Глава 1. Плен (1/1)

Нежные ее запястья стерты в кровь грубыми корабельными веревками, которыми человек, называемый другими войнами Элайджей, стискивает руки, когда она пытается выхватить его кинжал и всадить себе в грудь, выкрикивая ядовитые проклятия и глотая горькие, унизительные слезы.Такие слова не полагается знать дарданской царевне. Такие слова не должны слетать с губ жрицы богини-охотницы. Такие слова не могут быть сказаны вслух мужчине и остаться безнаказанными. И она ждет удара. Ждет конца удушливым видениям мертвых братьев и отца, чья кровь окропила белоснежные мраморные ступени храма. Ждет избавительной смерти, которая унесет ее в тихие воды Леты, забирая жгучую боль, липкий страх и этот страшный запах горелой плоти от погребальных костров, который достигает кромки берега, окутывая море сизой плотной дымкой.Но Элайджа лишь смиряет ее тяжелым взглядом и проводит в каюту, приковывая ее к полу, словно какую-то безродную рабыню, не имеющую ни чести, ни гордости, ни будущего.—?Будь прокляты все греки и спартанская царица, за которой вы явились в Трою,?— затравленно шепчет она, выбивая кубок с водой из рук война, не желая принимать от них пищу и питье, которые бы могли наполнить ее силой. Она зачахнет иокунется в беспамятство, чтобы не видеть, как ее мир рушится, потому что ловушка слишком крепка для юной девушки, которую обучали лишь женским искусствам, хотя в пору было бы вложить в ее руки меч.Воин молчит, его глаза блестят во мраке каюты, и ей чудится, что в них мелькает сострадание, поэтому она секунду колеблется, а потом складывает руки в молитвенном жесте и шепчет:—?Позволь мне умереть. Жизнь?— все, что у меня осталось, так позволь распорядиться ей.Элайджа отводит глаза, не желая разговаривать с рабыней, но страшась гнева жрицы Артемиды, колеблется, вспоминая лицо сестры, оставленной дома, представляя ее на месте плененной дарданской царевны, но не может он распоряжаться чужой добычей, а сводный брат его никогда не позволит девушке уйти.—?Ты принадлежишь нашему вождю, царевна,?— Элайджа почтительно склоняет перед ней голову, понимая, что она в последний раз получает почести, подобающие ее рождению. —?Благодари свою богиню, что привела тебя к моему брату. Слуги верховного царя не проявили бы к тебе столько терпения, сколько я.—?Я?— дочь царя,?— гневно восклицает девчонка, чуть морщась от боли, но все еще упрямо задирая голову, смотрит ему прямо в глаза, бросая вызов. —?И я желаю говорить с царем Малакаем, как с сыном царя Атрея, а не с вождем какого-то варварского ахейского племени!Элайджа смотрит на нее, как на умалишённую, прикладывает руки к губам, стараясь сделать так, чтобы она замолчала, но со стороны палубы слышны шаги, и в каюту заходит Никлаус, покрытый грязью, кровью и могильным пеплом. Дарданская царевна умолкает, кутаясь в свое закрытое платье, даже не подозревая, что в Элладе женщины ходят в куда более откровенных нарядах, умащивают соски темными соками куркумы, чтобы они виднелись через тонкий молочный шелк одежд.—?Брат,?— тихо здоровается Никлаус, скидывая с себя тяжелые доспехи, и оглядывает юную девушку, чьи небесные очи темнеют от ненависти, когда она вспоминает его щит, что блестел в лучах заходящего солнца, отражая свет на темные стены святилища. —?Кто это? —?мужчина кивает головой в сторону упрямой девчонки, и Элайджа молится всем богам, чтобы она прикусила свой язык.—?Дарданская царевна,?— тихо отвечает мужчина, наблюдая, как брат его счищает кровь убитых с меча, что достался ему от отца, вождя мирмидонян Анселя,?— и жрица Артемиды,?— Элайджа слегка повышает голос, надеясь, что обет безбрачия, принесенный девушкой, смягчит сердце брата.Никлаус усмехается, наконец-то переводя взгляд на пленницу, прикованную к полу железной цепью, слегка хмурится, замечая оковы, а потом садится перед ней на корточки, проводя шершавыми окровавленными пальцами по золотым волосам, но девушка дергается под его прикосновениями и шипит, словно кошка.—?Не прикасайся ко мне, убийца,?— выплевывает она. —?Если в тебе есть хоть капля чести, то лучше лиши меня жизни, ибо смерть мне милее, чем неволя!Никлаус смотрит на нее изучающе, внимательно, пристально, так, будто способен проникнуть в ее душу, но дарданская царевна знает, что у него самого от души?— только черный сгусток ненависти и жестокости, а красивое лицо приобретает чудовищные черты, стоит ей только закрыть глаза.—?Бойко говоришь, царевна и жрица девственной богини,?— улыбается Никлаус. —?Но я не убиваю женщин, даже если они умоляют меня. Как зовут тебя?—?Кэролайн,?— гневно отвечает девушка. —?А тебя как кличут верные псы, вождь варваров?—??Свободный человек?,?— переводит Никлаус ее имя, снова смеется и знаком приказывает сводному брату удалиться. —?Интересным именем тебя нарекли, царевна. Мое имя Никлаус. А мирмидоняне вовсе не варвары.—?Вождь муравьев,?— кривится Кэролайн, чувствуя, как руки кровоточат от кандалов. —?Не удивительно, что вас так много.Никлаус пожимает плечами, протягивая ей кубок, делая вид, что не замечает неумелой издевки, но Кэролайн упрямо качает головой.—?Я желаю говорить с царем Малакаем,?— упрямо повторяет она.—?Думаешь, что правитель Микен пожалеет тебя и отправит в царство Аида? —?Никлаус ухмыляется, качает головой и сам отпивает из кубка. —?Забудь про царское происхождение и значение своего имени, девочка. Ты?— моя рабыня. И жизнью твоей распоряжаюсь лишь я.—?Все мои родные погибли из-за вас! —?Кэролайн срывается на крик, пытается встать и дотянуться до кинжала, гремит цепями, захлебывается в криках и проклятиях, пока он лишь стоит в стороне и смотрит на ее отчаянные попытки вырваться из клетки, которая теперь должна стать ей домом. —?Я никогда не смирюсь! Ненавижу! Отпусти меня, и я убью тебя, пока ты спишь. А потом последую за своими братьями и отцом.—?Ненависть?— хорошее чувство, девочка,?— шипит Никлаус, перехватывая ее запястья, отчего-то боясь, что она поранится, поражаясь сколько же внутренней силы и света в этом хрупком теле. —?Она отрезвляет, заставляет нас быть сильными, совершать немыслимые вещи. От ненависти не умирают. Она заставляет нас жить.Кэролайн смотрит в его морские, темные, жуткие глаза, и ей кажется, что она видит, как три Судьбы своими ножницам отрезают нить ее жизни, начиная плести новую.Черную, прочную и длинную.—?Если ты хочешь умереть, то ничего не знаешь о ненависти, Кэролайн,?— Никлаус берет ее руку в свои ладони, сжимает и успокаивающе поглаживает, а потом срывает царский перстень с ее безымянного пальца.***Кэролайн поджимает ноги к груди и проваливается в беспокойный сон на жестком полу каюты, смутно слыша, как Никлаус раздает приказания на верхней палубе.Жизнь жрицы и царевны была для нее закончена.Теперь она рабыня, чье жалкое существование будет полностью подчинено воле Никлауса.Кажется, они уплывают в Лирнесс на заре.