Часть 8 (1/1)

- Как же, - Чимин кривится. - Европа. Огромные возможности. Вена, где "наша самая талантливая в мире дочь" получит образование и займет то место, которого достойна. Примерно так они тогда говорили. А то, что ради этого и сами застряли в этой дыре, и я с ними - это ничего не значило. Да и до сих пор не значит. Но я уеду. Обязательно уеду. Просто не хочу - совсем ни с чем. Чтобы пришлось жить в такой же атмосфере где-то еще. Даже временно. Чтобы не было ночлежек и поисков хоть какой-то работы. Я уеду - но так, как я этого хочу.Или не уедет вовсе, но тогда и жить то не обязательно. Этих мыслей у Чимина нет, потому что он верит в то, что своего добьется. Рано или поздно. Но если в это не верить, можно просто сойти с ума. Здесь - точно можно.Сонхва говорит о том, как ранил его близкий человек, и Чимину хочется обнять его, чтобы как-то поддержать, чтобы ему стало легче, но разве может стать легче, если боль причинил кто-то родной, а поддерживает незнакомец? И кто он такой, чтобы его объятия могли бы считаться поддержкой?- Тогда получается, что если нет близких, не будет и боли, - он задумчиво смотрит на серьгу в ухе Феликса и думает о том, что для его жизни это подходит. Подходило бы. Только он все еще не хочет быть один, ему больно именно от этого, от того, что он чувствует себя очень одиноким в этом безумном городке, он чувствует себя просто - одиноким, и только природная жизнерадостность и вера в некое "светлое будущее", которую он, видимо, по молодости и глупости, еще не растерял, не позволяют ему опустить руки и отчаяться. Он все еще хочет дружить. Он все еще хочет любить. - Звучит совсем не оптимистично.Сонхва говорит странные вещи. Странные, потому что Чимин давно запретил себе говорить об этом вслух. Когда-то давно он мог строить планы на будущее, но это было до того, как все изменилось. И сейчас ему становится почти страшно - слишком хочется поверить в то, что все это возможно. Что он не просто мог бы, но и сможет. Все-таки это очень разные вещи.- Понимаю, - он медленно кивает и улыбается. Благодарно и очень тепло. - Или мне кажется, что понимаю. Но... давайте не будем, хорошо? Боюсь замечтаться. Это слишком хорошо звучит, чтобы думать об этом здесь. Лучше идти от цели к цели, видеть маленькую ступень, чем мечтать о вершине пирамиды. Ведь я не захочу идти, захочу сразу полететь - но я человек и летать не умею. Только вниз.Он говорит это и почему-то думает, что Феликс его поймет. Эти вот странные рассуждения, то, что не хотели принимать те, кто говорил только о ценах на мясо и проблемах на работе. Но ведь этот человек... Он другой. И он, похоже, все-таки взлетел. Он умеет - так кажется Чимину, и он смотрит на него со странным выражением, которое не может понять даже сам. Пока они не разговорились, все было проще. А теперь все стремительно запутывается, и это одновременно и нравится, и не нравится Паку.- Спасибо. Это важно. Действительно спасибо, - когда в тебя кто-то верит, когда есть перед глазами пример, жить как будто становится легче. Сонхва не рассказывает, что именно получилось у него, но это не так важно - важно, что не здесь. Что его жизнь - вне Флигеншайссена. Захочет рассказать о себе - расскажет, но это и правда совсем не так значимо, как, наверное, считают местные сплетники. И он не может отвести взгляд, когда Феликс смотрит ему в глаза - но сейчас верит, что в глазах его не только желание. Потому что чувств много, и они разные.Возможно, они тоже сейчас на Марсе. Таком - извращенном и очень банальном. Но почему-то кажется, что космос космосом, но у каждого Марс свой. Только кому-то для этого достаточно воображения, а кому-то обязательно нужен белый порошок.- Можем, - предложение такое заманчивое, что Чимин смеется, чтобы не показать, как сильно его заинтересовал вариант с "выпить". Ведь это даже был бы повод, но он понимает, что так не хочет. Потому что да, он хочет этого парня, но так, чтобы тот и сам это понимал. Чтобы все было... взаимно? Или хотя бы обоюдно? Поэтому Чимин приподнимает свою чашку - пока в зале люди, он все еще без алкоголя, - и щурится. - Если честно, я даже удивился, когда ты заговорил со мной вежливо. Здесь ведь... Ну сам знаешь. Я не привык.***- Судя по всему, так и случилось, она заняла место, которого достойна, да? Вот в этой дыре... - наверное, нехорошо было так говорить о сестре Чимина, но ведь именно так это обычно и работает. Каждый рано или поздно оказывается на своем месте, те, кто рвутся слишком высоко, не соразмеряя желания и возможности, - быстрее, чем остальные. Потому что падать всегда быстрее, чем подниматься. - Но ваше место не здесь.Не здесь. И больше тут говорить нечего. У Чимина все впереди. Он сделает все так, как захочет, как ему будет нужно. Это только его выбор.И о близких тоже... В общем-то сказать нечего, потому что все именно так, как говорит Чимин. Если ни к кому не привязываться, не будет и боли. Все очень просто. Только жить так... Было бы, наверное, очень здорово. Не чувствовать. Только тогда умрет музыка, а если умрет музыка, быстро умрет и сам Сонхва. Это сейчас кажется очень несправедливым.- Все так и есть, - кивает он. - Но я не умею так жить. Не умею не привязываться. И, видимо, совсем плохо разбираюсь в людях.А разбирался бы хорошо, вряд ли стал бы говорить о таких вещах с едва знакомым человеком. Это ведь не купе в поезде, где можно проговорить всю ночь с соседом и больше не вспоминать, потому что никогда больше его не увидишь, это проклятый крошечный городок, в который он будет приезжать снова и снова, и этот парень запомнит его таким - грустным, уже начавшим пьянеть, несущим всякую чушь о чувствах. Покрытым трещинами. Обидно... Он ведь очень не хочет быть таким даже наедине с самим собой.- Я понимаю. Наверное, - Сонхва рассеянно кивает. - Простите. Я влез не в свое дело и еще и даю советы, это некрасиво и глупо. Но вы правда очень напоминаете мне меня несколько лет назад, только мне все это сказать было некому, а услышать хотелось... Простите. Думать, что вам это нужно так же, как мне, тем более глупо.Оправдываться противно, не оправдываться нельзя, и все как-то скомканно. Но с кофе легче, а потом будет еще виски, и станет лучше. Особенно когда уйдут все эти мерзкие люди, об взгляды которых можно испачкаться, словно они оставляют на одежде и на коже пятна слизи. Как будто зашел в море, а вода оказался слишком теплой и сплошь кишит медузами, и они скользкие, противные и жгутся, жгутся, жгутся... И из этого желе уже не выбраться.- Знаю... - смеяться у Сонхва не очень-то получается, он снова пытается искать смысл жизни в кофейной гуще, только его нет - и нигде, наверное, нет, а так все в порядке. - Но мне так привычнее. Не знаю, как объяснить, просто не могу по-другому. Не умею сразу на "ты". Не умею сразу близко. И, кажется, вообще перестаю понимать людей.