1. Мальчик по имени Эгг (1/1)

— Почему ?Эгг?? — спросил Дунк, осушив вторую кружку эля в гостинице, удачно названной ?Перо и Кружка?. Эймон рекомендовал сидр — страшно крепкий и, по-видимому, главная претензия трактира на славу, — но Дунк решил ограничиться элем.Эгг покраснел.— Я рассказал сиру Дункану, что это ты назвал меня Эггом, — прошептал он своему брату.— Почему Эгг? Ну, если по короче — я не мог выговорить его полное имя будучи маленьким мальчиком. Второй слог всегда получался придушенным, так что получался Эгг, и он остался Эггом, — ответил Эймон, с любовью глядя на брата.— А если поподробнее? — выпросил Дунк.Эймон, прежде чем ответить, сделал большой глоток сидра. Выпив, он слегка поморщился. Это было едва заметно, и вы пропустили бы этот момент, если бы не наблюдали за ним так внимательно, как Дунк. Эгг тоже взглянул с настороженным и озадаченным видом. По его реакции Дунк догадался, что Эймон не привык пить крепкий сидр до того, как попал в Цитадель.Рыцарь не удивился, заметив, что его оруженосец вздохнул с облегчением, когда Эймон отодвинул пустую кружку, не попросив трактирщика снова наполнить её до краев ужасающе крепким сидром. Одного брата-пьяницы, должно быть, более чем достаточно для Эгга. Только два года отделяли третьего сына принца Мейкара от четвёртого, однако Эймон казался намного старше Эгга. Дунк ожидал встретить кроткого, робкого мальчика и книжного червя — единственные черты, которые он знал о молодых послушниках в Цитадели, — но, помимо очевидной любви к книгам и знаниям, Эймон Таргариен оказался для Дунка настоящим сюрпризом. — ?Почему Эгг?? сир Дункан? Подробный ответ таков: Эгг всегда падал, когда он учился ходить. Он пытался встать и падал, и он был ростом с драконьим яйцом, которое положили в его колыбель. Эгг был полным ребёнком. Пухлым, если быть точнее. Я называл его очаровашкой.— Я не был ни полным, ни пухлым, — возражал Эгг.Он не возражал против того, что его называли очаровашкой, заметил Дунк, несколько удивившись.— Дедушка говорил, что я был здоровым ребёнком. Здоровым, розовым и сияющим, — продолжал Эгг.Эймон кивнул и обратился к Дунку:— Его щёки были румяными. Они были похожи на яблоко. Мне всегда хотелось ущипнуть их, но я знал, ему это не понравится, поэтому-то и не трогал их.Он вытаращил глаза и взглянул на щёки Эгга. Они уже не казались такими румяными. Интересно, что бы сделал мальчик, если бы Дунк попытался ущипнуть его за щёку? Скорее всего, он пригрозит толкнуть Дунка в реку, как когда-то пригрозил девочкам в Дорне, любящие гладить его бритую голову на удачу.Эгг уставился на Дунка, словно поняв, о чём думал рыцарь.— Даже не думайте об этом, сир, — предостерегающе пробормотал он. — Мои щёки не для щипков.Эймон продолжал вспоминать о их детстве, мило улыбаясь.— Я часто лежал на колени у матери и мы смотрели на Эгга, лежащего в колыбели, и мы пели ему Песни Семерых. Он широко открывал рот, как будто пытался запеть вместе нами, а потом матушка закрывала ему рот, когда он уже засыпал.Эгг вздохнул.— Никто больше не поёт мне перед сном, — задумчиво произнёс он.Мальчик ведь не думал, что Дунк будет петь для него после того, как сам же сказал Дунку, что его пение хуже пение барахтающего в грязи быка?Я научу тебя, как быть настоящим оруженосцем, но, я не могу — не буду — петь тебе перед сном, парень. Даже если твой отец попросит меня об этомОн попытался представить, как принц Мейкар поёт Песню Семерых или любую другую песню, дабы успокоить своих детей. Картина перед ним была скорее тревожной, чем успокаивающей. Если принц Мейкар будет петь ему, он не уснёт всю ночь — в этом Дунк был уверен.— Возможно, вам с сиром Дунканом стоит нанести визит в Летний Замок, — предложил Эймон Эггу. — Уверен, отец споёт для тебя.Как бы Дунк не старался, он не мог понять, шутит ли Эймон или говорил всерьёз.