Немного храбрости для отсутствия смысла (1/1)
Джим, уставший после долгого перелета и бурной встречи, уже давно уснул, а к Роджеру сон все не шел. Он ворочался, насколько позволяла рука обнимающего его Джима, смотрел то в потолок, то в окно, на далекие огни фонарей. Какая-то смутная мысль вновь и вновь не давала ему покоя, и Роджер пытался ухватить ее, чтобы обдумать как следует.Мысль касалась Джима, и чем дальше, тем настойчивей она становилась. Она грызла его, словно маленький, но настойчивый зверек, не давала до конца расслабиться в ласковых руках, раздражала, как незавершенный штрих. Все это было очень мило: весь прошедший год, редкие, но яркие встречи, поцелуи и постель. Заметно повеселевший Джим, получивший, наконец, желаемое, заполнившаяся пустота в душе, появившаяся после развода. Но Роджеру настойчиво казалось, что есть во всем этом что-то неправильное.Да, вот оно, нужное слово. Неправильное. Джим любит его, искренне, отдавая всего себя, а Роджер лишь позволяет, использует для заполнения пустоты, в постели и душе.И хотя Джима все устраивает, самому Роджеру легче не становится. А Джим понимает, не может не понимать. Но он довольствуется тем, что заполучил физическую оболочку. Ему больше не нужно, или он понимает, что больше ему и не достанется?Роджер смотрит на спящего Джима и осторожно убирает с его лица прядь седеющих волос.Ты двадцать лет решался, думает он. И решился. Ты оказался смелее меня. Рискнул поставить на кон все, чтобы получить хотя бы часть. И выиграл.А я ведь тоже любил. И, наверное, люблю. Только так и не решился сказать, ухватить за руку, остановить. Поэтому лежу сейчас рядом с тобой, счастливчиком. Роджер Уотерс, тиран и деспот, робкий и растерянный, когда дело доходит до настоящих чувств. Хотя мог бы... Да много чего. Самому не стыдно?Словно щелкает в голове, и Роджер медленно, чтобы не разбудить Джима, освобождается от уютных объятий и, не потрудившись даже накинуть халат, идет в кабинет. Тихий скрип половиц почему-то напоминает ему о старом домике на побережье тридцать пять лет и миллион жизней тому назад.Мягкий свет настольной лампы тоже будит дремучие воспоминания, но Роджер с испугом отмахивается от них. Он лихорадочно ищет в ящиках стола старую записную книжку, надеясь, что есть в жизни хоть что-то неизменное. Вряд ли старина Стив будет рад его услышать, ой, вряд ли. Но вдруг?Наконец, книжка в руках. Пожелтевшие страницы, местами склеенные какой-то дрянью, хранящие уже никому не нужную информацию. Многие телефоны больше не отвечают, некоторые абоненты не ответят уже никогда. Но...— Стив? Да, прости, что разбудил... Не разбудил? Хорошо. О, черт, конечно. Это Роджер... Уотерс.Трубка некоторое время молчит. Стиву тоже очень сложно поверить, что ему звонит Уотерс.— Да, внезапно. Да... Я хотел у тебя спросить... У тебя нет номера Сида? Ах... Роджера Барретта? Нет? А у кого-нибудь?... Да, если не сложно. Буду ждать.Роджер кладет трубку, сам не в силах поверить, что он сделал то, что сделал. Стив не обещал перезвонить прямо сейчас, но он все равно ждет.Взгляд рассеянно блуждает по столу, по разбросанным бумагам и телефонным номерам давно забытых за ненужностью людей, по ручкам шкафа, по отражению в темных стеклах... Он резко оборачивается.В дверях стоит Джим. В кое-как натянутых джинсах, обхватив себя руками и хмуро щурясь на свет настольной лампы.— Прости, - тихо сказал он. — Я проснулся, а тебя нет. И...Роджер очень хочет спросить, как давно Джим стоит тут, и какого черта он вообще взял моду за ним следить, но тут зазвонил телефон. Роджер чуть не подпрыгнул от неожиданности и схватил трубку.— Да? Нигде? Изменил номер? Это я в курсе. Не раскрывать? Да... Понятно... Спасибо, Стив. Нет, ничего, просто. Пока.Джим по-прежнему молча стоит на пороге, не делая попыток подойти ближе, лишь пристально смотрит, и от сочувственного понимания в его о глазах Роджеру становится только хуже.