на руке: похоже, прикрывал глаза от когтей.Тварь напротив?— та самая, на которую смотрит Кирк, даже не моргая,?— похожа на огромного волка со странным окрасом. Черная шерсть с серебристым подшерстком. Из мокрой пасти течет розоватая слюна: нехорошо. Тварь злобно рычит, облизывается, глядя на капли крови на траве, и Мёрдок чувствует, что закипает.Можно налететь на тварь, так и оставаясь в зверином облике. Перегрызть горло?— и надеяться, что сам не потеряешь рассудок, попробовав человеческой крови. Можно перекинуться обратно и попытаться поговорить… Мёрдока не устраивает ни то, ни другое. Мёрдок вообще не думает. За пару прыжков оказывается рядом с тварью и, в какое-то мгновение возвращая себе человеческий облик, бьет кулаком. Тварь визжит, отшатываясь, и снова скалится, поворачиваясь уже к Мёрдоку. Кирк за спиной, кажется, вовсе врастает в дерево.—?Он тебе даже ничего не сделал,?просто шел мимо,?— с ненавистью цедит Мёрдок, не повышая голоса, а потом бьет еще раз. Сил на это он не жалеет.Слышится мерзкий хруст, тварь валится на землю и тихо сипит, а до Мёрдока наконец доходит, что оборотень, так некстати выскочивший на Кирка,?— даже не волк, а волчица. Тварь возвращает человеческий облик?— и становится понятно, что такие повреждения уже не вылечить. На траве, булькающе кашляя, лежит темноволосая, крепко сложенная женщина. Черты смягчаются: злость исчезает, и на скуластом лице читается что-то, похожее на отчаяние. Женщина слабо царапает обломанными ногтями землю, а на тонких губах выступает кровавая пена.—?Отвернись,?— машинально бросает Мёрдок через плечо, вытаскивая нож. Все измеряется тем, как мир воспринимает Лиам: тому постоянно в кошмарах приходят трупы.—?Еще чего,?— шипят в ответ, но Мёрдок сейчас не обращает на это внимания.Перерезать горло?— мгновение. Прикрыть мёртвой глаза?— второе. Вытереть нож о траву?— третье. Чутье молчит, зато мозги наконец-то включаются. Мёрдок вдруг осознает, что показал Кирку свою особенность во всей красе. Считай, разом половине города, О’Райли здесь любят. Придется снова искать новое место: им с Лиамом теперь жизни не дадут.—?У нее могут остаться волча… Дети,?— поправляется нервный голос за спиной Мёрдока. Тот кивает, стискивает нож и коротко оборачивается: просто проверить, все ли в порядке.Лицо Кирка опять заливает нездоровый, неравномерный румянец, нижняя губа дрожит, но пятно на рубашке намного больше так и не становится: значит, когти все же прошли вскользь. Взгляд бегает, плечи ссутулены, а спина, наоборот, настороженно выпрямлена. Живой?— и даже ждет чего-то еще. Неплохо для мелкого пацана, который дальше этого леса и не выбирался.—?Ты ее убил,?— чеканит вдруг незнакомый твердый голос, и Мёрдок тотчас поворачивается, снова закрывая спиной Кирка. Мысль, что им сегодня отчаянно не везет, вспыхивает в голове и тут же гаснет. Не имеет значения: здесь и сейчас нужно готовиться к драке.На другой стороне опушки стоит высокий мужчина с впалыми щеками, а на широкой груди болтается желтоватый клык на черном шнурке. Мёрдок готов поклясться, что этот мужик?— тоже оборотень, но превращается не в волка, а что-то менее дикое. Ему кажется, что на весь лес теперь разит псиной. К бедру мужчины жмется темноволосый мальчишка, то и дело поглядывая на лежащее в крови тело. Сын, должно быть.—?Она напала первой. Я защищался,?— равнодушно говорит Мёрдок. —?Мы уйдем и не станем мешать прощаться.Не врет, но понимает, как ситуация выглядит со стороны, для мужа и отца. Он бы сам на месте разорвал за такое. Мёрдоку сейчас вообще яснее ясного, что бить настолько сильно не было никакой нужды. Но сожаления и объективность?— вещи разные, и Мёрдок не жалеет. Он только называет свое имя: в том, что мужик захочет отомстить, Мёрдок не сомневается.—?Я найду,?— говорит тот в ответ, скрипнув зубами, и сжимает плечо сына. —?Сегодня не трону ни тебя, ни твоего друга.—?В городе ходят слухи об оборотнях в этих лесах,?— неожиданно вмешивается в разговор Кирк, но из-за спины Мёрдока не высовывается. —?Уходите, о вас уже известно. Из главного храма сюда отправили священника. Будет плохо, если найдут шерсть. Пойдут по следам.Мужчина сильнее сжимает кулаки, гордо вскидывает голову, но соглашается. Кирку, судя по шорохам, этого хватает: он выбрасывает палку, подхватывает оставленный на лужайке мешок с утками, швыряет его в корзину прямо к рыбе и буркнув негромкое ?Пошли?, тянет Мёрдока за собой, к реке.—?Твой брат тоже оборотень? —?негромко спрашивает он, когда лужайка остается в стороне, а потом морщится, притрагиваясь к поцарапанной груди. Отворачивается, думая, что это незаметно: странный мальчишка.—?Нет,?— твердо отвечает Мёрдок, собравшись с мыслями, и сам перехватывает тяжелую корзину.Кирк поджимает губы, недовольно смотрит на Мёрдока, будто пытаясь что-то решить, а потом кивает:—?От меня никто не узнает. Обещаю,?— добавляет он со всей серьезностью.—?С чего это? —?вскидывает брови Мёрдок, пока Кирк срывает с ближайшей кочки какие-то листья и начинает жевать.—?У нас с братьями прабабка?— колдовка,?— не слишком разборчиво звучит в ответ. Мёрдок уверен, что это чистая правда, но все же слышит странную недосказанность. —?Ее и деда казнили. Капитан Каст… Канц… Конст… Капитан Гром, во времена сплошных облав. Старшие не любят вспоминать.Мёрдок морщится, вспоминая всю проклятую Громовскую семейку и в который раз обещает отомстить за сожженную землю и уничтоженный дом. Даже повторяет это вслух?— и замечает, как недобро и понимающе горят глаза у Кирка. Тот полощет поцарапанную руку в ледяной воде, пытается выполоскать от крови рваную рубаху?— но в итоге просто выкидывает тряпье, делая вид, что холодный ветер ему нипочем. Мёрдок смотрит на него, как на идиота, и молча отдает грязно-зеленую суконную безрукавку.Кирк шмыгает покрасневшим носом (напоминая Лиама), трясет ледяными руками, смотрит на Мёрдока так, будто бы тот огрел его корзиной по башке (больше не напоминая Лиама вообще ничем), а потом все-таки набрасывает безрукавку. Выглядит как пугало: одежда-то сильно не по размеру, Кирка можно в нее дважды обернуть.Мёрдок думает о многом. О том, что зачем-то в принципе ввязался защищать Кирка?— и провалился, если поразмыслить. Что с царапинами им очень повезло: немногим выше, и удар пришелся бы на шею. Что священники в городе?— не к добру. Но мысли с реальностью в понимании Мёрдока сочетаются плохо, и он помогает размазывать по царапинам кашицу из листьев, не задавая лишних вопросов. Усмехается, правда, и говорит, что даже на море редко встретишь такую выдержку, и что Кирку стоит попробовать однажды попасть на корабль, что знает хорошего капитана…У Кирка алеют уши.—?Зачем? —?тянет он, сплевывая разжеванные листья в воду, и морщится, вытирая рукой губы. —?К тому же, я думал, должность корабельного кота тобой занята. Или в кого ты обращаешься? Я не разглядел.Мёрдок второй раз за день искренне смеется.Будь Кирк оборотнем, мог обратиться?— и все царапины затянулись бы в одно мгновение. Будь Кирк хоть немного рассудительнее, сдал бы оборотня местным чиновникам и получил бы пару золотых. Но вместо этого он сидит вместе с Мёрдоком, дрожит и морщится, промывает раны и обсуждает давно мертвую родню. До города все еще остается чуть больше мили.***—?…найдем этот остров с… Как ты сказал, пылающий клевер? —?переспрашивает Мёрдок, привалившись к бочкам с водой и вытряхивая из трубки табак.Здесь, за хлипкими стенами склада, яростный зимний ветер почти не ощущается, но теплее от этого не становится. Дым не заполняет пространство, только ползет на улицу через щели. Там, снаружи, разбиваются о причал высокие волны, скрипят мачты и канаты, хлопают ставни на окнах. Всего неделю как вернувшийся из очередного плавания Мёрдок?— теперь уже первый помощник?— доволен. Рейс выдался удачным, и монеты, весело позвякивая, приятно оттягивают карманы. Правда, засиживаться на суше некогда: у него месяц, чтобы разобраться с делами, и снова в море. Новое судно?— не рядовой торговец, по пути из порта в порт помышляющее разбоем, чтобы заработать побольше, а один из настоящих пиратских кораблей. Вот только Мердоку временами кажется, что разница не так уж и велика. У владельца кораблей на пальцах не болтаются перстни, капитан не рядится в шелка и умеет держать саблю, а шрамов на грязных рожах матросов побольше. Ну и пушка не одна, а несколько.Дома все почти хорошо, пусть денег и не хватает. Лиам прилежно учится: комендант крепости очень уж легко закрывает глаза на их фамилию. Судя по всему, мундир Республики тесен и ему, а в таверне шепотом повторяют, что господин комендант и сам родом с одного захваченного Республикой острова. Не так уж и удивительно, если вспомнить, что со столичного острова сюда плыть пару месяцев. Всем отчаянно плевать, что происходит в такой глуши, лишь бы видимость порядка оставалась. Лиам, похоже, окончательно перебирается к соседям, с порога спрашивая Мёрдока, можно ли поселить в их собственном доме кого-то еще. Тот не особо возражает. Разбираясь с прибылью в первый же вечер, Мёрдок понимает, что Лиам привык полагаться на самого себя?— и в случае чего со всем справится. Это здорово успокаивает. Куда и как с большей выгодой пристроить деньги, Лиам знает едва ли не лучше Мёрдока.Тем вечером Кирк находит его сам: рассказывает о Лиаме, деловито объясняет, что случилось в городе за последние несколько месяцев и скупо, но точно отвечает на вопросы. Рассказывает о собственных планах, о том, что собрался попасть в гарнизон при портовой крепости… Еще один, кажется, стал взрослее некуда. Мёрдоку хочется пошутить, что однажды Кирк и вовсе будет гонять пиратов вроде него самого. Слова теряют важность, когда он замечает тон Кирка: холодные насмешливые фразы о победе флота над разбойниками звучат как по написанному. Мелкий наглец явно собирается извлечь из полувоенной подготовки всю возможную выгоду.Мёрдок доволен: судя по всему, его рассказы не пропустили мимо ушей. Однажды у него будет собственный корабль. Нет, собственный флот, и все девять морей будут даже имя его бояться произнести. И люди на этих кораблей будут самыми преданными… Семьей.Пока ему около двадцати, шерстяная шапка сползает с ушей, отросшие волосы торчат во все стороны, мозолистые пальцы крепко держат трубку, но уже сейчас есть те, кто пойдет за ним если не до конца, то довольно далеко. Вот как с нападением на тот городок, где они и разжились золотишком.—?Огненный клевер,?— Кирк сидит прямо на закрытой бочке, болтая ногами, и кривится, глядя куда-то в темноту. —?Прабабка рассказывала. На удачу.—?Найдем и продадим, если он и правда такой редкий,?— пожимает плечами Мердок и хрустит позвонками. —?Сделаю Лиама квартирмейстером, а тебя?— старпомом.Уставившись на Мердока исподлобья, Кирк краснеет до корней волос. У него как раз сейчас ломается голос, стоит начать говорить погромче, и тон сбивается то на хрип, то на что-то повыше. Недоверия?— плевать, что Мёрдок говорит вполне искренне,?— добавляет еще и старая привычка подозревать кругом насмешки. Старпом, который даже прикрикнуть не может, в понимании Кирка?— вещь невозможная.Но Мёрдок?— это Мёрдок. Подкалывать друг друга?— плевать, что один второго лет на восемь старше?— в порядке вещей.—?Если тебя самого рыбам не скормят,?— фыркает Кирк, шмыгает носом и делает одно из этих своих недовольных выражений лица. Кажется, за пару месяцев в его арсенале появилось еще минимум пять подвидов хмурости и недовольства.—?Скрутить силенок не хватит,?— насмешливо отзывается Мёрдок, показывая кулачище размером с полголовы Кирка.Тот закатывает глаза и скалится, спрыгивая с бочки. Разомлевший Мёрдок смотрит на него, как волкодав на мелкого пуделя, и с трудом сдерживает смех. На щеках у Кирка расползаются белые пятна, и тот нагло щурится, а потом вдруг пинает Мёрдока чуть выше лодыжки, тут же отпрыгивая в сторону. Сграбастать себя в охапку Кирк не дает, зато врезается в бочку у стены: та угрожающе покачивается.—?Сука,?— шипит Мёрдок, потирая ногу. —?Это что было?—?Военная хитрость,?— отвечает Кирк без намека на улыбку, настороженно сжимая кулаки.—?Как тебя самого до сих пор не прибили,?— сквозь ругань выдает Мёрдок. Мозги у Кирка есть, хитрости полно, но вот хоть какая-то осторожность отсутствует напрочь.—?Вокруг одни идиоты,?— отвечает тот, задирая нос, и Мёрдок умудряется подловить его именно в этот момент. Одним рывком подается вперед?— не так уж и сильно ноет нога?— и хватает его за руку. Через мгновение Кирк с витиеватыми матами валится прямо на ему на колени. Даже злобно рычит, когда Мёрдок выворачивает его руки и крепче стискивает предплечье. Кирк яростно пинается, пытается вырваться, но где там: сил не хватает.—?Не все идиоты. Не подставляйся. Не расслабляйся,?— спокойно говорит Мёрдок, раздумывая, какого черта вообще тратит время на этого зубастого пацана. Мог бы лапать какую-нибудь пышногрудую девицу в таверне, раз уж с делами разобрался. Или парнишку, тут уж чего больше захочется.Кирк снова дергается и сдавленно выдыхает: хватку-то никто и не думает расслабить.—?Понятно? —?спрашивает Мёрдок и смотрит на светлые растрепанные волосы.—?Да,?— отвечает Кирк, напрягается всем телом?— и, едва почуяв свободу, плечом впечатывается Мердоку куда-то в солнечное сплетение. Оба валятся на пол, и взбесившийся?— по-другому не скажешь?— Кирк пытается ударить кулаком посильнее, укусить… Мёрдок не слишком-то отбивается, просто перехватывает жилистые руки, но ухитряется получить и в глаз, и по носу.Потрясающе. Просто охренительно.Клочки во все стороны не летят, но швы на рубахах трещат, а ящики и мешки, в которые они с Кирком умудряются вписаться, остаются целыми каким-то чудом. Драться здесь?— плохая идея, драться с Мёрдоком тринадцатилетнему пацану, который в полтора раза его меньше,?— тем более. Мёрдок может одним ударом переломить хребет быку, но Кирку, похоже, все равно. Он пытается доказать что-то самому себе.Должно быть, именно это Мёрдок и уважает. Драка заканчивается так же внезапно, как и началась: Кирку то ли надоедает, то ли хватает вида крови на костяшках пальцев. Мёрдок молча разжимает хватку и отряхивает рукав от налипшей пыли.—?Значит, разнесли целый город? —?спрашивает Кирк, сплевывая кровь и тяжело дыша, а потом пытается подняться с колен. Ноги не слишком-то слушаются, и он снова садится на пол, бесцеремонно опираясь о чужое плечо.—?Ага,?— морщится Мёрдок, рассматривая надорванный у самого локтя рукав. Должно быть, зацепился за гвоздь.—?Здорово,?— умиротворенно отзывается Кирк, потирая шею.—?И прибыль хорошая. На людях больше половины,?— медленно говорит Мёрдок скорее самому себе: на невольничьих рынках можно заработать такие деньги, что собственный форт хватит отстроить. Вспоминает рыжего мальчишку из того города: с огромными глазами, испуганного, тощего и будто бы дикого, несмотря на приличную одежду. Мёрдок продал его знакомому купцу с первого же торговца. Стечение обстоятельств: тот ищет себе очередного принеси-подай, а отмытый у ближайшего корыта мальчишка оказывается еще и грамотным.Кирк молчит, не мешая думать.Со склада их прогоняет какой-то подпитый мужик: на караульного, конечно, мало похож. Видимо, из гражданских. И даже не прогоняет, а скорее пытается. Грохочет с порога и ругается на обнаглевшую шпану, обещает по хребту всыпать, потирает глаза?— и вжимается в стену, стоит только Мёрдоку выпрямиться. У Кирка бегает взгляд, точно в поисках оружия, а потом как-то непривычно дергаются уголки губ. У Мёрдока же прекрасное настроение. Наливающиеся синяки скорее смешат, чем ноют: его, здоровенного быка, пытался отделать мальчишка. Так что Мёрдок опускает лапищу на плечо пьяницы, пугающим хрипом заверяет, что ничего отсюда не взял, и уходит вместе с Кирком.Шум волн на улице слышен куда сильнее. Чужих шагов не разобрать, зато ворчание Кирка по поводу проклятого шторма, из-за которого задницу за пару минут отморозишь, отчетливо звучит в ушах. Мёрдок поворачивает в сторону самых грязных переулков, но идет первый: грабителей он не боится, нож выбьет, а до дома этим путем куда быстрее. Из дворов и закоулков несет гнилью, затхлой водой и протухшей рыбой. Брешет пес за хлипким забором, слышится пьяноватое пение из освещенного окна. Обычный вечер. Никакого предчувствия, которое скреблось бы под рёбрами.Давно вернувшийся из крепости Лиам уже спит, и Мёрдок, отделавшись от Кирка и умывшись, усаживается на кухне. Огонь в очаге давно погас, угли не светятся и не греют, а в чашке не предвидится ничего крепче воды. Сон тоже не идет: по коже после неожиданной драки ползет странное колючее тепло и никак не успокаивается. Решение приходит не так уж и внезапно, даже ожидаемо.Уже по дороге в таверну Мёрдок натыкается на рыжего, оглушительно мурчащего кота. Тот вылетает к нему из подворотни и настырно трется о сапоги. Животина вообще к Мёрдоку неравнодушна: чует своего, что ли. Плевать, что превращается он в какую-то монстроподобную тварину с какой-то кошачьей мордой, собачьими когтями и размером с медведя. В воздухе чувствуется запах рыбы: чуть сильнее, чем должно. Плохо закрытая бочка обнаруживается за несколько мгновений. Рассудив, что, по-видимому, ночь сегодня такая и всем должно быть хорошо, Мёрдок выуживает для кота рыбину и машинально чешет того за ухом.А потом под довольное урчание слышит, как чей-то сапог с чавканьем наступает в грязь. Где-то наверху истошно орет чайка.—?Я так и думал, что ты вернешься,?— говорит давно забытый голос, и Мёрдок выпрямляет спину, опуская руку на пояс. Нашарить нож удается тут же, но вот вопрос: насколько успешно нападать на другого оборотня с жалкой зубочисткой?Ругать себя за беспечность некогда: у темноволосого мужика, с их последней встречи отрастившего еще и бороду, глаза нездорово горят алым. Ходят слухи, что обезумевшие оборотни выглядят именно так, особенно если попробуют человеческой крови. Ну, и пока не застрянут в звериной форме, а там?— или пуля, чтобы выбить мозги, или острый клинок, чтобы отсечь голову.—?Я не стану драться в городе,?— цедит Мёрдок. Лжет, размышляя, где бы взять оружие посерьезнее. Хотя перекидываться в тварь на улицах?— форменный идиотизм.—?Не тебе решать,?— почти рычит мужик.Повторяя себе, что перекидываться нельзя, Мёрдок сжимает кулаки. Под клыки, конечно, лучше не подставляться, но главное?— победить. Зализать раны всегда успеет. К утру оклемается, если только горло не перегрызут, если здесь же и не вырубится. Улочка, как назло, тесная, рядом?— несколько домов, даже свеча мерцает в окне. Услышат?— могут и ружья достать. Значит, бить нужно наверняка, чтобы…Мёрдок не успевает даже поднять кулак, когда раздается глухой звук, гулкое ?бом?. Мужик шагает вперед, словно запнувшись, и валится набок, в грязь. Глаза больше не горят красным: пламя меркнет в считанные мгновения. Удивиться нежданной радости Мёрдок даже не успевает: видит в полушаге от тела взъерошенного Кирка с непонятным выражением лица. Тот сжимает в руках что-то, похожее на лом, и прикусив губу, смотрит на остывающее, судя по всему, тело. До Мёрдока запоздало доходит, что в соседнем доме живет плотник.Поразительное везение. И вот что странно: как Кирк ухитрился обмануть сразу двух оборотней? Мёрдок его не то что не услышал, даже не учуял. Да и удар, пожалуй, хорош. Заставляет проникнуться уважением. Силен. Что он ему, голову пробил?—?Твою мать,?— незатейливая ругань сменяется приглушенным матом. Оборотень или нет, а у них перед носом?— труп. Прямо под окнами жилых домишек, на чертовой улице.—?Он шел за тобой от самого дома,?— тем временем объясняет Кирк, но голос заметно дрожит. —?Люди говорили, что оборотни вернулись в леса, я и… В прошлый раз… Ты тогда меня защищал. Я должен был.—?Сказать должен был,?— мрачнеет Мёрдок, ругая про себя безбашенную мелюзгу. Наглую и до невозможного удачливую. Найти лом среди барахла, не громыхнуть этим самым барахлом, а потом еще и прибить гребаного оборотня. Кирк О’Райли, хренов ты везунчик.Мало жизнь его лупит, что ли? Зачем так подставляться? Ответ тут же приходит Мёрдоку в голову, вернее, понимание. Пацан считает себя обязанным. Вот и расквитался.—?Хороший удар,?— твердо говорит Мёрдок, а потом замечает, что у Кирка дергаются губы. Вот и отходняк, похоже. —?Железку вытри грязью, руки позже отмоешь. Оборотень он или нет, так и не видно, значит, будет переполох… Страшно?—?Еще чего,?— вскидывается Кирк и, кажется, приходит в себя.—?И хорошо,?— кивает Мёрдок, опускается рядом с телом и резко всаживает мертвецу нож в правую глазницу. Считай, расписался. Благо в этом порту пока про Охотника уже слышали, но кому именно дали это прозвище?— не знают. —?Так будут думать на другого… В крепости точно так решат.Кирк ничего не понимает, а Мёрдок возвращает нож. Появляется еще одна идея: что-то сделать с пробитой головой. Ухватившись за волосы, Мёрдок несколько раз бьет мертвеца виском о так удачно лежащий рядом камень. Крошево из обломков черепа, серых мозгов, мяса, волос и грязи никто не станет рассматривать детально. Поймут, что приезжий, и даже хоронить не станут. Ну, или прикопают в спешке.Отмыть руки самому, проследить за Кирком, опрокинуть корыто с грязной водой?— все также по возможности тихо. За окном в соседнем доме наконец-то гаснет свеча. Сбежавший от суматохи рыжий кот возвращается и тянет за хвост поеденную рыбу. Мёрдок равнодушно смотрит на собственного, так странно нажитого врага?в луже крови и грязи, бормочет что-то про упокой души, а потом хватает Кирка за плечи.—?Со мной пойдешь,?— выдает он, и через каких-то полчаса угощает Кирка относительно приличным пивом. В конце концов, человека, который только что прибил первого в жизни оборотня, вполне можно считать взрослым.Судя по всему, у Кирка в голове в этот момент тоже что-то щелкает. С кулаками на Мёрдока он не лезет еще лет десять, пусть ехидных замечаний и не становится меньше. Никто никому не должен. Даже доказывать что-то самому себе больше не обязательно.***Дела идут в гору.Через каких-то пять лет Мёрдок сам становится капитаном: Грязный Финн не сомневается ни мгновения и доверяет ему один из лучших своих кораблей. Мёрдоку мало?— и еще через несколько лет Мёрдок обзаводится собственной двухмачтовой красавицей: на хлебные дела им чертовски везет. Лиам?— не без помощи стареющего коменданта крепости?— убеждает отважных борцов с пиратами, что со старшим братом давно не видится. О’Райли и другие соседи подтверждают это едва ли не хором?— а господа в мундирах верят. Лиам возится с бумажками и цифрами, все еще лелея в душе мечту о свободе и родном доме на захваченном чужаками острове.Писем Мёрдок почти не пишет, не до того, но не забывает отправлять деньги. Дома он появляется куда реже, чем хотелось: все-таки его веснушчатую рожу и широченные плечи в этих землях знает каждый второй. Один собственный корабль?— не так уж и много. Мёрдок, несмотря на громкую славу и невозможную удачу, все еще только один из многих.Это раздражает. Мёрдоку мало. Деньги, выпивка, сломанные в драках кости, вспоротые животы, трахнутые женщины и мужчины, в любых сочетаниях,?— все не то. Безвкусно и недостаточно. Как мясо без соли и специй. Зато запах человеческой крови кажется все более привлекательным.Мёрдоку приходят записки.О пойманных вояками его людях. Об ушедших в новый рейд кораблях Республики и о целых крепостях, для защиты которых из всего гарнизона осталось от силы человек десять. О богато груженных торговцах и вооружении. Ни одной осечки. Нужно только выбрать подходящую цель и маршрут?— и деньги в кармане. В своих силах Мёрдок как никогда уверен. А Кирк О’Райли, в свою очередь, не ошибается, продолжая показывать удивительную ловкость.Все идет как по накатанной, пока Республика вдруг не затевает внезапную облаву на пиратов. Прямиком мимо островка, где у кораблей Грязного Финна главная база. Один пойманный ублюдок, который попытается спасти собственную шею,?— и об островах станет известно военным.Мёрдок тем вечером как раз собирается напиться в честь возвращения на берег с полными трюмами монет. Даже находит в местном борделе, который держит женщина Грязного Финна, Марина, относительно чистую комнатушку и пару свежих лиц. Снимает мокрую от духоты рубаху, но не успевает даже открыть бутылку, когда его отвлекают.—?…послал бы кого-то понезаметнее,?— слышится знакомый раздраженный голос у задней двери, а следом?— отчетливый хруст и глухой удар, словно мешок уронили. —?Мне нужен капитан МакАлистер. Сейчас. Не хренов губернатор, к которому без верительных грамот не попасть! Рыжая борода, не накладной парик! Наглая рожа, плечи с этот коридор и голова чуть ли не грот-реи задевает.Еще более раздраженный, чем всегда, Кирк О’Райли хрен знает как умудряется появиться на острове за несколько дней до того, как вражеский флот подойдет к этим водам. Осваивается он на раз, и к его достижениям в пиратском порту вскоре добавляется ?разбить нос кому-то из местных слуг и матросу с корабля Мёрдока? и ?напугать троих шлюх до визга?. Худой как жердь, в наспех нацепленном поверх парусиновой рубахи и штанов потертом камзоле явно с чужого плеча, еще с дурацкой треуголкой подмышкой,?— диковатое сочетание, лишь бы замаскироваться. Мёрдок понятия не имеет, как Кирк вообще сюда добрался: в трюме какой-нибудь шхуны или на веслах. Это и не имеет большого значения.Полчаса?— чтобы объяснить ситуацию и решить, что делать. За три дня Мёрдок может собрать своих людей и благополучно уйти, но такой вариант никому не нравится. Об опасности Мёрдок говорит Финну?— и дальше в ход идет каждое слово Кирка.Количество кораблей. Быстроходность и осадка. Вооружение. Команда: сколько людей, как обучены. Чья идея?— нельзя ли перекупить организатора из чиновников, отправив кошмарить другие острова.Кирк исчезает тем же вечером: ему нужно вернуться на службу, чтобы никто ничего не заподозрил. Возможно, при случае, как-то помочь оттуда: хоть бы и рулевую машину повредить. Пираты, тем временем, снимаются с мест. Перевозят добычу на соседние острова, отправляют вести другим капитанам и в другие порты. Мёрдок, набравшись наглости, выходит в море?— и заставляет один из вражеских кораблей напороться на скалы.Еще одна в их жизни облава заканчивается ничем.Празднуют эту удачу в кабаке на острове к югу от родного: золото творит чудеса. Кирк снова оказывается рядом и напивается с остальными, до последнего не снимая эту чудовищную треуголку. Набравшийся немногим меньше Финн пытается вызнать, откуда такая лояльность к пиратским капитанам, но безуспешно. Разговор обрывает сам Мёрдок: он хоть и выпил больше всех, на ногах стоит тверже каждого первого. К тому же, судя по закаменевшему лицу Кирка, у того снова снесло самоконтроль, и любой вопрос Финна может стать причиной драки.—?За свободу! —?пьянее, чем есть, ревет Мёрдок и бьется о кружку Финна так, что ром плещется через край. Финн отвлекается и забывает о разговоре.—?Пшли,?— ворчит Кирк, поправляя треуголку, и тянет Мердока за рукав, забывая встать. Пару мгновений и несколько яростных взглядов на окружающих спустя, он все-таки поднимается на ноги.Чтобы хоть сколько-то уравнять состояние, на улице Мердок окунает Кирка головой в воду. Тот отфыркивается, как дикий кот, меньше путает ноги, когда идет, но трезвее не кажется и по дороге переворачивает кадку с наполовину ободранным деревом. Уже наверху Кирк нагло отбирает бутылку у полураздетой девицы в комнате, лапает сиськи без особого восторга, морщится?— и машет рукой, выставляя за дверь с парой монет.Все еще стоящий в дверях Мёрдок придерживает девицу за талию, добавляет свои пять и спокойно велит принести еще пару бутылок. Мысль, что завалились они в комнату к самому Мёрдоку, приходит как-то запоздало, но делать с этим никто ничего не собирается. Дверь захлапывается, и спирт в крови начинает разговаривать людьми.—?Что, напился и не встанет? —?со смешком спрашивает Мёрдок, пытаясь открыть новую бутыль.Кирк подходит ближе, выдыхает ему в лицо, пьяно пялясь то в глаза, то на бороду, а потом отвечает забористой руганью: словно проверяет громкость голоса. Отходит, правда, также внезапно, как и подошел. Мёрдок успевает медленно моргнуть, а Кирк валится поперек кровати, даже не стягивая камзол, и, уже вырубаясь, добавляет какое-то подозрительно осмысленное:—?На тебя у меня всегда стоит.За дверью какая-то девица, то и дело взвизгивая, фальшиво поет про моряка и колдунов, которым он продал душу. Мёрдок ржёт, но ром запоздало вгоняет в пьяный разум странную мысль: пожалуй, с Кирка хотелось бы пару раз снять этот идиотский камзол. Допился. Мысль на трезвую голову кажется откровенно идиотской. У Кирка язык без костей, у пьяного Кирка ехидство вообще выходит за пределы разумного. С другой стороны…Следующим вечером Мёрдок трахает какого-то блондинистого парня в борделе Марины. Тянет за волосы, пока тот не начинает рычать, сгибает жилистое тело, как пожелает, вколачивает в желто-серые простыни, оставляет на заднице алеющие отметины… Парень даже не пытается возразить, и то давится, то скулит от боли, но делает абсолютно все, что ему приказывают.?Не то?,?— думает Мёрдок и морщится: ему кажется, что все чайки на побережье орут точно ему в ухо. Из порта он уходит на утро: пускается в погоню за торговцем из северных земель. Плавание затягивается почти на месяц.Тем временем, парня из борделя всего через неделю находят в канаве с перерезанным горлом.***Время идет дальше. Пару лет спустя Лиам обихаживает какую-то девицу: Мердоку не нравится эта беспардонная стерва, которая орет громче их канонира, но раз брат так решил?— так нужно. В конце концов, Лиам и слова не сказал по поводу его пиратской жизни. Мёрдок разживается золотом?— и покупает еще несколько кораблей. Больше пушек. Больше людей. Его команды?— везучих и беспощадных ублюдков?— боятся торговцы уже в пяти морях. Пожалуй, страх начинает добираться и до кого-то посерьезнее.Республика готовит новые, самые точные карты известных земель. Несколько комплектов следует на корабле, к которому прикомандирован Кирк. Тому явно тесно в мундире Республики, да и тех сведений, что он может отсюда, с высоты должности сообщать Мёрдоку, уже не хватает. Кирк мог бы просто стащить эти проклятые карты и сбежать. А может, привычно найти козла отпущения.Мёрдок думает над этим целую неделю, а потом, собрав всех своих людей, идет на перехват военного корабля, даже не предупреждая Кирка. О недоверии или чем-то подобном никто не говорит: Мёрдок хочет, чтобы все получилось правдоподобно.А корабль они и правда захватывают.—?Это хреновая идея,?— прямо говорит Кирк, когда криворожие пираты под руки затаскивают его в капитанскую рубку ?Огненного клевера?. Мёрдок вопросительно вскидывает бровь и слышит продолжение. —?Сделаем по твоему плану, но идея?— хреновая.Наверное, солнце погаснет, а вода в морях превратится в ром, если Кирку хоть что-то придется по душе.—?Не могу же я отпустить с корабля одного только лейтенанта О’Райли,?— тянет в ответ Мёрдок.Объяснять дальше и не нужно. Кирк?— не дурак, все понимает. Единственный выживший?— предатель, трус и изменник. Служба. Сдаться пиратам?— попасть на виселицу. А так?— пусть спрашивают с их капитана. Как раз достаточно трусоватого, чтобы без колебаний бросить команду. Мёрдок бы такого сам на тот свет отправил, не окажись ублюдок полезен.Кирк в ответ прожигает Мёрдока пристальным взглядом, выпрямляется, выше поднимая подбородок, и убирает руки за спину. Из рассеченной брови?— нечего столько хмуриться?— опять начинает сочиться кровь. От запаха?— вряд ли хоть кто-то на палубах чувствует хотя бы десятую долю того же, что и оборотень,?— Мёрдок еще сильнее бесится.—?Я говорил с одним человеком в порту,?— вдруг начинает Кирк и потерянно моргает, расправляя плечи и заметно покачиваясь: видимо, от абордажной команды досталось сильнее, чем кажется. —?Республика боится, что ее армия и флот не справляется с угрозой. Они создают тайную полицию. Следствие, гражданская одежда, полномочия…—?Сухопутные крысы,?— вырывается у Мёрдока. Приходится сжать кулаки и до крови закусить щеку.—?Возможности,?— словно почуяв неладное, Кирк настороженно шагает ближе. —?Ты как?Мёрдок не отвечает, трясет головой, пытаясь избавиться от запаха крови. Все ярче. Все сложнее держаться. В каюте, снаружи, даже в воде?— человеческая кровь.—?Бей,?— предлагает Кирк. Вернее, напоминает- и тем соглашается. —?Я должен отважно драться с пиратами, да? Мердок, какого хрена? Не переломишь, не мечтай. Бей уже!Доски на палубе скрипят, а горизонт в окнах неспешно качается. У Мёрдока перед глазами плывут розово-красные круги, а разноцветные глаза Кирка почему-то двоятся.—?Бей, а не рычи,?— добавляет тот, как-то странно бледнея, и машинально размазывает кровь по виску.Мёрдок бросается на него, едва не перекидываясь в тварь. Под кулаком хрустит нос, а от нового удара Кирк и вовсе отлетает в сторону, ломая стул и разбивая какие-то не к месту подвернувшиеся статуэтки. Мёрдока не отпускает: запах крови все еще стоит в носу. Хочется прижать?— и перегрызть горло. На самом деле, даже не важно, кому именно, но Кирк сейчас ближе всех.Он же его так по стенке размажет.Кирк снова хмурится, придерживается за бок, встает на четвереньки, сплевывая кровь, а потом уверенно поднимается на ноги.—?Заскучал, да? —?ехидно интересуется он и скалится. —?Все слабее? Не интересно?Мёрдоку?— твари?— только это и нужно. Будто красной тряпкой перед носом помахали. Он снова бросается вперед, не слишком-то понимая, что делает, но Кирк уворачивается буквально в последний момент и бьет его обломками стула по хребту. Что мертвому припарки, на самом деле: Мёрдок поворачивается, ревет и снова кидается на Кирка с кулаками. Тот с трудом выворачивается, кусается, пинается?— как много лет назад, но не сдается. Мундир трещит по швам, а кровь из носа заливает подбородок.—?Сука,?— хрипит Кирк и бьет Мёрдока поддых локтем.Где-то внутри тварь, недовольно рыкнув, затихает. Мёрдок бьет еще раз?— и наконец соображает, что делает. Выпускает чужие волосы, тяжело дышит и мрачнеет, замечая, как Кирк пытается хотя бы сесть.Охренительно.—?Если меня после этого кто-то посчитает предателем, я его сам отделаю,?— теперь Кирк кашляет, складываясь пополам. Извинений он не ждет и вообще считает случившееся чуть ли не в порядке вещей. С другой стороны, когда это Мёрдок хоть перед кем-то извинялся?—?Нужно выпить,?— скорее самому себе говорит Мёрдок.—?Выглядит так, будто ты уже крови нализался,?— фыркает Кирк и матерится сквозь зубы, вправляя нос.Странно, как он ему череп не пробил: так кулаком вломить, до такого треска. Хрен знает, какими колдунами были прадед с прабабкой Кирка, но здоровье ему от них досталось нечеловеческое.—?Запах,?— почти рычит Мёрдок, прикладываясь к бутыли.Застывший на месте Кирк смотрит на него, как на абсолютного кретина. Или как на самоубийцу.—?Полынь тут разложи, чуйку перебьет,?— с видом человека, объясняющего очевидные вещи, выдает он и шарит по карманам. —?Нет ничерта… В вещах оставил. Отправишь кого-нибудь.—?Уходи,?— Мёрдок стискивает бутыль. —?Старпом знает.—?Понял,?— Кирк закатывает глаза и, нетвердо шагая, вываливается из капитанской каюты.Старпом вскоре отчитывается, что Кирк со своим капитаном после успешного ?побега? уже гребут прочь, к побережью. Мёрдок кивает, пересчитывает добычу, рассматривает карты, отдает приказ всех пленных выбросить за борт… Но мысли о набирающей силу твари не отпускают. Особенно паршиво то, что неожиданно тварь, зверь внутри воспринимается как что-то отдельное: так быть не должно. Оборотни на то и оборотни: даже обрастая шерстью, сохраняют разум. Если же нет?— в чем отличие от обычных животных? В силе?Что происходит дальше, Мёрдок понимает плохо. Перед глазами все еще мутнеет красное зарево.Кирк возвращается совершенно один, наплевав на прямой приказ, за каким-то хером врывается в каюту и с порога выдает ужасающие матерные обороты. Стоящий за спиной старпом уважительно свистит и с удивительным пониманием скрывается за дверью. Среди ругани Мёрдок с трудом разбирает слова ?сопровождение?, ?военные? и ?Константин Гром?. Картинка воедино собирается с огромным трудом, соображать сложно, будто кто-то приложил его по голове веслом.У них есть шанс уйти, нужно просто сменить курс уже сейчас. Окажись капитаном вражеского корабля не Гром, не кипи в жилах кровь после прошлой стычки и не будь на борту Кирка, Мёрдок бы так и поступил. Вместо этого звучит самоубийственный приказ: готовиться к бою. Кирк, объявив новости, вылетает в на палубу, кроет на чем свет стоит старпома, попавшего под ноги, вместе с его блудливой мамашей?— и пропадает где-то корабле. Предусмотрительно: Мёрдоку хочется его хорошенько тряхнуть за нарушенный приказ. Специально искать инициативную сволочь некогда.Много лет спустя Мёрдок уверен, что тогда военный бриг, которым командовал старший Гром, они разнесли на почти материальной ненависти и чистейшем везении. Удача не просто им улыбается: им она чуть ли не бороды расчесывает, заодно втаптывая Громовских людей в грязь. Военный, мать его, корабль, делает только три залпа. Военным неожиданно не хватает орудий, не хватает пороха, а большинство пушек, как выясняется позже, вовсе повреждены.К этому моменту на палубе наконец объявляется взмыленный Кирк: босой, в рубахе и парусиновых шароварах, гремит железками на ремнях и держит в руках почему-то окровавленную саблю. Последний залп заставляет его нахмуриться и ухватиться за канаты: военные безбожно мажут, только поднимая волну у самого борта. Кирк с особенной даже для него самого ненавистью смотрит на вражеский корабль, вслушивается?— и заметно расслабляет плечи. Мёрдоку на мгновение кажется, что Кирк чего-то такого и ждал. Точно знал, что будет именно так.—?Может, они еще и белый флаг поднимут, а? —?хохочет старпом, и ему вторит вся команда.У Кирка насмешливо дергается уголок губ. В который раз за день вспоминая колдунов О’Райли, Мёрдок переводит взгляд с волн на палубу. Невольно заподозришь, не научился ли их сверх меры наглый и хамоватый правнук чему-то полезному.Корабли сближаются, и вскоре всем становится не до смеха. Мёрдока снова накрывает яростью, стоит только рассмотреть на мостике капитана Грома. Его люди видели многое, зато военным слова о Рыжем Оборотне?— только страшные сказки, которыми пугают в тавернах. Потому, стоит Мёрдоку перекинуться, вся удаль и отвага военных куда-то пропадает. Ряды еще хоть сколько-то держатся, едва увидев тварь. Однако когда когти разрывают первого же матроса, у капитана Грома пропадает даже призрачный шанс воодушевить команду.Зато пираты не знают жалости. Чуют, на чьей стороне сила?— и сражаются с еще большей жестокостью, чем обычно, не обращая внимания на раны. Мёрдок и так не дает им спуску, но тут даже дураку понятно: для капитана это личное. Сталь гремит, лязгают клинки, грохочут редкие выстрелы, слышны яростные крики?— и кровь заливает палубы военного корабля, просачиваясь даже в трюм.Кирк почему-то мелькает поблизости: Мёрдок раз за разом замечает его белесую, как морская соль, макушку. Тварь каждый раз на это отвлекается, и сознание?— человеческое?— никуда не уплывает. Раскидав последних из стоявших на его пути офицеров?— кажется, стесав одному половину рожи, а другому свернув шею,?— Мёрдок оказывается на мостике перед капитаном Громом.В постаревшем офицере узнать ублюдка, который много лет назад вел отряд, захвативший родной остров Мёрдока, не так уж и сложно. Память услужливо подсовывает худшие из детских воспоминаний. Правда, в тех картинах прошлого капитан Константин Гром кажется куда кровожаднее.Стоящее перед глазами пепелище в землях, где они жили, не заставляет кровь кипеть. Зато в голове вдруг звучит отчаянный крик Лиама: тому очень долго снились кошмары. Все вокруг окрашивается в багровый, и Мёрдок царапает по палубе когтями, не замечая ничего вокруг. Все звуки затихают, словно кто-то затыкает ему уши.Он перегрызет этому уебку глотку. Выломает ребра, выдернет позвоночник, а голову вывесит на базе у Финна. Потом найдет всю его семью?— и сначала переломает им руки и ноги…Мёрдок почти бросается на застывшего на месте Грома, когда в звериный бок вдруг впечатываются какие-то кости. Сильно?— для человека, для твари?— так, даже не отвлечься. Чьи-то пальцы дерут шерсть, хватают за ухо, заставляя зарычать.—?Лапой?— слишком просто, не думаешь? —?предлагает полный ненависти голос Кирка.Сука.Багряный оттенок перед глазами медленно тает. Почти лениво сметая с пути какое-то барахло, Мёрдок согласно рычит и перекидывается в человека. С Громом он разбирается безо всяких ножей и клинков: на чистой ярости ломает кости и разбивает череп голыми руками. Сражение вокруг к тому моменту уже затихает, и Кирк, следивший, чтобы Мёрдоку никто не мешал, теперь стоит, расслабленно привалившись к борту, и смотрит на происходящее с каким-то нездоровым восторгом. У Мёрдока в висках пульсирует кровь, а сердце только начинает замедляться. Равнодушно уставившись на месиво, бывшее недавно рожей капитана Грома, он расправляет плечи: только теперь чувствует, что ублюдок, отбиваясь, все-таки несколько раз его оцарапал. Кровь везде, но, судя по запаху, чужой все же больше, чем своей, а раны пустяшные.Довольно ухмыляясь, Мёрдок рассматривает чужую саблю: добротная сталь, прекрасная балансировка. Эфес незатейливый, пусть и изящный: у мертвого ублюдка был вкус. Перехватывая рукоять поудобнее, Мёрдок поднимает клинок в воздух и почти рычит, подтверждая их победу.Команда, не скрывая радости, отвечает не менее громким ликованием: во взгляде не страх, а уважение, почти гордость. Кирк стоит ближе остальных, и Мердок может рассмотреть выражение его лица. Этот не просто смотрит. Он пялится, чуть не облизываясь, похоже, сам того не замечая. Кусочки разорванной картинки складываются воедино.Время начинает идти нормально только к вечеру. Вошедший во вкус Кирк кошмарит матросов, заставляя оттирать кровь с палубы. Старпом с этим приказом целиком согласен и, похоже, готов лично заткнуть несогласных. Несмотря на ворох работы корабль?— от трюма до самых мачт?— довольно гудит: два военных судна за день. Два. Еще и поверженный прославленный капитан. Такого за последнее столетие ни в одном из девяти морей не происходило.—?Ты назвал свой корабль в честь травы, о которой я тебе еще мальчишкой рассказывал,?— медленно говорит Кирк позднее, едва появившись в капитанской.Мёрдок выжидающе молчит, вслушиваясь в давно знакомый голос. Фоновое недовольство немного слабеет, заставляя задуматься. Ну да, назвал. Странно, что вообще про это вспомнил. С другой стороны, выбирая имя?— ни на мгновение не задумался. Полный бред, если поразмыслить, даже звучит странно. Кирк нервно морщится, убирая руки за спину, и шагает ближе:—?Там все ждут, когда мы пристанем к берегу. Такие довольные, что блевать хочется.Его взгляд кажется беспокойным и настороженным: словно у зверя, почуявшего недовольство хозяина. Мёрдок крутит в руках нож и раздраженно кривится. Видимо, они с Кирком и правда думают об одном и том же. Сейчас, несколько часов спустя, даже славная победа над давним врагом, его не радует. Был приказ. Сам Кирк согласился действовать, согласно приказу. Так какого хрена?—?Ты должен был уйти на шлюпке,?— рычит он, сильнее сжимая полированную рукоять ножа.Кирк быстро понимает, откуда дует ветер. Подбирается, поднимает выше побородок?— как перед каким-нибудь Командором?— и расправляет плечи. Ворот рубахи распахивается чуть сильнее, открывая старые шрамы от когтей оборотня.—?Дело было срочным,?— чеканит Кирк, не пытаясь оправдаться. —?Капитан сболтнул, кто именно шел за кораблем для безопасности, но отстал. Пусть оба теперь кормят акул.Значит, собственного капитана он тоже убил. Единственный уцелевший со своего корабля: впереди еще дохрена допросов. К настоящей службе он, похоже, не скоро вернется. Просто еще один бесполезный человек в какой-то крепости. Кирк, который годами помогает пиратам избежать виселицы. Кирк, который сегодня не дал твари выйти из-под контроля. Кирк, не без помощи которого убит один из злейших его, Мёрдока, врагов.—?Ты должен был уйти,?— повторяет он.Кирк?— та еще скользкая сволочь. В том, что на службе он вывернется, Мёрдок не сомневается. Но приказ?— для всех. Могут быть оправдания? Былые заслуги? Давняя дружба? Команда ничего не знает, значит, все вопросы останутся только между ними.—?И узнать, что ты тут загрыз пару-тройку пиратов, прежде чем тебе голову отрубили? —?вырывается у Кирка, который пристально следит за его выражением лица.Перехватывая нож за лезвие, Мёрдок прикрывает глаза. Кажется, даже сильнее сжимает ладонь, потому что чувствует, как по запястью течет что-то теплое. Боли почти нет. Сердце стучит: в таком состоянии он людей голыми руками убивал. Понимание гремит в голове десятком колоколов.—?Это мой корабль. Я?— капитан. Я руковожу нашим делом,?— отрывисто произносит Мёрдок. —?Я говорю, что делать, ты выполняешь. Без исключений.Что имеет большее значение: результат, победа или безропотное исполнение приказов? Кто ему Кирк, мелкий пацан на побегушках, продажная сука в мундире или кто-то еще? Что это за безрассудство каждый раз? Зачем подставлять голову, зная, что эту самую голову в приступе ярости легко могут открутить? Какая-то ебанутая преданность на грани самоубийства. И ведь не сказать, что Мёрдоку это не нравится, даже наоборот.Кирк расправляет плечи и заметно морщится. Видимо, помятые еще днем ребра дают о себе знать.—?Я не спорю,?— говорит он: коротко и без привычного яда. Кирк вообще предельно серьезен. —?Я это признаю. Мне остаться? Сойти в ближайшем порту или высадишь на первом же встречном острове?—?Ты вернулся,?— заявляет Мёрдок, почти повторяя тон самого Кирка в начале разговора. То самое подразумеваемое: ?Что за идиот, ну на кой черт?? Мёрдоку кажется, что ответ на этот вопрос в обеих ситуациях один и тот же.Они отправили на тот свет Грома-старшего. Они снова поцапались, как в детстве. Мёрдок почти разбил череп Кирку?— чудо, что все обошлось.—?И?.. —?неожиданно нагло звучит в тишине.О, они наконец-то друг друга поняли.—?Останешься, если хочешь. Прямо здесь, со мной,?— с ухмылкой отвечает Мёрдок, выпуская нож из рук.От осознания происходящего Кирк нервно дергается. Глаза бегают, а щеки снова идут красно-белыми пятнами. В теории, ему еще есть, куда отступать. На деле… Твою ж мать. Это Кирк. Он с самой первой встречи пытается показать, что нисколько не слабее оборотня.—?Выебешь, чтобы понятнее стало, большой начальник? Хреновая шутка,?— невозмутимо говорит Кирк, почти совладав с собой, и хрустит пальцами. —?С проблемами в гарнизоне я разберусь. Делу ничего не помеша…—?Это не шутка,?— серьезно перебивает его Мёрдок, поднимаясь на ноги. Шутить нихрена не хочется, разливаться сарказмом или ехидством?— тем более. —?Дело не в проблемах. Ты понял, о чем я. Оставайся или уходи, вот и весь вопрос.Выбор, а не приказ. Пожалуй, что-то совершенно новое. Кирк облизывает губы, уставившись куда-то Мёрдоку в шею:—?Я не…—?Выбирай,?— снова перебивает Мёрдок. Столько лет отираться по углам?— попахивает чем-то нездоровым. Вопрос еще в том, кто из них двоих в этой ситуации больший долбоеб. Черт знает, насколько сильно потряхивает Кирка, но у Мердока сейчас стоит как в восемнадцать. Говорить, правда, становится охуеть как сложно, но он еще в состоянии справиться с захлестывающим желанием прямо сейчас выебать упирающегося Кирка вот на этом ковре.Подождать.По правде сказать, Мёрдок уже уверен в том, что ему ответят. Собственно, потому даже не пытается подбирать слова. Буквально знает: не первый год знакомы. К тому же, просто так чужих шлюх не убивают и не пугают до полусмерти. Кажется, в их случае желание начистить морду и желание хорошенько отыметь?— вещи чертовски похожие.—?Ублюдок,?— цедит Кирк, шагая ближе, и пялится на Мердока снизу вверх, когда тот лениво поднимает брови. —?Решил, что я тут хвост подожму? Испугаюсь? Ты за кого меня держишь?Если они снова подерутся, от каюты нихрена не останется. Да и от костей Кирка тоже: должен же у человеческого тела быть какой-то запас прочности. Но уставившись на горящие?— разные, блядь, разного цвета, почему они разные??—?глаза, Мёрдок снова удивляется, что Кирк не превращается в здоровенного кота. Будь он оборотнем, наверняка бы рычал сейчас так, что шерсть на загривке топорщилась.Пока Мёрдок лапает его задницу, Кирк буквально вгрызается в кадык: куда дотягивается. Не целует, а то ли лижется, то ли кусается. До боли тянет за отросшие бакенбарды, матерится куда-то в ухо, но не слишком-то выворачивается, когда Мёрдок лезет к нему в штаны.Команде плевать, что происходит за закрытыми дверями. Мёрдок может здесь хоть самого губернатора драть, пока его и его людей жалует удача, а трюмы полны добычи. Кирку тоже никто не скажет и слова: не успеет, распластавшись по палубе с разбитой мордой. Каждому свое, как говорится. Там, за дверью, Кирк и взглядом не даст понять, что хоть в чем-то не согласен с Мёрдоком. Любой приказ?— под козырек, с любого недовольного спросит первый. Зато здесь, наедине, он идет вразнос.У Кирка на спине?— несколько белых рельефных шрамов, а левая лопатка выделяется сильнее правой. За пару часов он успевает не только заработать еще несколько синяков, но и прокусить до крови Мёрдоку предплечье, сам не сразу замечая, а потом долго отплевываться. Кирк вообще жилистая, увертливая сволочь: сплошной напряженный нерв. Кажется, он просто не может не дергаться, пока его не зафиксируешь, но это нисколько не сбивает. Кирк выгибается, шипит куда-то в соломенный матрас, цепляется ногтями, сдирая кожу, выворчивается, сам то и дело тянет рыжие волосы?— при первой же возможности, разве что пряди между пальцами не остаются. Он даже трахается с какой-то ненавистью: так, будто выбрал особенный способ убийства. Снова пытается что-то кому-то доказать?Хрен знает. Как бы там ни было, Мёрдок ни капли не против.Потому что вот это все?— именно то, чего ему не хватало. И Мёрдок решительно не понимает, кто из них на самом деле сверху.