Часть 7 (1/1)

Реджи был готов прибить каждого, кто оказывался в пределах досягаемости.Днем ?Эсмеральда’с Барн? был тих и пуст, и Реджи использовал его порой для общих собраний ?Фирмы?. И вот сейчас притихшие соратники сидели на диванчиках и стульях, а Редж метался между ними, закуривая сигареты и нервно отбрасывая длинные бычки. Ронни наблюдал за ним, лихорадочно блестя глазами из-за стекол очков. Он знал брата и ожидал, что тот, наконец, даст добро на то, чтобы вломить этим Ричардсоновским ублюдкам.—?Эти… —?Реджи задохнулся, не в силах продолжать.Сожженная точка была одной из самых посещаемых, несмотря на внешнюю непритязательность, и приносила хороший доход. Теперь от нее остались только головешки. Служившая ей прикрытием лавка красок выгорела дотла, от денег, картотеки и документов остался лишь пепел, а еще нужно было выплатить потери всем клиентам. И Реджи рвал и метал, в буквальном смысле слова.—?Мы покажем им, кто здесь все держит в кулаке.Реджи схватил со стола стакан, набулькал до половины виски и залпом проглотил. Его глаза блеснули озлобленным фанатичным светом.—?Пойдут три группы. Ты,?— ткнул он пальцем в Фредди Формана,?— поведешь одну. Во второй будет Ронни. Со мной третья. Завтра вечером я покажу этому ублюдку Ричардсону, что не на тех он пасть разевает.***Ронни хорошо подготовился. Он хрустнул пальцами, поправляя перчатки, и перекинул любимый молоток из руки в руку. Хороший инструмент для хорошего дела: можно забивать гвозди, можно пробивать черепа. Реджи распределил группы по трем главным точкам Ричардсоновской банды. Самого Эдди и его брата Чарли трогать было запрещено, с ними Реджи хотел потолковать отдельно, зато на остальных вето наложено не было.Первым послали Майки. Тот выглядел как типичный выпивоха, хотя Ронни знал, что Майки спиртного в рот не берет. Покрутившись в баре, тот вернулся к собравшимся в машинах бандитам.—?Человек десять там, Ронни. Из банды, в смысле. Еще человек двенадцать просто так сидят. Они наверняка сразу смоются, стоит им пригрозить.Ронни кивнул.—?Пошли. Поначалу никого не выпускать, загнать в подсобку или на склад.Когда они вошли в паб, никто ничего сразу не понял. Постепенно, однако, по мере того, что внутрь проходили все новые и новые мужчины в темных куртках, посетители, особенно далекие от криминальной среды, забеспокоились. Руки взметнулась вверх в требованиях счета, однако бармен не успел никого рассчитать.Опытные фирмачи быстро отделили бандитов от случайных прохожих. Напуганную группку из девяти мужчин и четырех женщин (?Чертова дюжина?,?— отметил про себя Ронни) взашей вытолкали из зала в заднее помещение, загнали на склад и захлопнули дверь. Ричардсоновские ублюдки встали, подбираясь.В ход пошло все, что нашлось?— ножи, кружки, бутылки. Майки порезали лицо ?розочкой?. Ронни орудовал своим молотком на длинной ручке и лишь слегка поморщился, когда на лицо ему брызнула теплая кровь. Всех бандитов Ричардсона забили и уложили на пол. Некоторым было не суждено подняться с него вновь. Бармен, дядька неопределенного возраста, попытался вякнуть, прячась за стойкой. Ронни почувствовал злобное удовлетворение.—?Ты наверняка знаешь, из-за кого мы сюда пришли,?— обратился он к тому.Бармен выкатил глаза и затряс головой. Он сидел в углу, скорчившись посреди ящиков с пивными бутылками. Опершись на плечи парней, Ронни вскарабкался на стойку и пошел к нему, переступая через картонки и чудом уцелевшие стаканы. Над барменом он возвышался как колосс Родосский. Медленно, так, чтобы все видели, он расстегнул ширинку. В левой руке он по-прежнему сжимал рукоятку молотка.—?Передай Ричардсонам, что вот так я к ним отношусь,?— пропыхтел Ронни.Струя ударила бармену прямо в лицо, запрокинутое в ужасе. Тот не сразу понял, что вот-вот произойдет, и не сообразил даже прикрыться. Ронни поднажал, следя за тем, чтобы моча попадала именно на голову и грудь его жертвы. Тот пытался отгородиться ладонями, но выходило плохо. К острому запаху крови и пота в баре присоединилась удушливая вонь аммиака. Ронни стряхнул, словно был у себя в туалете, заправился и застегнул брюки. Развернулся и, дойдя до края стойки, грузно спрыгнул на пол.—?Пошли, парни.Боевики покинули паб, ведя раненых. Из-за стойки слышались истерические повизгивания обосанного бармена.***—?Сколько мы тут будем сидеть? —?недовольно поинтересовался Миша.Они с Дженсеном заняли места в пивной неподалеку от паба, в котором обычно тусили братья Ричардсоны со своими шавками. С утра им позвонил Хаттон и сообщил, что, кажется, Крэи вышли с Ричардсонами на тропу войны и нужно ожидать драк и разборок. Найдя среди документов файл по наиболее крупным конкурентам близнецов, агенты решили понаблюдать за пабом. И вот уже не первый час просиживали штаны.Миша цедил пиво, лениво перекидываясь фразочками с барменом. Дженсен изображал сердцееда и клеился то к одной дамочке, то к другой. На вкус Миши все они были не привлекательнее кобыл, и даже пиво никак не помогало. Он слегка ревновал, хотя и понимал, что чувства его никаких оснований не имеют. Весь этот флирт был лишь прикрытием, а на самом деле у Дженсена, наверняка, скулы уже сводило от пошлых комплиментов. И все же, все же…Время от времени они пересекались в мужском туалете, тщательно проверяли, нет ли там еще кого, и перекидывались самыми необходимыми фразочками. Вот и сейчас, дождавшись от Дженсена только: ?Сколько нужно?,?— Миша остался еще на некоторое время, чтобы не привлекать внимания, а Дженсен вернулся в зал, помыв руки и вытерев их носовым платком. Внезапно на улице раздались выстрелы, два или три, и следом крики.Миша выскочил из туалета, помчался по коридору, соединявшему его с залом, выскочил в него. Все посетители жались у окон, глядя на яркое зарево чуть дальше по улице, именно там, где располагался Ричардсоновский паб. Миша тщетно попытался нащупать пистолет и чертыхнулся. Тот остался в номере, они старались не таскать оружие попусту, учитывая, что разрешений у них не было. Дженсена в пивной тоже не оказалось.Миша выбежал на улицу. Там метались несколько человек, вечерние прохожие спешно удалялись. Несколько машин тронулись с места с визгом тормозов, рассмотреть, кто там внутри, Миша не смог.Он пошагал по тротуару в направлении горевшего паба, и тут из подворотни услышал знакомый свист.—?Ты чего? —?Войдя в темный проход, Миша увидел Дженсена, привалившегося к стене.Ладонью тот обхватил левое плечо. У Миши сразу закрались нехорошие подозрения.—?Дженсен, тебя зацепило?—?Пустяки, царапина,?— произнес тот непослушными губами.Даже в темноте было заметно, как сильно он побледнел. Миша ощутил, что и ему самому становится дурно.—?Сейчас поймаю такси, поедем в больницу. Эй, ты стоять можешь?—?Не городи чепухи, Дмитрий,?— рявкнул Дженсен вдруг вполне бодрым голосом.Миша вздрогнул. За исключением начальства, кое-кого в ЦРУ и армейском отделе личного состава мало кто знал, что полное Мишино имя было Дмитрий. Поясняя, что мама увлекалась романами, он не добавлял, что мама читала в оригинале русские романы и была влюблена в Достоевского. Которого сам Миша ненавидел лютой ненавистью именно за Митеньку Карамазова, который, сам того не ведая, стал ему крестным. Дженсен о его полном имени, конечно, знал. Дженсен вообще знал о нем практически все.Но хотя бы одно было точно: если Дженсен способен так орать и помнит полное имя Миши, то ему не может быть особенно хреново.—?Ты за коим хуем туда полез? —?быстро меняя страх на раздражение прорычал он. —?Договорились же: наблюдаем, блядь.Дженсен кивнул.—?Все побежали, и я побежал,?— мрачно пошутил он. —?В противоположную сторону.—?Идиот,?— пробормотал Миша. —?Пошли, поедем в гостиницу, посмотрим, что там.***Они могли уехать на задание без запасных носков и трусов, но без обширной аптечки?— никогда. В такси Дженсен оклемался и даже начал огрызаться. Похоже, его действительно только слегка зацепило, а слабость была вызвана шоком. Миша смотрел, как, пошатываясь, тот идет к лифту. Сам он поднялся по лестнице, прихватил коробку с медикаментами и спустя всего минуту уже стучался в номер напарника. Дженсен как раз стаскивал пальто, постанывая и ругаясь сквозь зубы как сапожник. У него был грязный ковбойский рот, из которого начинало литься всякое дерьмо в стрессовых ситуациях. Миша привык и отвечал тем же.Положив коробку на стол, он поставил стул на середину комнаты и усадил на него Дженсена так, чтобы на раненое плечо падал свет. Задернув шторы, Миша скинул пальто и пиджак, оставшись в одной рубашке. Повел плечами, привыкая к отсутствию кобуры. Без нее он чувствовал себя голым…—?Как все произошло? —?спросил он, принимаясь снимать с Дженсена рукав пальто, а следом пиджак.Рукава пиджака и рубашки намокли, поэтому беречь их он не стал. Надрезав ножом у плеча, он оторвал рукав рубашки по шву и осторожно опустил вниз, обнажив место ранения.Дженсен не соврал, это была царапина. Пуля чирканула по мясистой части плеча, оставив широкую рану, однако не порвала ни мышцы, ни связки и не раздробила кость. Однако кровоточило сильно. Миша набрал в тазик для умывания воды и для начала обмыл всю руку. Потом, подставив тот же тазик под нее, щедро плеснул перекисью из бутылочки темного стекла с притертой пробкой. Дженсен зашипел сначала, а потом выдал такую длинную и витиеватую тираду, что Миша присвистнул.—?Нечего соваться туда, куда не просят,?— назидательно произнес он. —?Хорошо, что это была твоя рука, а не шея и не голова.Дженсен засопел, признавая его правоту.Наложив повязку с целой стопкой салфеток и туго забинтовав, Миша пошел выливать окрашенную красным воду. Моя руки, он заметил, как трясутся у него пальцы. Опять. Как тогда, в Корее, пятнадцать лет назад. Когда этот идиот Дженсен высунулся из окопа, бравируя своей смелостью…*Миша ощутил, что его переклинивает. Страх испарился, осталась злость. На Дженсена, на маму с Дмитрием и Достоевским, и на себя. Что опять не уследил.Дженсен уже добрался до кровати и стоял, стягивая брюки одной рукой. Вторую старался не беспокоить. Сучий ты потрох.Миша подошел ближе и толкнул его в спину раскрытыми ладонями. Дженсен понял мгновенно. Заслужил. Он постарался опереться так, чтобы основной вес приходился на правую руку. Миша наступил на его брюки ногой и заставил Дженсена выпутать правую ступню из штанины. Следом вниз отправились трусы. Рот Дженсена наполнился слюной. Он знал, что будет больно. И хорошо. Как всегда.Заставив его опереться одним коленом на кровать, Миша довольно жестко раздвинул ему ягодицы. Дженсен ощутил давление больших пальцев: Миша раскрывал его, не церемонясь и не жалея. Потом ткнулся членом в сухой неподготовленный вход, даже слюной, сука, не смочил.Дженсен дернулся вперед, но сам же вернулся обратно. Миша втискивался в него, иначе это и назвать было нельзя, вколачивался буквально как обретший сознание гвоздь. Слезы застилали Дженсену глаза, а может, это был пот. Рука горела и пульсировала, задница тоже горела и пульсировала, бедра болели, особенно в тех местах, где Миша вцепился в них скрюченными пальцами. Все было как тогда, в окопе, в первый раз, когда Миша почти обезумел от страха за него, Дженсена. До этого ничего такого у них не было, только дружба. Близкая, тесная, с первого взгляда. С одним котелком и одной плащ-палаткой на двоих. Но ничего такого. Они просто были нужны друг другу, в учебке, на тренировке, в долгом путешествии через океан, под корейским обстрелом, в грязи и крови. Миша тогда вцепился в него, тряс за грудки, беззвучно кричал что-то, а ошалевший Дженсен, чудом спасшийся от смерти?— пуля отрекошетила от каски, а могла бы и насквозь пройти, и сквозь металл, и сквозь черепушку?— смотрел в его искаженное лицо. И внезапно поцеловал, сам, первый. Они ударились зубами, Миша прикусил ему губу, Дженсен ответил тем же… Он не вспомнил потом, как оказался животом на бруствере, а Миша пихался сзади, каждым болезненным толчком вырывая Дженсена из опасного отупения.Они тогда оба позорно быстро спустили: Миша ему на задницу, Дженсен?— подрочив себе едва ли минуту. И осели, прямо в лужу, в жидкую, не высыхающую корейскую грязь. Это был их способ доказать, что они живы. Безносая прошла мимо, дохнула в лицо смрадом, но все же ушла ни с чем.И сейчас было так же. Дженсен отчетливо нюхнул сегодня трупного дыхания, и Миша вместе с ним тоже. Поэтому и доказывал так отчаянно сейчас, что жив, оба они живы. И боль помогала ощутить это намного острее ласки.Дженсен застонал. У него не стоял как следует, однако он хотел, хотел кончить, хотел, чтобы Миша не останавливался. И Миша толкался на всю длину. Как всегда, через некоторое время мышцы разошлись, выделившаяся смазка слегка облегчила скольжение. Миша ткнулся вдруг Дженсену лицом в спину, прикрытую порванной рубашкой. Лицо у него было горячее и, может, даже влажное. Дженсен не был уверен, ощущает ли он собственный пот или же Мишины слезы.Он застонал, и Миша откликнулся гортанным звуком, перешедшим в рычание. Руки у Дженсена подломились, он рухнул на кровать лицом вниз, утянув Мишу следом. Тот прервался только на секунду, вздернул Дженсена на колени и принялся трахать его быстрее и еще жестче. У Дженсена начало темнеть в глазах. Одновременно Миша пробрался ему под живот и занялся членом. Дженсен был ему благодарен, сам он в данный момент был совершенно не способен о себе позаботиться.Оргазм накатил резко, словно из ниоткуда. Дженсен заорал, ему показалось, что сейчас он лопнет, как слишком туго надутый воздушный шар, и ощутил, что Миша наваливается на него сильнее, стискивает пальцы на бедрах, рычит и хрипит. Они рухнули на бок на кровать, все еще сцепленные воедино. Миша торопливо целовал шею Дженсена, прикусывал ее, ставил свои метки. Отметки жизни. Дженсен отходил от слишком сильного удовольствия, приправленного щедрой порцией боли.—?И как же я в душ с повязкой? —?наконец разлепил он пересохшие губы.—?Еще наложим,?— отозвался Миша, отрываясь, наконец, от его шеи. —?Ты мне скажи, полезешь еще под пули?Дженсен вяло мотнул головой.—?Не. Только под гранаты,?— вымученно пошутил он. —?Пули слишком мелкие.—?Балбес, а,?— отозвался Миша с такой щемящей нежностью, что Дженсену захотелось сказать ему что-то хорошее.Но он сдержался. Не его профиль.—?Ты бы принес уже свое мыло сюда,?— вместо этого сказал он. —?От моего уже только обмылок остался.Он развернулся и лег к Мише лицом. Они поцеловались, медленно, мягко, совсем не так, как трахались. Дженсену показалось, что глаза Миши подозрительно поблескивают, но наверняка он сказать по-прежнему не мог.—?Помочь раздеться? —?совсем другим, легким, добрым тоном спросил Миша.—?Пожалуй. И спинку потереть.