-8- (1/1)

— И это всё? — Ибо полулежал на стуле и упирался ногой в ножку стола, чтобы не сползти вниз окончательно. Последние часа полтора они потратили на просмотр записей с камер видеонаблюдения, до того основательно потрудившись над переносом точек, где эти самые камеры располагались, на подробную карту кампуса. — А ты хотел, чтобы он подошёл и показал нам паспорт на странице с фотографией? — насмешливо спросил Хаосюань, который сейчас выглядел ещё хуже, чем утром. Сказалось и напряжение, с которым он вглядывался в экран, и привычка тянуть себя за волосы, чтобы сосредоточиться. Ибо с сочувствием смотрел в воспалённые красные глаза и догадывался, что сам выглядит не лучше. — Он мог бы просто подойти поближе. Я даже не уверен, было ли у него что-то в руках, — Ибо почувствовал, что сползает ещё ниже, но только сильнее упёрся ногой, чтобы замедлить движение. — Было! — с постели напомнил о себе Цзаньцзинь. — Я уверен, что у него в руках была бейсбольная бита. — Может, ты и лицо его рассмотрел? — Хаосюань повернулся к нему вместе со стулом, а Ибо только головой дёрнул, мол, я тебя слышу, говори. — Лица я не рассмотрел, но я бы и не смог. Он был в капюшоне и в глухой чёрной маске, — тихо говорил Цзаньцзинь. — И у него не было никаких особенных черт. Он не хромал, не делал никаких характерных жестов…— Он даже не подходил к тебе, — Хаосюань нахмурился. — Ты не мог рассмотреть его так хорошо, на всех записях он был слишком далеко от тебя. И он не стал тебя искать… Мы отсмотрели всё, что сняли камеры там, где ты лежал: он не приближался. — Я не рассмотрел его вчера, — согласился Цзаньцзинь, — но я вспомнил, что видел его раньше. Несколько дней назад. И до этого…— Ты шутишь? — Хаосюань вскочил на ноги, Ибо тоже не смог усидеть, поднялся и подошёл ближе, чтобы ничего не пропустить. — Я не шучу, — Цзаньцзинь опёрся на локоть, подтянулся и сел настолько прямо, насколько ему позволяли многочисленные подушки. — Я действительно его видел!— Но как?— Я трижды в неделю возвращаюсь с репетиций, — усталым голосом напомнил Цзаньцзинь. — А сейчас мы задерживаемся в театре вообще до ночи, скоро спектакль… Чёрт, я же совсем забыл, что я теперь за бортом. А я даже не позвонил и не предупредил. — Ещё успеешь, — отмахнулся Хаосюань. — Давай с самого начала подробно. Сколько раз ты видел этого парня?— Не знаю, я не считал, — Цзаньцзинь покачал головой. — Просто я сейчас понимаю, что видел его. Я видел фигуру в тёмной одежде, наверное, в чёрной. Он всегда в капюшоне… — А бита? Ты видел биту? — Ибо нервно переплёл пальцы. — Не помню, я не уверен, — Цзаньцзинь потёр висок здоровой рукой. — Правда, я тогда даже не думал, что это может быть кто-то… Кто-то посторонний. Преподаватель, студент, мало ли… Я вообще не задумывался об этом до тех пор, пока не случилось это… — Пока не пострадал Фейюй? — дрогнувшим голосом уточнил Ибо, и Цзаньцзинь кивнул:— Раньше я всегда слушал музыку в наушниках. Но в последние дни я уже не мог так рисковать. Я боялся, что могу стать следующим. — Ты бы ещё дольше сидел в своём театре — и стал бы, — Хаосюань снова потёр глаза, как будто они без того не были красными. — Сидел бы дольше — вообще бы всё пропустил, — заметил Ибо, которому было чертовски жаль Цзаньцзиня. Ибо очень хорошо помнил, как того трясло, пока он нёс его на руках к общежитию. И как болела спина, он тоже помнил. И как желание помочь подстёгивало и заставляло идти дальше, как будто кто-то мог гнаться за ними на рассвете. — Справедливо, — Хаосюань тяжело вздохнул. — Ты не обижайся, но толку от твоих воспоминаний всё равно никаких. — Почему? — Цзаньцзинь бы вскочил, если бы его нога не была плотно перехвачена повязкой. — Почему никаких?— Потому что ты ничего не помнишь. Ты не видел лица, ты не можешь описать одежду, ты даже насчёт биты не уверен…— Но это всё равно важно! — возразил Ибо. Дверь в комнату скрипнула, открываясь, но Ибо не обернулся, чтобы не потерять мысль. — Теперь мы знаем, что этот человек бывает здесь чаще, может быть, он каждый день бывает на кампусе. А ещё… Я думаю, что у него есть конкретная жертва, которую он выслеживает. — Почему ты так думаешь? — Хаосюань нахмурился. — Потому что… Ему было не всё равно, кого убивать. Если учитель… Если Цзаньцзинь видел его столько раз, то и он тоже его видел… И сегодня ночью он наверняка его заметил, услышал так точно.— К чему ты клонишь? — на Цзаньцзиня было больно смотреть.— Это он к тому, что, если бы маньяку было всё равно, кого убивать, ты бы здесь с нами не сидел, — не выдержал Чжань. Он подошёл ближе, обнял Ибо со спины и поцеловал в шею под волосами. — И если бы не побежал, получается, сейчас бы скакал козликом, а вечером снова тащился в театр убиваться на репетициях, — Хаосюань подтянул к себе кресло и снова упал в него. — И всё равно этого мало. Что толку, что мы знаем, что он здесь ходит? Мы же не будем сидеть в кустах вдоль дороги и караулить его. — Однозначно не будем, — согласился Чжань. — Мы вообще не будем выходить на улицу после десяти вечера…— Хреново, — едва слышно пробормотал Ибо, которого такое вынужденное чрезвычайное положение ничуть не радовало. Он ещё первым днём в отношениях насладиться не успел, а Чжань уже говорит о том, что по вечерам все должны сидеть дома. А когда им видеться? А как на свидания ходить?— Кому что, а лысому бантик, — Хаосюань криво усмехнулся, а потом посмотрел на Чжаня внимательнее и прищурился: — А ты ничего больше не хочешь сказать?— Чжань? — Ибо тут же вывернулся, наклонил голову и посмотрел снизу вверх: — Ты из-за меня говорить не хочешь? Мне уйти?— Не надо уходить, — Чжань покачал головой. — Кто-то пострадал? — тихо спросил Цзаньцзинь. — Сегодня ночью на кого-то напали? В смысле напал маньяк?— Напал, — Чжань кивнул. — Я, к сожалению, пока ещё далеко не всех студентов видел, я не знаю, о ком речь… Официально никто ничего не говорил. Но у меня был сегодня семинар у архитектурного факультета. И они совершенно не могли сосредоточиться на теме. Естественно, со мной никто делиться подробностями не спешил, поэтому я просто взял телефон и вышел, как будто мне срочно понадобилось поговорить.— Подслушивал? — одобрительно хмыкнул Хаосюань.— В этом не было необходимости. Они так орали, что я мог даже не напрягаться, — Чжань потянул Ибо к своей постели, которая сейчас больше напоминала гнездо. Ибо за собой даже одеяло не убрал, просто встал и сразу же перебрался к компьютеру расследовать преступление. — И что ты услышал?— Не особенно много, к сожалению. Потому что орали они громко, но по большей части одно и то же. И если я всё понял правильно, то сегодня ночью пострадала какая-то студентка архитектурного факультета. По накалу эмоций я бы сказал, что она была из этой группы, но я пока не вычислил её: сегодня пять человек не пришли на семинар, из них четверо — девушки. Имени я не разобрал…— Через пару дней узнаем, — отмахнулся Хаосюань. — Что-то ещё говорили? Когда, как? Девушка жива?— Насколько я понял, да, — Чжань помолчал. — Но едва ли она когда-нибудь сможет вернуться в Академию. У неё сильно повреждены руки…— Опять? — Ибо тут же насторожился.— Что опять?— Ты сказал, что у неё повреждены руки, да?— Да, — Чжань кивнул.— У Фейюя были раздроблены коленные чашечки. Чжочэн так сказал, это мой друг. Он рассказал мне вчера про маньяка, помнишь, когда позвонил и сказал, что мы должны вернуться в общежитие? — Ибо лихорадочно думал, чтобы сформулировать свои мысли максимально лаконично и ёмко, потому что сейчас они больше напоминали банку камней, из которой никак не удавалось вытащить один нужный камешек. — Это первая жертва? — уточнил Цзаньцзинь, а Хаосюань неожиданно пожал плечами:— Первая ли?— Подождите, — перебил Ибо, пока эти двое не увели разговор в другую степь. — Вам не кажется, что этот человек… Этот маньяк хорошо знает своих жертв. И знает, чем они живут. Фейюй мечтал прославиться танцами, он участвовал во всех конкурсах, мы постоянно соперничали, — Ибо снова заторопился. — А теперь у него не осталось ни одного шанса. Даже если он сможет восстановиться психологически после изнасилования, даже если ему сделают кучу операций и снова поставят на ноги — он всё равно никогда больше не сможет танцевать на том уровне, который у него был. И у него больше не было смысла оставаться в Академии. — А девочка — архитектор будущий, да? — Цзаньцзинь вздохнул и отвернулся к стене. — Цзань, ты ни в чём не виноват! — Чжань моментально догадался о природе его состояния. — Ты не мог знать, чем всё закончится. Ты сам пострадал!— Ну и что? Это пройдёт, — Цзаньцзинь по-прежнему не спешил поворачиваться. — А как эта девочка будет жить? А если руки не удастся спасти?— А что, ты бы её заменить хотел? — неожиданно вспылил Хаосюань, на которого уже смотреть было страшно. — Тебе сейчас было бы легче, если бы это твои руки или ноги нужно было собирать по кусочкам, как мозаику? Или так секса не хватает, что готов под маньяка лечь?— Сюань! — Чжань прикрикнул даже, но копившееся весь день напряжение сделало своё дело: Хаосюань явно достиг своего внутреннего предела. Он стремглав выбежал из комнаты, с такой силой хлопнув дверью, что в окне звякнули стёкла. — Вот придурок, — Чжань тяжело вздохнул. — Ладно, пусть побегает, ему не помешает немного остыть и успокоиться. Но в чём-то он прав. И твоей вины в том, что случилось, нет. Ты не мог бы ничего изменить, ты не мог бы помешать, предупредить. Даже если бы ты нашёл способ и спугнул его сегодня, он бы всё равно вернулся. — А если бы я его поймал? — невесело усмехнулся Цзаньцзинь. — Тогда бы весь этот кошмар закончился. — Было бы здорово, — согласился Чжань. — Но ты преподаёшь хореографию и танцуешь балет в театре. А у него бейсбольная бита в руках. И это я не говорю о том, что этот человек вдвое больше тебя. Чтобы справиться с тобой, ему бы даже бита не потребовалась, — Чжань вздохнул. — Ты действительно ничего бы не смог изменить в этой ситуации. Хотя, конечно, Сюань мог бы и более тактично об этом сказать. — Он устал просто, — хоть и без особого энтузиазма, но вступился за Хаосюаня Ибо. — Он полдня просидел за этими видео, мы с ним вместе карту составляли. — Это, конечно, объясняет, почему у него общий вид как у наркомана в ломке, но никак не оправдывает его дерьмовый характер, — Чжань был непреклонен. — Рядом с друзьями нужно уметь держать свой характер в узде. И думать хоть иногда, что ты говоришь и кому. — Чжань, я это переживу, — Цзаньцзинь попытался отмахнуться, но вышло у него слабо и неубедительно. — Но мне было бы спокойнее, если бы он сидел здесь. Ты же знаешь, что он плохо приспособлен к внешнему миру.— Он нормально приспособлен, просто ему нравится играть этакого фрика, замкнувшегося в виртуальном мире, чтобы избежать встреч с миром реальным. Вот увидишь, найдёт он себе какого-нибудь мальчика — мигом познает вкус прогулок под луной, пикников в парке, поцелуев под дождём и прочей романтики, — Чжань притянул к себе притихшего Ибо и поцеловал сначала в висок, а потом в губы.— Ты обещал, что мы сходим пообедать, — осторожно напомнил Ибо, на всякий случай готовя себя к тому, что придётся услышать отказ. Чжань задержался в Академии, наверняка устал и тоже хотел отдохнуть. — Я помню, — Чжань кивнул. — Давай через час? — Ты уверен? — Ибо не хотел спрашивать более конкретно, чтобы Цзаньцзиня не поглотил новый приступ вины. Но ему сейчас было очевидно, что Чжань не хочет оставлять друга одного. — Разумеется, — Чжань кивнул, как если бы у него был план. — Ты подождёшь?— Подожду, — Ибо кивнул. — Я тогда пока схожу к себе… — он двумя пальцами оттянул от груди майку, на которой отчётливо виднелись бурые следы. — Я позвоню, — Чжань ещё раз его поцеловал, и Ибо позволил себе несколько секунд свободного падения в этот поцелуй. Просто крохотный момент покоя и чистейшего, концентрированного удовольствия. — Я буду ждать, — Ибо облизал губы и отступил, хоть это и стоило ему огромных усилий. Ибо так торопился выйти, что едва не споткнулся на пороге, но он понимал прекрасно, что стоило ему хоть немного помедлить, и он бы не сдвинулся ни на шаг. Просто остался бы, забился в угол и следил за Чжанем влюблённым взглядом преданной фанатки. Чтобы хоть немного справиться с волнением, Ибо проигнорировал лифт и сбежал с седьмого этажа по лестнице. Ему не помешало бы немного побегать, чтобы успокоиться и справиться с чувствами, которые обуревали душу. К своему общежитию он шёл медленно, как будто всеми силами пытался оттянуть момент, когда нужно будет войти в комнату и поздороваться с лучшим другом. Но на деле о чувствах Чжочэна он волновался меньше, чем о том, как сильно за последние сутки изменилась его жизнь.Ещё вчера утром он не хотел идти на лекцию по философии, ссорился с друзьями и искал способ пропустить унылый и неинтересный предмет так, чтобы не влететь при этом на ещё один реферат. И когда он уже решил, что все обстоятельства были против него, Вселенная явила ему настоящее чудо. Да, именно чудо! А как ещё можно было назвать тот факт, что его драгоценный, его обожаемый Шон, его недосягаемая мечта и самая сладкая фантазия, его самая первая и невероятно сильная любовь, вдруг оказался вполне земным парнем, настоящим, тёплым, из плоти и крови. Таким, что его можно обнять, к его плечу можно прижаться, с ним можно поговорить на одном языке. А ещё он помнил, как пять лет назад в Лондоне Ибо жаловался на консервированную фасоль, которую норовили добавить практически в любое блюдо. И любимую песню его помнил. И много ещё чего… И даже узнал его сразу, хотя до вчерашнего дня Ибо был уверен, что с коротко стриженными и стильно уложенными чёрными волосами его узнать невозможно. Он приложил все усилия, чтобы избавиться от ярлыка сладкой конфетки и нежного белого пиончика. В Академии никому даже в голову не приходило дразнить его подобным образом. Но сейчас, по пути к общежитию, Ибо со смущением думал о том, что Чжаню он бы позволил. Просто потому, что был уверен: Чжань бы не имел в виду ничего плохого, он не стал бы пытаться уколоть, задеть или оскорбить. Из его уст ?конфетка? звучало бы как нежность, как ласковое слово, которое так уместно между двоими в тишине и полумраке спальни. От этих мыслей к щекам тут же прилила кровь, и Ибо даже остановился, зажмурился и несколько раз глубоко вздохнул, чтобы успокоиться и отвлечься. Он старался быть честным с собой, а значит, не мог не признать, что кровь прилила не только к лицу. И если он не хотел неловкости и конфуза, ему стоило бы обуздать свои фантазии и приберечь их до более уединённого места. Хаосюаня он заметил, когда до крыльца общежития оставалась буквально пара шагов. Ибо, конечно, мог опустить голову и пройти мимо, тем более Хаосюань всё равно сидел на скамейке к нему спиной, но что-то дёрнуло его изнутри, укололо и не позволило. Перекинув рюкзак с одного плеча на другое, Ибо подошёл к Хаосюаню и положил руку ему на плечо, чтобы привлечь внимание. — Что? — тот резко обернулся, готовый в любой момент броситься как в драку, так и в бега, но тут же расслабился, будто воздушный шарик сдулся: — А, это ты...— Ты кого-то другого ждал? — сейчас простое и прямое обращение далось Ибо легко, он даже не задумался о всех этих наносных вещах типа иерархии и правил вежливого обращения к старшим. — Если я мешаю, я могу уйти. — Если ты не заметил, я ничем не занят, — Хаосюань как смог, так и намекнул, что компания Ибо его сейчас не тяготила. — Зачем ты так? Даже я знаю, что учитель Чжу… Что Цзаньцзинь очень ранимый человек. Он всегда переживает. — Знаю, — Хаосюань кивнул. — А ведёшь себя так, будто не знаешь, — Ибо словно позабыл о том, что говорит с преподавателем, пусть тот ничего у него и не преподаёт, с человеком почти на десятилетие старше себя. — Мы пару месяцев назад ездили на соревнования, и там один из судей был родственником главного танцора из другой команды. И он поставил мне баллы ниже, чем я заслуживал. Ты знаешь, я тогда меньше переживал, чем учитель… Понимаешь? Даже в той ситуации, когда от него ничего не зависело, когда он не мог никак повлиять на ситуацию, он всё равно нашёл в чём себя обвинить. А ты…— А я очень боюсь, что кого-то из них двоих у меня отнимут, — едва слышно выдохнул Хаосюань, и Ибо стало по-настоящему страшно от того, как отчаянно и болезненно прозвучали эти слова. — У меня больше никого нет, только они. — Ты…— Да, я сирота, если ты это хотел спросить, — Хаосюань уставился на свои руки. — Нет, ты не думай, я успел пожить с родителями, меня любили дома, у меня была хорошая семья. Просто в один день всё закончилось. Мне тогда было пятнадцать… И я остался один. — А друзья?— Мы недавно переехали, у отца была такая работа. Братьев и сестёр у меня не было, кузенов и кузин тоже… Ни бабушек, ни дедушек — никого. Я не успел даже ни с кем подружиться в новой школе, как мне уже пришлось перебираться в интернат. А там, как ты понимаешь, сложно завязать крепкие дружеские отношения, — он невесело усмехнулся. — Так что я искал спасения в социальных сетях, сёрфил в интернете — и нашёл их. Сначала мы постоянно ругались: я комментировал фотографии Цзаня с репетиций балета, и он обижался, я высмеивал любовь Чжаня ко всем этим мёртвым философам… А они как-то разглядели, что я просто хотел, чтобы со мной поговорили. Пусть даже и ?эй, придурок, если ты ещё раз напишешь…?.— А потом вы встретились? — Ибо не скрывал своего интереса к истории этого странного человека. К тому же она с новой стороны открывала для него Чжаня. И тот, и без того совершенный, казался Ибо ещё лучше, ещё прекраснее. — Не сразу, — Хаосюань помолчал немного, явно увлёкшись воспоминаниями. — Я долго не признавался, что живу в интернате. Они всё планировали встречу. Мы все жили в разных городах, Чжань готовился поступать в Европу. Я врал им, что у меня есть семья, что они богаты, что мы без конца путешествуем, а что меня нет на фотографиях, так это я просто не люблю фотографироваться. Я не знаю, как они меня тогда нашли. Я не понял, где я прокололся, а они не признаются до сих пор. Но однажды в субботу, когда у нас было свободное время, к нам в спальню заглянул воспитатель и сказал, что меня внизу ждут мои друзья. — И вы всё это время…— Да, — Хаосюань кивнул. — Больше, конечно, на расстоянии. Чжань уехал в Лондон, оттуда в этот свой Оксфорд, потом в Штаты — очень уж ему хотелось получить все эти степени, эти буквочки после имени, как будто от них что-то зависело. А ещё он все эти годы ни словом не обмолвился о тебе. Я не знаю, почему он так скрытничал… — Я тоже не знаю, — Ибо пожал плечами. Впрочем, его это не слишком задело, потому как он и сам не спешил пересказывать лучшим друзьям в деталях, какая буря творилась в его душе в течение последних пяти лет, хоть и поделился самым главным в общих чертах. Его чувствам не требовалось ничьё одобрение. — Но ты вроде нормальный парень, так что я почти не беспокоюсь за него, — Хаосюань встал и зачем-то попытался разгладить на себе футболку. — Ладно, я пойду, нужно ещё перед Цзанем извиниться. — Я зайду ещё сегодня, — зачем-то сообщил Ибо и даже почти не покраснел, когда Хаосюань улыбнулся ему с очень понимающим видом:— Уверен, сегодняшним днём твои визиты не ограничатся. Но ты заходи, мы не против. Если ты, конечно, не планируешь разбить Чжаню сердце.— Не планирую, — Ибо торопливо замотал головой, а потом перевёл взгляд с лица Хаосюаня ему за плечо и даже успел сказать: — Осторожно!Впрочем, едва ли это кому-то помогло. Хаосюань не смотрел на дорожку, Цзиян не смотрел на неё тоже, погружённый в свой планшет, — столкновение двух слепых стихий было просто неминуемо. И когда они врезались друг в друга — худой, практически тощий, лохматый, как выпавший из гнезда воронёнок, с воспаленными глазами и обветренными губами Хаосюань и изящный, хрупкий, как статуэтка из дорогого фарфора, утончённый и элегантный Цзиян, — небо упало на землю, расколовшись на миллиарды осколков. — О чёрт, прости, — Хаосюань не позволил Цзияну упасть, удержал, хоть и пришлось для этого прижать его к себе, нарушив все существующие личные границы и правила этикета. Но Хаосюань и так никогда не был в них силён. — Это моя вина! — тут же принялся сокрушаться Цзиян, даже не попытавшись при этом высвободиться, отойти или как-то иначе выбраться из этой ситуации с наименьшими потерями для репутации. Ибо неожиданно остро ощутил себя третьим лишним. Снова поправив лямку рюкзака, он повернулся на пятках и зашагал к своему общежитию. Он всё ещё не был уверен, стоило ли считать обед с Чжанем настоящим свиданием, но всё равно хотел выглядеть безупречно.