Потерянные весла (1/1)

Лондон, как всегда, встретил Джима мерзким моросящим дождиком. После знойного Лос-Анджелеса вдохнуть прохладный чистый воздух было бы приятно, но мгновенно пробравший до костей холод свел все положительные стороны на нет. Джим поглубже натянул свою ковбойскую шляпу, раздумывая, кто платит неприязнью на неприязнь — он городу или город ему. Лондон ни разу не встретил его солнцем. И Джим уже не ждал от него ничего хорошего.Роджер тоже никогда не признавался Джиму в любви, но и в неприязни замечен не был. Возможно, поэтому Джима он встречать не стал, предоставив тому самому добираться до дома.Здесь чувствовалась осень. Опавшие листья, не золотые, а неприятного коричневого цвета, безвольно мотались по тротуарам, собираясь в скользкие кучки. Прохожие старательно обходили их, закрываясь от серого неба разноцветными зонтами. Джим сначала едва не поскользнулся на листьях, потом, задумавшись, открыл у такси водительскую дверь, но после все же взял себя в руки и до дома Роджера доехал без приключений.— Не растаял? — поприветствовал его Роджер, которому Джим успел еще из аэропорта пожаловаться на погоду.— Как видишь, — Джим развел руками.Роджер долго и внимательно рассматривал его лицо, словно пытаясь понять, какие изменения произошли за последний год, оценить, стоили ли они принесенных жертв и, главное, стоит ли приносить жертвы дальше. Джим неловко улыбнулся.— Я скучал, — тихо сказал он и сделал шаг вперед.Высвобождена пружина, настороженное внимание рывком исчезает у Роджера с лица, и Джим спешит захлопнуть дверь за спиной, чтобы не дать никому ни малейшего шанса подсмотреть, как именно приветствует Уотерс своего американского друга.А потом они пьют чай на кухне, Джим, переодевшийся в теплый свитер, и Роджер, шутки ради намотавший на шею прошлогодний красный шарф. Они говорят о террористах и Ираке, Ясере Арафате и событиях в Палестине. Роджер вспоминает молодость, хмурится и стискивает кулак. Джим, по привычке не позволяя себе прикоснуться, только внимательно слушает, изредка вставляя комментарии об американском отношении ко всему происходящему. Потом Роджер переключается на Британское правительство и, тыкая пальцем в окно, грозится переехать в Америку, если они запретят охоту на лис. Джим ухмыляется, обещая поддержать правительство, если Роджер сдержит слово. Кулак оказывается уже под его носом, но теперь он все таки не сдерживается и целует этот кулак. Роджер ворчит о ничего не смыслящих в настоящей охоте американцах, но руку все же убирает.А потом Джим пытается подсчитать, сколько часов он уже не спит, и, когда у обоих на руках заканчиваются пальцы, предлагает перейти в горизонтальное положение.Настороженность вновь возвращается к Роджеру. Он барабанит пальцами по столу, заглядывает в чашку и, наконец, на что-то решается.— Вместе?— У тебя есть другие варианты? — искренне удивляется Джим. Он думал, что они уже давно все решили.Роджер зачем-то снова заглядывает в чашку, словно ищет там подсказки.— Мне все время кажется, что однажды ты передумаешь.Джим, перегнувшись через стол, кладет руку ему на плечо.— А ты никогда не задумывался, кому будет хуже, если я передумаю? — он очень хочет добавить: ?Не суди обо всех по себе?, но решает, что это лишнее.С Джимом Роджер позволяет себе не задумываться о своих действиях, в ожидании утреннего ?разбора полетов?. Просто получать удовольствие.Джим понимает, когда Роджер вдруг хватает его за руки, останавливая, и просит: ?Подожди, мне надо подумать?. И никогда не напоминает об этом после.Джим понимает все — или просто принимает любое действие, не задумываясь. Иногда Роджеру становится даже немного жутко от того, насколько беззаветно Джим его любит. Наслаждаясь каждым звуком его голоса, каждой клеткой тела, каждой секундой рядом, Роджер позволяет себе просто замереть в его руках. Впервые за очень долгие годы почувствовать себя маленьким и защищенным. Совсем ненадолго. Чтобы его слабости не заметил даже Джим.Ночью Джим проснулся от внезапного ощущения пустоты рядом с собой. В первую секунду в уши ударила звенящая тишина, непривычная для жителя мегаполиса. Он вскочил, испуганно озираясь по сторонам, и лишь через несколько мгновений осознал: все в порядке, он в Англии, в одном из тихих пригородов Лондона. Он опустился на кровать. Сон ушел, испуганный тишиной, вместо него вновь вернулась неприятная пустота. Роджер опять куда-то сбежал.Джим мог припомнить достаточное количество раз, когда они засыпали вместе, но еще ни одного, когда просыпались. То один, то другой, под утро или среди ночи, но обязательно сбегали. Странное, неведомо откуда появляющееся ощущение неестественности происходящего мучило обоих. Хоть ни один в нем так и не признался.Когда сбегал Роджер, Джим всегда старался отыскать его, убедиться, что все в порядке. Желание опекать Роджера смущало его самого, и в не меньшей степени опекаемого, но Джим уже не пытался сопротивляться. Никакое убеждение, что человеку порой хочется побыть одному, не могло остановить его. Не смогло и сегодня. Натянув джинсы и подсвечивая мобильным телефоном путь, он вышел из спальни и прислушался. Тишина обволакивала и, кажется, даже гасила звуки, зажимая голову в две темные подушки. Но ей не под силу оказалось скрыть свет, пробивающийся из-под двери кабинета. Подойдя ближе, Джим сунул телефон в карман и заглянул в комнату.Роджер, обнаженный, ссутулившийся еще больше обычного, сидит на стуле и листает записную книжку. Джим не видит его лица, но уже по тому, как он касается листов, догадывается, что не срочный звонок по делу вырвал Роджера из теплых объятий. Что-то совсем, совсем другое. Джим осторожно, чтобы не выдать себя скрипом, прислоняется к косяку и готовится ждать. Уйти он успеет. Всегда успевал. Осенний холод, партизаном пробравшийся в дом, кусает за голые пятки, но Джим терпит и его. Не впервой.А Роджер, не подозревая о наблюдателе, звонит Стиву О`Рурку. Джим недоумевает, зачем, но лишь до того момента, когда звучит имя Сида. И он едва сдерживается, чтобы не хлопнуть себя по лбу.В один миг из кусочков выстраивается картина. На свое место встает If, в свое время так впечатлившая его, становится понятна реакция Роджера, когда Джим в шутку прочитал ему Outside the Wall в качестве признания в любви. Все слова, вздохи и взгляды, раньше вызывавшие в нем недоумение, обретают смысл. Джим понимает, что сам был слеп, как Роджер в отношении него, многие годы. Он никогда не строил себе иллюзий насчет того, что Роджер полюбит его в ответ так же, как любит он сам. Чем дальше, чем острее он чувствовал отстраненность Роджера, стену, которую тот поставил между ними, пуская в постель, но не в сердце. Она не увеличивалась с течением времени. Она была всегда, Джим принял ее и научился жить с ней. Это было проще, чем жить без Роджера.А теперь он понял и причину ее появления. Джим мог много говорить и думать о своей гордости, как профессиональной, так и общечеловеческой. Но вся гордость всегда оставалась за порогом этого дома. Оставалась только любовь, не признающая никакой логики.Он не только понял, но и принял причину.Они с Роджером оказались в одинаковых лодках, вот только он смог поставить парус и поймать ветер, а Роджер, увы, утопил даже весла. И теперь гипнотизирует трубку в надежде, что хотя бы одно из них всплывет.Может, скрипнула половица, а может, просто его взгляд оказался слишком горячим. Роджер резко оборачивается.— Прости, — единственное, что находит Джим. — Я проснулся, а тебя нет.Звонок телефона топит весло окончательно. А Джим ловит себя на мысли, не утопил ли он заодно и свой парус.