Часть первая (1/1)
Красное с белым золото рассыпалось, расплескалось. Взорвалось на тысячи осколков голубое небо. Ухнула близким приближением земля. Боль завизжала и впилась острыми когтями в голову, раскраивая череп и буравя плоть.—?Аааа! —?вырывается из груди, и воздуха так ничтожно мало в легких, что кажется они схлопнутся и не раскроются больше.И рядом ничего… Лишь темень. Только воздух сменился на тёплый и почему-то с примесью костра. Тепло, но до жути страшно.А под жопой, вроде как мягко. Кровать что-ли? Подушки. Много подушек.Что-то в темноте зашуршало, стукнуло и неразборчиво ругнулось на монгольском.?Монголы! Вот оно что!?Она дергается вперёд, прочь с подушек, решая дать отпор обидчику. Но нет, рука не свободна, ни одна, ни вторая.?Привязали!?В голове ещё свербит от боли. Видать ее хорошенько приложили.—?Тшшшш! —?шипит кто-то, и руки, сильные и явно мужские, давят на плечи, укладывая обратно.Колени его, по обе стороны от неё, мнут подушки, рука с зажатой тряпицей прикладывается к виску.Девушка судорожно сглатывает и замирает…Голос, с придыханием и нечистым выговором, каверкая и медленно выворачивая звуки, произносит:—?Тише, ти-ише! Ты была ранена. Вот, видишь? Крови нет. Рана зажила Ты сейчас со мной, женщина. Мы под Рязанью. Тебя ваш хозяин бросил мне когда привезли дань. Я тебя не обижу. Никогда не обижал. Кормил, поил… Ты моей женой будешь.Лада уставилась в силуэт, смаргивая время от времени, мерклую дымку что застилала ясность взора.?Вспомнила?—?Бату? —?хрипло, и нерешительно выходит.—?Бату,?— повторяет он, и она отчетливо знает, что говоря это, он улыбается. Это чувствуется в голосе. Она знает его.—?Я развяжу?—?Конечно,?— кивает она.—?О, Великий Тенгри, смилостливись над этой заплутавшей душою и верни ей память,?— ломая гласные шепчет Батый, бегло развязывая путы.—?А кто-то говорит, что я счастливая,?— Лада облизывает пересохшие губы, и рассматривает мужчину, что возится с ней как с ребёнком.—?Кто говорит? —?оборачивается он,?— Кто говорит?Повторяет два раза. Значит злится. Великий хан не повторяет два раза. А ей вот, посчастливилось услышать. Жаль, правда, что завтра опять забудет. И как знать, кто ее разбудит завтра.—?Твой советник говорит. Счастливая- говорит, каждый день как новый.Бату развязал путы и присел рядом. Как всегда- вальяжно и как-то не по человечески. Ну, Лада бы сказала, не по мужицки, но то было другое время. Сейчас то она понимает, он такой, какой есть- плавный, тягучий и до одури завораживающий. Весь искрящийся и все вот это- голубое. Это его мир. Его ипостась. Он так вырос, привыкший уже к этим подушкам и длинным одеждам. Она не может привыкнуть. Ей бы на улицу.—?Пошли на улицу,?— говорит он,?— Подыши свежим воздухом.Полог откинул сам. Давая пройти ей первой. Она вспоминала, что вот каждый раз, как выходит из шатра, боится что ее порубят монголы. И каждый раз ошибается. Монголы без приказа хана рубить не будут.—?Ты когда это русский выучить успел? —?спрашивает Лада смотря на лагерь и опасливо, но уже опоздав, морщится от слова ?Ты? обращённое Великому Хану.—?Да, когда ты попала ко мне, сразу начал.—?И что? Как успехи? —?она оборачивается, совершенно не понимая теперь, что ее держало все это время от бегства.—?Плохо? —?Бату поднимает брови, и от этого становится похож на несмышленого ребёнка.—?Очень даже хорошо,?— отвечает Лада, понимая, что язык за пару дней великий хан выучить бы не смог, а значит, она тут уже неприлично долго.—?Смотри на своего Хана, когда говоришь,?— твёрдый тон говорившего окутывает дымкой.Не подчинится хану означает смерть. Ей ли уповать на его милость? Он вон как с ней возится.—?Посмотри сюда,?— жёсткоЛада разворачивается.Батый возвышается над ней, как скала. Тонкое тело закутанное в голубые шелка. Высокий лоб и длинные, прямые волосы. Взгляд карих, как горчичный мёд, глаз вынуждает отворачивать лицо. Вынести его взгляд что-то из ряда невозможного. Слишком страшно?Нет. Лада не боялась. Она уже ничего не боялась. Божечки… Да она в стане монголов. Чего ей ещё боятся?Значит дело в другом.В чем?Слишком интимно. Слишком близко. Слишком, слишком… Она знает о нем слишком много.—?Лада? —?сокрушенно качает он головой.—?Что? —?теперь уже улыбается она.—?Вспомнила?Она подняла на него взгляд… Голубые очи. Таких не бывает у монгольских женщин. Цвет неба. Цвет Тенгри.—?Вспомнила,?— а по лицу уже скользила не прошенная слеза.Теперь Бату был уверен что точно вспомнила. Он облегченно выдохнул и заграбастал деву в объятья.—?Каждый день ловлю на твоём лице сомнения. Каждый день собираешься бежать как выходишь из шатра.—?Прости, прости,?— зашептала она куда-то ему в одежду.—?Я спалю все города чтоб тебе некуда было бежать,?— смеётся он,?— И убью всех, чтоб не к кому.