Часть 1 (1/1)

— Все обойдётся, слышишь? Краем глаза Михаил видел красноватые искры, плясавшие на кончиках когтей, в которые превратились ногти брата. Контраст красного и чёрного в полутьме завораживал, не пугал. Успокаивал, настраивал на нужный лад, вселял уверенность среди безнадёжности этого времени. Уверенности в надёжные руки старшего брата, уже готового к схватке, как всегда.Он умел это. Ему хотелось верить. Как тогда…Не хотелось отстраняться. Терять это чувство тепла и близости, едва ли братское, когда Его слова касались губ дыханием, и можно было принять эти слова за свои. Кончики пальцев дрожали — не может человеческое тело передать то, что хотелось вложить в эти прикосновение, но Михаил всё же коснулся скул брата. Люцифер тихо вздохнул, и, закрыв глаза, чуть запрокинул голову, так откровенно доверяясь, что Михаилу стало почти больно, когда нахлынули воспоминания. ***Он уже был ранен, когда встал на краю райской Бездны. Он, бывший когда-то предводителем Райского Воинства, стоял на самом краю, широко раскинув крылья, заслонив собой собратьев, осмелившихся пойти за ним, позволяя им уйти, не давая атаковать их тем, кто пришли за ними по приказу Отца.Решившиеся подойти слишком близко уже пали от Его руки, прочие же ждали удобного момента или издали пытались поразить отступников. А Он стоял, так и оставшись Первенцем, Защитником.Михаил узнал обо всём не сразу. Он был занят по приказу Отца с его новым творением, а, узнав, оказался не готов принять весть. И всё же… Он был примерным сыном. Он подчинился. Он бы всё отдал, если бы имел хоть что-то, чтобы уверенность в глазах брата не сменялась растерянностью и даже, кажется, болезненным страхом, страшным смирением.Их поединок не был честным. Люцифер не желал убивать брата. Он по-прежнему лишь защищал уходящих. Михаил же понимал, что одолеть Его не в силах, понял и то, что брат шагнул в пропасть сам, защищая и Михаила. От него самого, от себя, от чужого суда за слабость и преступное милосердие.И, словно в науку, вдогонку уходящим ударил слепяще-яркий шар огня. В последний раз тогда Михаил, бросившийся к краю, увидел и блеск крыльев брата. В последний раз тот пожертвовал ими, закрыв прочих собой. Уже много позже Михаил узнал, что брат жив, если такое существование можно было назвать жизнью. Навеки искалеченный гневом отца, преданный братьями, вынужденный вечно нести бремя ответственности за всё творимое человечеством.***— Снова мучаешь себя воспоминаниями? Не открывая глаз, Люцифер коснулся губами запястья брата. Он дышал всё тяжелее, и Михаил предполагал, к чему всё идет. Он скользнул пальцами к вискам брата, опустился по шрамам на шее до ключиц и уперся ладонями в его грудь.— Не думаю, что сейчас это уместно. Люцифер чуть отстранился. Брови насмешливо изогнулись. — Боишься, что пойдут слухи?И шагнул назад, не удерживая больше, глядя голодно и тоскливо. В груди Михаила болезненно заныло. Захотелось притянуть брата к себе, изгнать из его взгляда эту обречённость, это понимание ненужности любых обещаний. — Я хочу…Михаил судорожно облизал разом пересохшие губы и поднял взгляд от пола, надеясь только, что не покраснел слишком уж заметно. Сжав пальцами край столешницы, он спрыгнул на пол и почти пошатнулся.— Когда мы здесь закончим…Признавать собственные чувства было так странно. Он надеялся, что старший брат поймет его слова и взгляд правильно. И Люцифер понял. В его чертах мелькнуло что-то звериное, а в глазах блеснул отсвет адского пламени. Он улыбнулся красивой хищной улыбкой, уверенной и немного бесшабашной, будто им не грозила битва, из которой Михаил поначалу и не надеялся выбраться живым, будто им не противостояли райские псы и архангелы, верные Отцу.— Закончим здесь, и ты мне покажешь, чего хочешь, брат. А пока…Он развернул принесённый сверток, и Михаил благоговейно коснулся пальцами чёрной потёртой рукояти. Ещё один разворот грубой темной ткани — и миру явился ещё один похожий меч.— Ты сохранил его.Его пальцы уверенно обхватили рукоять, тёплую, будто только что обронил и сейчас поднимал этот меч.— Да. Я перековал его сам. Он побывал в пламени Ада, но я проследил, чтобы никакая скверна не коснулась его.***За миг до падения, когда Михаил нанёс удар, ставший последним в поединке братьев, его меч раскололся. Осколки осыпались вниз дождём, а рукоять выскользнула из разом ослабевших пальцев, когда он инстинктивно дёрнулся вперед: удержать брата.Не успел. Позволил сорваться. Пасть. Не отправился следом. Не залечил раны.Оставшись предводителем Райского Воинства, он вынужденно взял другое оружие. Всё оставшееся время оно так и чувствовалось ему чужим и чуждым, словно укоряя за предательство. Оружия ли, брата ли — неважно.***Собственный меч Люцифера не разбрасывал бликов, словно покрытый налётом гари. Когда Михаил попытался его коснуться, Люцифер мягко перехватил его руку и качнул головой.— Не надо.Последними в складках тёмной ткани появились два простых недлинных кинжала, уже не ангельские, сделанные явно людскими руками, но с очевидной любовью. Михаил взял один, коснулся острия и перевёл взгляд на брата. Тот усмехнулся неожиданно тепло.— Это подарок от одного человека. Он пообещал, что они меня не подведут никогда, если я буду использовать их во благо. Давно это было. Михаил опустил клинок обратно.— Подарок? От человека? Ты меня удивляешь.Люцифер чуть дёрнул плечами.— Много времени прошло. Мы оба изменились. И не только мы. Он поднял голову, и громыхнул первый раскат грома.— Начинается. Бери меч. Он будет полезнее, чем людское оружие, которое ты взял. Гавриила им даже не ранишь. Не меч Уриила, конечно. Я тогда подумывал его забрать, но…Громыхнуло снова.— Идём.Михаил кивнул, забирая свой меч и один из кинжалов. Ночь обещала быть длинной и тяжёлой. Он уже и отвык от боёв, но к сражениям с собратьями он бы привыкнуть не смог никогда. Чёрно-алое пламя лизнуло клинок, и Люцифер шагнул в тень, скрываясь до поры. В отличие от брата, он был готов убивать. Если понадобится — братьев. И защитить. Брата.*** Веренице автомобилей на ещё недавно пустынной дороге не было конца. Михаил с замиранием сердца наблюдал за их приближением, и человеческое тело вполне ожидаемо реагировало на гнетущее ожидание. Его откровенно мутило, а пальцы подрагивали, что было совсем уж отвратительно для него.А ведь когда-то он вёл их в бой. Не просто очередной ангел, услужливый и рассуждающий о благах, он был…Он сменил старшего брата, когда случилось то, что случилось, и встал во главе райских легионов. Ему не хватало твёрдости брата. Тот был рожден мыслею творца первым, дабы первым же и принять бой, отбросить Тьму хаоса. Его рука бы не дрогнула. Как не дрогнула тогда… Он понимал, что неуместно сейчас вспоминать отвергнутого Отцом, но ничего не мог с собой поделать. Пытался только не звать.Убивая, он убеждал себя, что поступал правильно. Он знал, что ангелы не погибнут. Болезненное перемещение обратно домой не в счёт. Людей он жалел, но был должен…должен. Он бы вознёс молитву о каждом, но не мог позволить себе отвлечься. Он всё сделает потом. Если сможет. Если ему будет дозволено.Он всё же позволил себе крупицу малодушия. Когда взорвалась та машина, слишком близко, чтобы человек, которым он стал, уцелел, ему показалось… Показалось, что позади мелькнула тень. Он мог бы списать это на отброшенного взрывом одержимого, потому дальше эту мысль не развил. Не обернулся даже, только быстро стряхнул с плеч пиджак. Некогда было отвлекаться на пустяки.А потом пришлось спешно собираться, они не были в безопасности. Быстро подхватив лежавшее на столе оружие, Михаил почувствовал, что что-то не так. Он развернулся, вскидывая винтовку, вопреки здравому смыслу надеясь, что сможет хотя бы притормозить явившегося архангела, но боёк лишь сухо щелкнул, известив об осечке. Михаил растерянно моргнул, не веря своим глазам.Чужие пальцы легли на ствол оружия и вынудили опустить его к полу.— При встрече с Лукавым чего ни случается… Слышал, так говорят люди. Здравствуй, Михаил.На мгновение Михаил решил было, что свершилось невозможное и Отец по неизвестной прихоти простил и прислал за ним и ребёнком старшего брата вместо Гавриила, но тот не нападал, лишь стоял в тени, едва заметно улыбаясь, словно неожиданно явившийся гость, давно не навещавший брата. — Люцифер…И всё же, что-то было не так. Словно мир за пределами этой подсобки замер или исчез. Или время остановилось. — Ты ещё помнишь. Я думал, это имя будет под запретом повсюду.Михаил отложил винтовку обратно на стол, чтобы хоть движением разбавить неловкое молчание.— Оно под запретом. Там. Он вскинул голову вверх, намекая на Небеса. Люцифер чуть выступил вперед, презрительно фыркнув, весело и так знакомо.— Ну да, с глаз долой… так что у вас здесь произошло? Почему ты звал меня?Наверное, Михаила бы шатнуло, не стой он вплотную к столу. Он помнил свои мысли о брате совсем недавно, но звать?Люцифер приблизился ещё, пристально глядя в глаза, будто гипнотизируя, и Михаил опустил взгляд. И рассказал всё.Он рассказывал, иногда сбиваясь в воспоминаниях, пытаясь не упустить ничего важного и в то же время не сказать лишнего. Но под взглядом брата внезапно понял, что тот знает больше, о чём-то догадывается и слушает его совсем не для того, чтобы узнать, что произошло с миром.Он слушал Михаила, чтобы узнать, что произошло с ним самим. Растерявшись, Михаил инстинктивно коснулся шеи, неожиданно остро ощутив неправильность отсутствия ошейника. От Люцифера не скрылся этот жест.— Символично. Ошейники на вас надели после того, что устроил я?Почему-то об этом сам Михаил не задумывался никогда. — Ты пошёл по моему пути, брат. Решил, что знаешь, как лучше.Михаил качнул головой. Вот только спор затевать не хватало сейчас.— Я не рвусь к власти. Я хочу показать Отцу иной путь…— Я тоже не рвался.Люцифер наконец отвёл взгляд, но боль в его голосе неприятно царапнула сердце. Михаил застыл, перестав понимать, что происходит.— Я лишь хотел исправить ошибку. По моей вине его величайшее творение было испорчено. Ещё до Райского Сада. Ему стоило переделать их. Я пытался говорить — он не внял. Я пытался показать — он меня изгнал. Теперь он нарушает собственную клятву*, а ты пытаешься доказать, что человечество достойно существовать. Но оказались мы с тобой вместе. Здесь…Он тряхнул головой, отчего густые черные волосы рассыпались по плечам.— Мир переменился. И Отец, видимо, тоже. Но мне не впервой ему перечить. Даже забавно.Люцифер наконец снова взглянул в глаза Михаилу — прямо, тяжело придавливая на месте. И Михаил бы соврал, если бы сказал, что не скучал по нему такому. Сгоревшему в огне отцовского гнева. Восставшему из праха. По блестящей во взгляде жестокой стали. По упрямой ухмылке на тонких губах. Здесь и сейчас был не падший архангел. Здесь и сейчас был его старший брат. Отринувший свои истоки, создавший себя заново. Сын Утренней Зари, зари этого мира. Настоящий его повелитель, который им себя и проявит. Что ж. Его упрекали в том, что он хотел править. Но власть — это и ответственность. И если нужно будет, ему хватит сил, чтобы отстоять теперь уже своё.***— Это он виноват, он. Убьём его! Принесем его голову к подножью Престола, и нам позволят вернуться! Убьём….Шёпот доносился отовсюду, вползая в уши. Шёпот бесил, но больше его бесила невозможность хотя бы увидеть этих…Он знал, кто это говорил. Он узнавал голоса собственных братьев, и его переполняла злоба из-за их малодушия.И собственной беспомощности. Он силился подняться, и не мог. Едва сумел перевернуться со спины на бок, чтобы не барахтаться, как упавший с листа жук, но и всё. Он готов был рычать, как зверь, от отчаяния.Он не видел…Ему дорогого стоило последний раз взглянуть в глаза Отца, а потом тот обрушил на беспомощного уже сына Пламя. Оно догнало в полёте, разорвало плоть и крылья, но он сумел…сумел прикрыть остальных. Похоже, зря. Он помнил их другими. Что ж. Он ошибся. Урок усвоен. Он снова попытался встать, уперся руками в… твердь, но не удержался, со стоном упав обратно. Радовало одно. Предательских голосов было меньше, чем собратьев вокруг, значит, слабы не все, но он должен был подняться. Обязан. По проклятому праву рождения. Гордыня тянула вверх всеми силами. Жаль, что на сей раз она была бесполезна.Кто-то точно дёрнулся к нему и явно не с желанием помочь, вокруг прокатился ропот, но совсем рядом отчётливо скрипнуло — сдвинулись камни под чьим-то весом. Кто-то встал возле него, не подпуская желающих вернуть себе расположение небес.— Никто из вас его не коснётся. Он узнал голос, но тот был странно неправильным. Будто слова пробивались через боль.— Все назад.Его защитник почти сорвался на крик, и по скрежету металла Люцифер понял, что тот готов к бою — звук от касания меча и камня он бы узнал и не видя. И почувствовал, как невидимые собратья отшатнулись. Не знал он, что младший брат тоже умеет убеждать…— Вель…Прохладные руки осторожно коснулись обожжённой плоти, поддержали, чуть приподняли.— Я здесь, брат.— Я ничего не вижу. Где мы?Вельзевул поначалу ничего не ответил. Лишь коснулся тонкими пальцами, совершенно не созданными для меча, выгоревших глазниц.— Не знаю. Но здесь холодно. Мёртвые камни и лёд. Вцепившись в его предплечье, Люцифер чуть сжал его.— Помоги встать.Вельзевул повиновался. Не без труда, но поднял на ноги брата, поддержал.Люцифер запрокинул голову, поднимая лицо к небу, с которого сыпался холодный дождь.— Отрекаюсь. Слышишь, Отец? Я отрекаюсь. Ты хотел, чтобы я жил их жизнью. Что ж. Я сделаю всё, как ты хочешь. Этот мир отныне мой. Ты сам отдал его мне. Своими силами я тебе не обязан, и хаос меня многому научил. Я отрекаюсь от всего, что твоё во мне.Дождь усилился, словно подтверждая клятву-отречение. Он превратился в ливень, омывая искалеченное тело, будто мир и впрямь принимал своего нового владыку. Струпья опали, оставляя на светлой коже уродливые шрамы. На излеченном лице открылись вновь прежние глаза. Люцифер плавно сжал, и развёл вновь пальцы, и глянул на собратьев. По левую руку от него застыл в удивлении Вельзевул. Искалеченный Вельзевул. Он единственный нёс на себе след того пламени. Правая половина его тела сильно обгорела. Остатки крыла безжизненно свисали. Дождь, даровавший очищение Люциферу, оказался бесполезен для его брата. С болью в сердце коснувшись лица брата, он понял, что рано отрёкся от Отца.Он утратил способность исцелять и созидать.Опустив взгляд, Вельзевул прижался изуродованной щекой к ладони брата, словно это он был виноват в случившемся, а не тот, кого он так рьяно защищал.Притянув Вельзевула к себе, Люцифер вынудил его взглянуть себе в глаза. Он все понимал. Ангелы не знали стыда до падения человека, даже не задумывались. Они были совершенны. Вельзевул теперь был отмечен печатью падения. Единственный из всех. От него такого шарахнулись братья. Обхватив его лицо обеими ладонями, Люцифер заставил его прижаться вплотную и, всё так же глядя в глаза, коснулся губами его обожжённых губ, словно не замечая жестких струпьев, сочащихся сукровицей, и, когда тот зажмурился, позволяя слезам прочертить мокрые дорожки, обнял, касаясь губами уже прохладной кожи на лбу. Поверх плеча брата Люцифер глянул на замерших ангелов, уже зная, кто не покинет этого места.— Я никогда не разлюблю.Вельзевул вздрогнул от горячего шепота и обмяк в руках брата, покоряясь, но, коснувшись губами уха брата, Люцифер вновь шепнул:— Забери тех, кто верен, и уходи. Это озеро Коцит.Он отстранился слишком резко, пожалуй. Испуганное лицо Вельзевула было последним, что он увидел, когда отвернулся к каменному гроту на берегу водной глади, скованной льдом. И, зная, что брат не сможет возразить, но точно услышит, тихо шепнул:— Это приказ. И шагнул вперед, чувствуя, как спешно уводит Вельзевул тех, кто остался с ним, будучи не в силах спорить с братом, чувствуя, как за спиной вновь прокатывается ропот предавших теперь уже его.Он очень хорошо знал это место. Знал, что оно предназначено для него. Это место приняло его, как родного. Даже камни здесь были услужливо свалены в подобие трона.Поднявшись к нему, Люцифер обернулся к придвинувшейся толпе, готовой уже накинуться на него. Больше он не тянул. Удобно усевшись на импровизированном троне, он слегка откинул голову назад и улыбнулся, холодно, победоносно. Глупцы даже не поняли ничего, когда он, уже не таясь, произнес, как произносят смертный приговор.— Добро пожаловать на Озеро Предателей.Едва отзвучали его слова, едва взволновались отступники, как под их ногами треснул лед. Весь, сразу, он раскололся крупными кусками, и предатели рухнули в воду, нелепо барахтаясь. Люцифер спокойно смотрел на это и на то, как лежащие на камнях его собственные руки покрывает ломкий лёд. Он прекрасно знал, что для него это не смерть. Это место должно было научить его многому. Он должен был побыть один. Вдалеке — он видел — замер верный Вельзевул, глядя с тоской на возлюбленного брата. Он едва ли понимал, почему тот вот так бросал его. Меньше всего Люцифер хотел снова причинить ему боль, и, стоя на пороге забытья, тихо произнес, зная, что брат услышит и это:— Мы ещё увидимся, когда придёт время.Тьма приняла его охотно, обняла, как дитя обнимает любимую игрушку. Его не тревожили ни вопли гибнущих братьев, ни плач того единственного, кому он был дорог. Люцифер не знал, что каждое столетие Вельзевул приходил, стараясь дозваться, но не получал ответа. Приходил потому, что отчаяться ему не давали сны и ощущения наяву. Ощущения тёплой ладони брата на изуродованном лице.Он же и был единственным, кто заметил возвращение брата. Первым, оказавшимся рядом.Он единственный замер перед ним, не зная, как следует приветствовать истинного своего повелителя. Люцифер не мог просто стереть века мучений брата, которые он все же смутно ощущал там, за гранью. Шагнул к брату, обнимая, укутывая собственной мощью, щедро делясь ею, с удовольствием подаваясь под ласкающие его руки. Он любил. Кто бы чего не говорил, но он умел любить, и чувствовал, что это любовь брата помогла ему вернуться почти прежним. Не потеряв себя на той стороне. И, когда грянула очередная война, когда на Его мир посягнули те, кто проклял его, он не мог остаться в стороне. Вельзевул сам поднес ему оружие, сам рассказал, где найти Михаила. ***— Ты посягнул на Моё…Вкрадчивый голос из темноты заставил поёжиться даже Михаила, знавшего, что старший брат здесь.Замахнувшийся было Гавриил обернулся, но, ничего не увидев, застыл на мгновение. Он не мог не почувствовать…Ещё не веря, он вновь обернулся к Михаилу, уже опустившему оружие. Мешать брату тот счёл неразумным. Но не попытаться вразумить второго он не мог.— Гавриил, хватит. Всё кончено. Пророчество не исполнится.Впрочем, рвению младшего поколения мог позавидовать любой. И меч Михаил всё же достал. Это не укрылось от Гавриила, широко распахнувшего глаза.— Это же…— Да…Темнота позади него колыхнулась, отвлекая. Когда он развернулся обратно, между ним и Михаилом уже оказалась преграда. Гавриил раздраженно сжал пальцы на рукояти булавы.— Ты… предатель!— Кто бы говорил…Едкой злостью в голосе бывшего архангела можно было убивать не хуже, чем любым смертоносным веществом, для того и созданным. Звонким льдом в воздухе повисло ощущение ненависти, чёрной злобы. Обоюдной.Гавриил бросился почти не раздумывая, просто потому, что был обязан. Обязан побороть нечестивое, неугодное Отцу, мешающее Его планам сейчас… Вставшее между. Он даже не задумывался о том, что проклятый встал между ним и Михаилом, защищая последнего. Люцифер был досадной преградой, но ещё и средоточием кровной обиды лично для Гавриила, и тот напал, забыв, что этим самым окунается в самый страшный грех. Тот, что поклялся когда-то истребить…Гордыня…***— Да кто ты такой, что смеешь противостоять воле Отца?А он стоял и недобро улыбался, глядя не в глаза посланца Господа, а прямо на Отца, ожидая его ответа, будто не стоял перед ним один из стражей, будто мог стряхнуть его, как букашку с листа, и пройти мимо…— Я тот, кто смеет.И наконец взглянул в глаза Гавриилу. И тот пошатнулся, делая шаг назад. Понимая – Он мог. Стряхнуть как букашку. И нескрываемое превосходство во всём его облике заставило подчиниться, как всегда заставляло следовать за ним небесное воинство. Но это ещё не было гордыней. Та родилась чуть позже, когда Люцифер посмел воспротивиться воле Отца, зная правду. Зная, во что превратится его лучшее творение.***Его не остановил даже взметнувшийся из теней чёрный клинок, окутанный злым алым пламенем Геенны. Он увернулся, легко скользнув вдоль стены. Попытался задеть крылом, но старший брат подставил своё, и удалось лишь высечь яркие искры. Всё же было тесновато. Ангелы были созданы, чтобы драться на просторе, но выбирать не приходилось. Тьма вокруг сгустилась, но Гавриил не придал этому значения. Он видел только врага и не намеревался отступать. Ведь выполни он два желания отца – получит вдвое больше признания.Замахнуться он ещё успел, но опустить оружие на нечестивца не вышло. Рукоять лопнула под ударом меча, рассыпающего быстро гаснущие язычки пламени, и воздух загудел, рассечённый мощными крыльями. Серебро, щедро разлитое по каждому перу, яростно сверкало, будто Люцифера озаряло солнце, приветствующее Владыку этого мира.Гавриил отшатнулся, но на горло легли пальцы, чуть выше ошейника, и сдавили так, что вырваться было уже невозможно.— Ты заплатишь за ложь, угодник. Игра, оборванная мёртвой хваткой, закончилась быстро. Остатки оружия Гавриила давно выпали из рук, но оно бы и не помогло ему освободиться — он был гораздо слабее старшего брата.Люцифер перевёл взгляд на Михаила, словно спрашивая, что делать с проигравшим, но тот лишь качнул головой.— Мы не вправе.Он знал.Это произошло давно, но память бессмертного, первого из архангелов, хранила всё идеально. Он бы не смог простить, да и не хотел, за это.Он поначалу не знал, кто пустил слух о том, что он рвётся к Престолу. Он подозревал Михаила, занявшего его место. Ведь всё так и выглядело — будто тот избавился от соперника.Он ненавидел достаточно долго. Аккурат до того момента, когда прозрение Вельзевула открыло истину и ему. Михаил был ни при чём. Он и не хотел вести небесные легионы, но приказ оказался сильнее. И не он встал возле Отца. Гавриил остался возле престола, и Люцифер нисколько не сомневался, чьей мыслью была эта война.— Не вправе…Мы… Да, они, наверное, не имели права лишать жизни даже такого, но…Их правила более не значили ничего для него. Это они пришли в его мир. А в Его владениях — его правила. — Но Я вправе покарать того, кто посягнул на Моё.Где-то высоко над головами громыхнуло так, что на несколько секунд вокруг воцарилась звенящая тишина, и Люцифер улыбнулся.Он уже не держал Гавриила за горло, приподняв над полом. Тот завис в воздухе, неверяще глядя в глаза ненавистному брату. В воздухе ещё витали, медленно опадая на пол, чёрные опалённые перья. Кожа Гавриила стремительно бледнела, а на ресницах и волосах заблестели кристаллики льда. Он замерзал посреди пустыни, силился что-то сказать, но уже не мог. Медленно исчезая, растворяясь в воздухе, он не мог отвести взгляда заледеневших уже глаз от старшего брата, который мягко и обрекающе выносил ему приговор:— Ты предал Небеса, Гавриил. Предал Отца, чуть не убил Михаила. Скольких ещё ты предал? Скольких приговорил к смерти здесь? Ты пытался доказать что достойнее многих. Что ж. Теперь твоё место в центре вселенной, рядом со мной, истинный Отец Лжи.— Озеро Коцит?Михаил очень надеялся, что его голос не дрогнул, хотя как раз осознание того, к чему приговорили Люцифера, внезапно очень болезненно отозвалось в нём.— Так вот куда тебя…Люцифер не отвечал, пока образ Гавриила не исчез из мира живых полностью и ещё чуточку дольше. Вздохнув, он обернулся к брату.— Ты не знал?Михаил качнул головой. — Теперь знаешь.Люцифер невесело улыбнулся. Снова в воздухе повисло неловкое молчание. Михаил нарушил его первым, шагнув к брату, но тот слегка поёжился, чем смутил архангела.— Я…Серебро блеснуло в последний раз и пропало. В тесной разгромленной забегаловке стало сумеречно, но это была простая ночная темнота, разбавленная чересчур ярким светом луны и звёзд. Люцифер покачал головой, шагая вперёд, оказываясь почти вплотную к брату.— Не надо. Ты не знаешь, но уже сделал очень многое. Ты простил. Он всё равно не допустит, чтобы я вернулся, да я и не хочу. Мое место давно здесь. Я получил больше, чем желал.Люцифер коснулся ладонью щеки брата и, словно наконец решившись, провел подушечкой большого пальца по его приоткрытым от растерянности губам. — Простил? О чём ты?— У меня не было крыльев до этого дня. Они сгорели, когда Он изгнал меня. На их месте остались лишь раны на спине — человеческое тело не хотело исцеляться. Вельзевул пытался что-нибудь сделать, но ничего не помогало. А сегодня ты спас и людей, и отчасти меня. Мне было плевать на мнение отца, я отрёкся от него, но с братьями у меня не было вражды. Ну, кроме тех, кто пытался лгать или предать. И ты простил меня ещё до того, как я согласился помогать, доверился мне. Ты столько времени потратил, рассказывая людям про любовь, а сам не понимал её силы?Он улыбался. Тепло, так, как никогда не улыбался раньше. Без превосходства, без ожидания необходимости оспаривать чьё-то решение, без необходимости ждать осуждения. Его крылья, вновь обрётшие свободу, сомкнулись, словно в объятии, заслоняя их обоих от мира снаружи. Закрыв глаза, Михаил поддался направляющим его рукам брата и прижался к нему, не стесняясь того, что это выглядело как проявление слабости, поиск защиты. Он знал, что его время здесь истекало.— Я не хочу уходить.Рост Люцифера позволял ему обнимать брата и при этом касаться подбородком его затылка, создавая иллюзию защиты, в которой тот теперь едва ли нуждался.— Я знаю. Но ты должен. Теперь работы будет больше, надо навести порядок.Отстранившись, Михаил с сомнением заглянул в глаза старшему брату.— Думаешь, Он теперь доверит мне хоть что-то? Люцифер вновь убрал свои крылья, и в помещении стало чуть просторнее. — Я не думаю, я знаю.Он развернул Михаила спиной к себе и взглядом указал ему на крупный осколок стекла, который очень удачно исполнял роль зеркала, и Михаил вздрогнул от неожиданности.Он привык, что письмена на коже оставались грубым узором, подобные картам, которые изображают люди. В стекле же на коже ярким золотом вспыхивали и гасли совершенно иные узоры. Что-то более гармоничное, от чего сердце наполнялось восторгом. — Тебя повысили. Ты ведь уже видел такое.Михаил чуть неуверенно кивнул и обернулся, чтобы поделиться восторгом с братом, но за спиной уже не было никого. Лишь большое чёрное перо, обрамлённое ярким серебром, блестело в лунном свете, а рядом лежал длинный нож, парный к тому, что раньше дал ему Люцифер. ***Он сразу признал его как старшего брата и долго не мог отвести взгляд. Он был прекраснее прочих, ярче, сильнее. Он стоял так близко к Отцу, что оставалось только завидовать Ему, но зависть эта не рождала желания его оттолкнуть, наоборот. Хотелось тянуться к нему, стать как он, великим во всем. Быть таким же. Несущим Свет. Когда Он улыбнулся, Михаил не поверил поначалу, что столь возвышенное существо вообще обратило на него внимание. Когда Первый позвал их на бой с Тьмой, они пошли не задумываясь, ведомые его Светом. Карающая Длань и Глас Господень. Михаил навсегда запомнил яркий золотой узор на бледной коже и переливы света на огромных крыльях. ***Михаил больше не нуждался ни в защите, ни в помощи. Люцифер исчез, чтобы не мешать ему, но теперь они могли встретиться не для того, чтобы распрей кормить войну. Когда всё уляжется, Михаил найдет его. Найдёт и докажет, что усвоил все уроки, которое заставило его выучить Проведение. Ему нужен был старший брат. Нужно было увидеть в его глазах то, что мелькнуло ненадолго в начале этой ночи и потухло, задавленное привычкой защищать. Теперь уже — от себя. Люцифер не мог не знать, что он не просто простил…