пролог (1/1)
часть первая, пилотная, основной смысл которой решить авторам заявки и сего опуса архиважную задачу: а стоит ли переписывать уже известную историю в ином национальном колорите?Подходил к концу сезон половодья. Воды Нила постепенно возвращались в привычное русло, оставляя за собой сдобренные питательным илом поля, что немало радовало землепашцев и купцов, подсчитывающих будущие барыши от еще не посаженного в землю урожая.Что же касается ремесленного квартала, расположенного на окраине Мемфиса — то здешних жителей мало волновало поведение кормильца. Их ремесло никак не зависело от разлива вод, только от воли всемогущего Ра, опалявшего песчаные улицы своим жаром. Именно поэтому самое ценное время в ремесленных кварталах приходилось на утренние и вечерние часы — пока свет Ра освещает, но не палит нещадно. Когда же великий Ра уступал свое место на небосводе сереброликой Ях, а холодный ночной ветер с пустыни выгонял с улиц самых отчаянных гуляк, наступала благословенная тишина, потревожить которую не осмелился бы самый отвязный смутьян, перепивший ячменного пива.Именно в тот самый час, когда в ремесленном квартале спали даже беспокойные мыши, на улице глиномесов словно из ниоткуда появился человек. Облаченный в одежды, схожие с традиционными жреческими, он, тем не менее, был мало похож на жреца. Например тем, что был достаточно худ, словно подросток, едва поступивший в учение в храм, но выправку при этом имел, будто всю жизнь прослужил в личной охране фараона. Кинув неодобрительный взгляд на улицу, щедро залитую лунным светом, он раздраженно погрозил пальцем полнощекой Ях и обратился к большой полосатой кошке, вышедшей из тени ближайшего дома:- Что скажете, прекрасная Мегара?- Я всем больше склоняюсь к тому, что оставить мальчика при храме будет полезнее для него же. - Раздраженно махнула хвостом кошка и обернулась невысокой стройной женщиной, так же облаченной в одежды, похожие на жреческие. Миловидное лицо, несмотря на вполне обычные человеческие черты вызывало ассоциации с обликом Бастат, особенно если какой-нибудь смельчак рискнул нарисовать на нем угольком усы. Правда трудно было представить такого глупца, стоило только взглянуть в холодные глаза, абсолютно не соответствующие своей строгостью веселой богине.- Мы снова возвращаемся к истоку.. - Устало вздохнул мужчина. - Хорошо, допустим вы сумели найти достойные аргументы против моих доводов и даже сумели убедить меня в их целесообразности. Тогда ответьте мне, драгоценная служительница наук, в какой храм вы готовы передать младенца, не пережившего даже полного разлива Нила? В мужской, где жрецы понятия не имеют, как обращаться с младенцами или женский, где ребенка сначала забалуют, а то и совратят еще до инициации? - Он строго поднял палец вверх, заметив, что собеседница хочет ему что-то сказать. - А что он может узнать о жизни за пределами храма? А что станется с ребенком, если ему придется принять участие не в рутинном обряде, а таком, что волею богов, с него будет снято маскирующее заклятье и жрецы увидят клеймо проклятого? Готовы ли вы, верное дитя богов, пойти против воли жрецов в их же храме и отобрать дитя у Осириса? - Все так-же поднятый вверх палец дрогнул и внезапно мужчина ткнул им туда, где над горизонтом начала всходить утренняя звезда. - У вас осталось не так много времени, чтобы дать мне ответы хотя бы на эти вопросы!Но женщина только вздохнула и опустила плечи, признавая поражение. В наступившей тишине собеседники наблюдали, как на начинающем светлеть небосводе появилась еще одна звезда, которая начала стремительно расти и вскоре рядом с ними приземлилась колесница.Посмей кто из поздних гуляк появится в этот момент на улице, неизвестно чему больше бы они удивились: то ли тому, что двигалось сие транспортное средство без коней, и даже лебедей, коли предпочитает под колесами не каменные дороги, а ночной эфир, то ли вознице, коим был могучий атлет, со вьющимися волосами цвета сухой соломы, ростом не уступающий фигурам с фресок на стенах ближайшего храма, а ведь в них было не менее пяти локтей...- Приветствую тебя, доблестный Харон! Ты привез?В ответ великан молча протянул худощавому мужчине корзину из тростника, на дне которой мирно посапывал младенец. Мегара тоже заглянула в корзину и тяжело вздохнула — прямо напротив сердца младенца на коже отпечатался иероглиф шакала, пожирающего ка. Да, такому ребенку не дано прожить и дня, если кто-то увидит этот жуткий знак, с этим трудно поспорить. Тем временем ей в руки практически насильно впихнули корзину, и мужчина, вынув из складок одеяния флакон с чернилами уже рисовал на запястье магическую руну. Не прошло и пяти ударов сердца, как черные линии как бы поглотились кожей, оставив запястье чистым, вместе со знаком пропала и жуткая метка. Харон всхлипнул:- О премудрый Аменемхет... Может оставим мальчика? - С видом обиженного щенка он с высоты своего роста попытался заглянуть тому в глаза. - Уж управлюсь, человеческие детеныши так похожи на прочих... - Ища поддержки, он обернулся к той, что называлась Мегарой, - и пресветлая госпожа поможет, правда ведь?Но тот, кого он назвал Аменемхетом, лишь сурово зыркнул на него из-под нахмуренных бровей и скомандовал:- Ра на подходе, ты же не хочешь предстать перед простолюдинами на колеснице без коней?На это Харону сказать было нечего , взглянув последний раз на мирно сопящего ребенка, он взмыл ввысь на своей колымаге, не переставая при этом бормотать аргументы в пользу своей идеи.Тяжело вздохнув, Мегара положила корзинку с младенцем на порог ближайшей хижины. К ручке Амененхеп споро приладил папирус и фамильный медальон для первой ступени инициации, и отступив на пару шагов, оба мага исчезли, оставив после себя легкий дымок, словно от храмовых благовоний...