18. С родного плеча (1/1)

На улице было холодно, и потому Джон, ожидая опаздывающую из-за аварии на дороге машину, кутался в свою не по погоде лёгкую курточку, понимая, правда, что это не очень-то поможет от промозглого пронизывающего ветра. Но хоть погода и была ужасна и тело уже начинала бить неприятная дрожь (и почему он настолько теплолюбив?), душе было до неприличия тепло и спокойно. А всё потому, что сегодня он, воспользовавшись тем, что Гарету не надо было рано вставать, утащил-таки его рубашку. Ту самую, белую, с карманами на груди, с которой у Джона было связано немало приятных воспоминаний (как всё-таки повезло, что они одного роста и похожей комплекции). И теперь, какая бы погода ни была на улице, Джон чувствовал, что он словно бы находится в любимых объятиях, окружён теплом родного тела, и потому плохое настроение, как и холод, как бы ни пытались, не могли пробраться к его сердцу… Но и ждать на морозе, в общем-то, было уже недолго.Вздохнув, Джон ещё раз посетовал на погоду, на себя, что не оделся теплее (но если вернуться, то наверняка уже проснувшийся Газ потребует взятую без спроса вещицу обратно), на ранние съёмки в программе, из-за которых пришлось уходить, оставляя человека, с которым и так-то редко видятся, одного в номере, и наконец-то нырнул в салон присланного за ним авто.Хоть в студии и пришлось переодеться, но Джон помнил про рубашку и весь день находился в приподнятом настроении. Даже висящая в шкафу, она придавала ему сил. Она словно была доказательством их с Газом отношений, того, что наконец-то, пройдя через столько трудностей, они теперь вместе. И это уже не просто момент сближения, когда по-другому становилось невозможно, а обдуманное, взвешенное решение. Раньше бы Джон никогда не осмелился так поступить, боясь разрушить подобным шаткое перемирие, подтолкнуть к отчуждению, а может, и вовсе инициировать окончательный разрыв, но теперь… Теперь было можно, и от этого сердце Джона каждый раз замирало, стоило ему об этом подумать. Об этом и многом другом, что стало возможно, когда они всё выяснили и решились… Газ решился, его милый брутальный нежный валлиец, который раньше постоянно твердил, что их отношения неправильны, делая тем самым больно себе и Джону. Нет, Джон тоже понимал, что их чувства выходят за рамки обыденного. У него есть Скотт, которого (да как так может быть-то?) Джон тоже любил и любит до сих пор, а у Гарета — Джемма и дети, нужные и тоже любимые. Но Джон, в отличие от Гарета, недолго переживал и рефлексировал по этому поводу — он привык быть исключением, потому принять себя и свои чувства ему было легче, чем такому человеку, как Гарет, с его принципами и убеждениями. Конечно, гетеросексуал, а не может без мужчины — как так? И Джон мог только ждать и надеяться, что когда-нибудь Газ сможет принять себя таким, какой он есть. И вот — это произошло. Правда, и времени потребовалось…Переодеваясь в одежду, в которой пришёл, Джон не смог удержаться от того, чтоб не прижать рубашку к себе, вдыхая пока ещё не выветрившийся запах родного человека, и ласково не пригладить ткань уже одетой на себя вещи, представляя, что проводит ладонями не по своей груди, ласкает не своё тело… Он даже слегка возбудился от этого, но надо было выходить, потому Джон лишь улыбнулся, быстро закончил переодеваться и стремительно покинул здание, спеша укрыться в номере хотя бы на пару часов перед вечерним приёмом, куда был приглашён. А в гостинице его ждал сюрприз. — Ты зачем мою кофту спёр? — стоило Джону только войти в номер, вдруг донёсся до него такой знакомый насмешливый голос. И даже то, что его встретили вопросом, не испортило радости от осознания: Гарет здесь, рядом. — Мне в общем-то всё равно, но… эм-м-мс… хоть бы предупредил и избавил меня от необходимости поисков перед тем, как залезть в твой гардероб. — Почему ты здесь? — не отреагировал Джон на замечание — не это волновало сейчас больше всего. Как бы ни хотелось быть рядом, но у каждого имелись дела, и если он помешал, то... — Ты же… Я ведь не нарушил твои планы, позаимствовав рубашку?— О, не беспокойся, твоя футболка вполне подошла, — хмыкнул на это Гарет, и только сейчас Джон обратил внимание, во что тот был одет. По телу разлилось тепло от одного только вида Газа в тёмно-синей футболке, стоящего перед ним, небрежно облокотившись о стену, и еле заметно ему улыбающегося. — Переговоры закончились раньше, чем я предполагал, вот и всё. — Успешно? — хрипловато спросил Джон, наконец-то отмирая и сбрасывая с себя курточку. Вид Гарета заставил вспомнить своё недавнее возбуждение и всё то, что он чувствовал, нося рубашку с родного плеча. Поди и Гарет, его Газ, чувствовал подобное… о-о-о-о… — А то как же, — невозмутимо пожал плечами Гарет, отлипая от стены и подходя ближе. Лукавый блеск его глаз заставил Джона снова замереть. — Теперь я свободен до послезавтра.Джон сглотнул, проклиная в этот момент всю свою знаменитость и неугомонность, из-за которых оставалось так мало времени на самого себя и личную жизнь. Как бы ему хотелось ответить тем же: свободен, но…— У меня через пару часов приём, на котором просто необходимо появиться, да и завтра… — Я знаю, — мягко перебил его Гарет, подходя ещё ближе и опаляя кожу за ухом своим дыханием. — Но эти пара часов, надеюсь, в полном нашем распоряжении?.. — прошептал он совсем близко, слегка задевая губами ушную раковину Джона, и тот, конечно же, не выдержал. Со стоном прижавшись всем телом, он запутался пальцами в волосах Гарета и ответил без слов — страстным поцелуем…