Часть вторая (1/1)
О ней никто не вспомнит. Парадокс. Она их тоже не помнит. С каждым утром, с каждым вздохом сделанным как только веки ее распахивались, какая-то частица ее-прошлой, исчезала вместе с лицами и голосами. Рязань отполыхала, и сейчас, там лишь пепел втоптанный в снег, и снег впоптанный в пепел. Город в руинах. Князь повержен. Власть победившему? Как бы не так. Нет. Такого в этот раз не было. Было ощущение, что Батый забыл свои приоритеты. Он никогда не жёг города, никогда не выгонял людей. Он завоёвывал, брал дань, подчинял и правил, но никак не выжигал дотла. Что-то крылось в этих двух несовместимых, совершенно не похожих вещах, в её- Лады, недуге, и былого пожарища. В чем-же причина? Она бы и не задумалась об этом, даже на миг, если бы не понимала как дороги вот эти все подати и взаимоотношения между ханами и князьями. Не все так просто. Ну просто - не выгодно идти и терять солдат, оставляя после выжженную, бесплодную землю. Это самоубийство для всего стана, ведь потерь не мерено, убытка то сколько. И восполнить- негде. Кругом чужое и чужие. * * *Четырьмя месяцами ранее.Батый лишь сжимал и без того тонкие губы в полоску. Где его власть не имела значения и была похожа на ничтожное блеянье, так это перед шаманом.Надо было его оставить дома. Порывался даже, но передумал. Как только они вступили на лёд и сделали первый привал, пришёл к нему старый и начал заводить речи. Говорил много и не по делу. Орехи застревали в ханском горле и не шли, даже с кумысом. Психанув, Батый оставил попытку съесть ещё хоть один орех и выдохнув скопившееся напряжение попытался выслушать шамана. Тот, говорят, знал ещё его деда Чингисхана маленьким ребёнком, и даже спас тому жизнь, за что, якобы, за ним был приклеплен статус неприкосновенности. Бату может быть и верил в эти россказни, но терпения ему, когда шаман влезал в ханские дела, не прибавляло. - Посмотри на меня,- шептал старый прямо в лицо, и хан, меж этих переглядок, отчетливо понимал что сегодня в стане варили шурпу, добро приправленную чесноком. - Смотрю,- лениво отозвался Бату,- Говори, старик. - Мне открылось будущее,- выпучил глаза шаман,- Найдёшь ты клад! Но с первого взгляда его не разгадаешь. Батый манерно приподнял бровь, а старик продолжал. - Я видел... тысячелетнюю бабочку, пожившую всего один день. Она впорхнула в твой шатёр, Владыка, и он загорелся синим пламенем. Повисла тишина. Батый, вытаращившись, онемело смотрел на патлатого шамана. - Замечательно,- наконец-то, сухо произнёс он,- Клад, говоришь? Шаман кивнул, улыбаясь.- Бабочка, говоришь?- Да, Владыка. Вы не поверите, но и сам я, сказать, не сразу понял. Великий Тенгри следит за вами и шлёт своё благословениеВ юрту донеслись встревоженные вскрики архаровцев. Нестройный гул голосов, словно трель, пронеслась за тяжелыми тканями. Шаман зловеще заулыбался, от чего Бату встревоженно перевёл на него взгляд, затем прислушался к голосам. - Моё пророчество, Владыка, не забывай его когда будешь принимать гостей,- просипел старый и вышел прочь, чуть ли не столкнувшись в проходе с воином, который нёс весть о прибытии послов. * * * - Я вас не звал! Вы сами пришли!- Батый пытался не растерять свой образ величавости и надменности, но речи шамана возымели своё. Из-за его ?напутствия? к встрече с послами, Бату постоянно рыскал глазами по лицам прибывших, ища толи опровержение той ?ереси? из уст старого, толи в действительности пытаясь разглядеть ?бабочку?. Ни в одном из небритых раскрасневшихся лиц, ?бабочка? не проглядывалась. Батый даже подобрался ближе, и осмелился потрогать пришлых, но кроме взаимного отвращениям, это действо ничего не вызвало. - ?Ладно?,- подумал хан,- ?Велю завтра не кормить шамана. Пусть попостует и подумает.?Но внезапно началась заварушка. ?Гости? вскинулись и начали тесниться. Какой-то умник попортил юрту, распоров полог. На улице их отряд почти чуть не перебили его воины. Горстка выживших бросилась прочь. Остался лишь княжий сын. Раненный, но отчаянно сопротивляющийся, он давал всем время сбежать. Батый почти с восхищением разглядывал неравный бой. А затем, раненый княжич упал на колени. Немо и хмуро разглядывали воины хана поверженного врага, но близко не подходили. Толи боялись, толи с силами собирались. Советник грозным взглядом буравил князя. Батый же, смотрел воодушевленно. Ему бы пару тройку таких воинов в личную охрану, так и распустить всю эту ?мешанину? можно было. Советник, с добро помазанным сажей, лицом, без слов, вопрошающе уставился на хана. ?Убить???Нет?Но что-то пошло не так. Либо они перестали понимать друг-друга, либо неприязненная злоба и зависть заставили советника идти против воли хозяина. Монгол подошёл к княжичу и перерезал тому глотку. Яркая кровь обагрила белоснежный покров земли. Снег впитал в себя разгоряченную боем кровь. Батый не стал устраивать сцен, хотя советник напросился на хорошую выволочку своим поступком. Он молча развернулся и вернулся в юрту. А там его ждала встреча... Которую он не ожидал. - Вот!- забасил здоровенный воин,- Схоронилась за столом, пряталась. Маленькое нечто, закутанное в тряпьё, выволокли и швырнули под ноги Хану. Бату даже попятился, в опаске думая что это какой-то юродивый, ибо вид был жутко отвратный. Нечто вздернули вверх, и обличительно сдёрнули с головы все заскорузлые от инея и грязи, драные тряпки. В очи хана уставились две синие льдинки. Перед ним определенно стояла девушка. Не высокая, бледноликая, с пухлыми губами и красивым носом. Бату наверстал те шаги, которые сделал назад, когда думал, что перед ним какая-то шваль. Приблизившись, хан порывисто потянулся к ее лицу. Лада дернулась в сторону. Ее движение тут-же нашло отклик в десятке рук монголов, которые разом, почти со свистом выдохнули и обнажили свои клинки. Бату жестом запретил свои людям нападать. Те отступили, но взгляды их все так-же зло и встревоженно наблюдали за происходящим.- Зачем дева вошла в мой стан?- елейно произнёс хан,- Разве дева- воин, что шла на смерть вместе с мужами?Переводчик бегло затараторил, девушка, ошалело смотря вперёд, а не на говорившего, навострила уши. - ?Ну всё?,- пронеслось у Лады в голове,- ?Сейчас меня насильничать будут. А после- убьют. Прощай Настя, прошай тятенька Коловрат...?- Отвечай,- громко разнеслось на ломанном-переломанном русском из уст самого Батыя. Тот видно заметил отрещенное состояние девушки и решил вернуть ту в мир. - Я сама увязалась. Просто,- отвечала Лада, что в принципе и было правдой. Сама увязалась- это да. Просто- это уже не правда. Лада была с тринадцатилетнего возраста калекой. Ее с матерью по пути в Рязань настигли монголы. Мать увезли в рабство, а ее серьезно ранили и оставили подыхать. Да только не померла она. А в лесу ее нашли Рязанские дружинники, и отволокли в город. А потом стало понятно- что Лада стала блаженной. И вроде бы как всё- пора бы и на упокой. Но князь Юрий, сослал ее в дом своего десятника- боярина Коловрата и его жены Насти. Настя, дай ей боже здоровья и сил, Ладу выходила, выкормила, и заменила ей мать родную. И научила с недугом справляйся. А недуг тот, был не простой. Каждый день девчонка просыпалась как будто не было всей той жизни после ранения, как будто не было всех счастливых дней когда стала заживать рана, и спасения не было, и не отправляли ее на служение в дом Евпатия. Так вот Настя, каждое утро, приходила к спальнику Лады, и крепко обвязав руки чем попадётся, будила, и показав что рана не сташна, всю жизнь ей заново пересказывала. Так и жили, каждый день встречая как новую жизнь. Было так, пока Лада не увязалась из за своего сердоболия за десятниками князя. А тут, видимо, и избавление ее пришло. -?Помирать?- подумалось ей,- ?Так с песней!?Хан в это время ?ничего такого? не думал. Осматривал со всех сторон, более не посягая прикоснуться к ней. Ходил, вальяжно покачивая бёдрами. Крутил золотые браслеты на запястьях в своей задумчивости. Тёр позолоченные виски, и крошево блёсток рассыпалось по плечам затянутых в тугие шелка. Время шло. День шёл к ночи. И Батый решил. - Оставье ее здесь!- Но Бату?! Она ведь...,- порывался советник остановить Владыку, но был заткнут полным жесткости и воли, взглядом. - Ты перестал понимать меня?Советник оторопело посмотрел на них, то на Хана, то на Ладу стоящую в круге из ордынцев. - Прости,- склонил он голову. Хан кивнул. Но это не обозначало его прощение, так, отсрочка, не более. Просто сейчас его волновало совсем иное. * * * Лада сидела как напуганная мышь. Руки слуг, расторопно, но с каким-то оголтелым остервенением, будто хотели содрать с неё кожу, тёрли ее спину. По приказу Хана, в юрту тут-же притащили здоровенную, деревянную лохань, наполненную кипятком, и раздев, вяло трепыхающуюся Ладу, усадили в неё. Девушка чуть-ли не волком взвыла когда почувствовала как жжёт кипяток ее промороженое тело. Слуги тёрли спину, бока, живот. Одна из женщин, а это были только женщины, грубо собрала ее волосы в руку и досадливо крякнув здоровски тряхнула. Лада шикнула, но в ответ лишь получила пренебрежительной тычёк в затылок и ушат кипятка вылитый сверху. Капитально отмочаленная, румяная и одетая в монгольские вещи, что из себя представляло длинное платье до щиколоток и исподнее в виде мягких штанов, Лада уселась туда, куда ей было велено. Потом, мелкий и расторопный монгол принёс еду. Плошку с терпко-пахнущим наваристым содержимым, и ломоть тонкой лепешки. На еду Лада накинулась жадно, расторопно вылакав круто сваренную жижу, так как ложки не принесли, и заев все это подобием хлеба. И хотя она этим не наелась, но идея помирать, после приема еды, казалась теперь не такой уж заманчивой. Да ей вообще, по сути, расхотелось умирать... Даже с песней... Да хоть с плясками. Долго-ли, коротко-ли, а ожидала она чего-то нехорошего, сидя в юрте и косясь на разного рода убранства и утварь. За тяжелым пологом что-то звякнуло. Это отдали честь входящему в шатёр Хану, охранники. - ?Ну бывай?,- просквозило в голове,- ?Чай не молоком меня с баранками щас радовать будут.?Бату остановился на пороге, осмотрел чистую-одетую Ладу, стрельнул взглядом и на пустую плошку. Лада сглотнула. Пристально отслеживая ханов взгляд, она ещё больше терялась в догадках. То что не дал ее порубить, это ладно, может он ее хотел потом сам порубить, иль выкуп потребовать, или чего похуже. Но вот мытьё и кормежка в ее, Ладиной, голове, не укладывалась. Великий Хан прошёл в глубь юрты и подцепив пальцем расписной кувшин наполнил два кубка. Один кубок взял в свои тонкие пальцы унизанные перстнями, а другой, подойдя, протянул Ладе. Лада недоверчиво осмотрела протянутую руку, и переборов себя приняла питьё в руки. Хан кивнул. Дескать, правильно делаешь. Лада машинально кивнула в ответ. Бату прошёл к возвышению из подушек и грациозно взобравшись на них- сел. Сел, и отпил из своего кубка. Лада, не долго думая, тоже отпила. Что-то, явно давно бродившее, или даже перебродившее, залилось в рот и горло, вызывая двойственное ощущение. Первое- как бы при Ведиком Хане не проблеваться на шёлковые настилы, второе- как эту бурду выпил он сам?Толи бодяга так быстро ударила в голову, толи ещё от чего, но Ладу, внезапно, пробило на слова. - Зачем тебе я?Хан молчал. Смотрел на неё, и молчал. Как сыч в гнезде. - Почему не убьёшь?- задала она второй вопрос. Ответом ей было всё-тоже- молчание. - Тогда, отпусти,- решилась Лада. Бату все молчал. Но и сказать, что он никак не реагировал на слова- нельзя. При каждом разе, когда Лада задавала вопрос, угольки в его темных глазах зажигались, будто она раздувала из своим голосом. Руки его крепко, едва-ли не до хруста сжали ножку кубка. - Ну как знаешь, я тогда сама пойду,- сказав, девушка встала, развернулась, и прямо с кубком в руках пошла к выходу. - Стой,- разнеслось позади, и обернувшись, Лада обнаружила хана неприлично близко от себя. Оценив растояние, которое меж ними было когда тот восседал на подушках, она припомнила всю чудь, что приписывала молва монгольскому Хану. - По русски говоришь?- спросила Лада. Хан обошёл ее сторонкой, наградив хитрым прищуром. - Я учусь,- неуверенно, но по русски, вымолвил он. - Хорошо. Пусти. Я пойду? Идти...,- и Лада показала это ?идти? в жестах,- Понимать? Домой надо. - Уходить нельзя!- ответил хан,и прибавил, ехидно оскалившись- Смерть. - Я-яяясно,- протянула она,- Смерть значит. Хорошо. Зачем тогда я здесь?Батый хищно улыбнулся. Ну по крайней мере, ей так показалось. Затем он указал подбородком на ее прежнее место, у подножия его ?трона?. Лада опустив плечи понуро поплелась и плюхнулась обратно в это ?гнездо?. - Курдюк с говном,- тихо, но довольно злобно, прошипела она. Батый дернулся, как от оплеухи, ошалело вперился в девчонку, потом себе под ноги. Пора бы ему все таки выучить язык этих варваров. Или попросту завоевать их всех, и заставить говорить по монгольски. Одно из двух. Лада устало выдохнула. Она ждала этой ночи, как последней в её жизни. Наврят-ли кто-то из её нынешнего окружения поймёт в чем дело, когда она примется драться и голосить как проснётся. Ей просто отсекут голову. -?Оно и лучше?,- подумалось ей,- ?Все лучше чем здесь быть.?Но она лукавила. Жить хотелось. И хотелось сильно. Время шло. Батый отвернулся к каким-то картам и свиткам, совершенно не обращая внимание на пленницу в своей юрте. Лада обратила взор к позолоченному гобелену на стене, смотрела, смотрела... И уснула.