Теперь он будет с нетерпением ждать случая, как сам сумеет заболеть. (2/2)
Гилберт остановился, так и не выйдя из комнаты, прошел к постели и посмотрел в помутненные болезнью глаза.— Не уходи... — прошептала она и вовсе поникла головой, словно та стала слишком тяжелой, чтобы ее держать.— Эй... — мягко и совсем по-новому проговорил он, проводя ладонью по ее лицу, обрамленному слезами. — Я сейчас приду. Мне нужно, чтобы ты переоделась в пижаму. Потом я принесу лекарство, и ты как следует поешь. Хорошо?В ответ она лишь уткнулась носом ему в плечо и шумно задышала ртом, с трудом кивая.
— Если я назову тебя по имени, ты положишь мне больше мяса?— Я подумаю... — серьезно сказал он и, встав с кровати, пошел на поиски хорошей пижамы.Надежды Гила на находку в виде оставленных Адой вещей себя не оправдали. Так что ему пришлось совершить немного опрометчивый поступок:— Надевай!
— Я не стану надевать твою рубашку! — резко заявила Алиса, покраснев при этом до ушей. — И вообще, надень ее обратно!
Девушка покраснела сильнее и грозилась вовсе упасть в обморок от скачек температуры, но зрелище, представшее перед ней, странным образом отложилось у нее в голове: полуголая накачанная Водоросль-переросток, протягивающая ей свою рубашку, и при всем при том Алиса почему-то не торопилась отводить взгляд на рубашку. Девушка сглотнула и внезапно почувствовала себя дурно.
— Ладно, давай! — сжав в руках ткань, резко воскликнула она и добавила, как только Гил пошел вниз: — Наложи больше мяса... Гил.На губах хмурого брюнета появилась робкая улыбка, а золотые глаза так и зажглись.— Уговорила...
Девушка улыбнулась в ответ.***За окном бушевала гроза, а внутри опустевшего особняка царило тепло. Да и в душах единственных его обитателей тоже было тепло, а сердца так и заставляли поддаваться всему: просьбам, словам, касаниям, жестам.— Ладно. Выпей лекарство и ложись... — Гил протянул девушке ложку, но та лишь отсела к спинке кровати. — Тогда прямиком в холодную ванну...— Оно горькое!— Зато полезное.— Сам пей... Эй! Я ведь пошутила! Что ты... — Гил притянул ее к себе и тут же впился в чуть приоткрытые губы грубым поцелуем.
Заставив проглотить все до капли, он считал, что выполнил свой долг, но вернувшееся чувство покоя и блаженства снова сковало его, как прежде, открыв его разум для новых свершений — и он приник к губам увереннее. Чувствуя ответ, он и вовсе обезумел, словно и не было того стеснительного мальчишки в теле рослого мужчины. Или же долгое потакание слабостям породило огонь внутри? Мальчишка решил доказать, что он мужчина?Какая разница? Они тают в объятиях друг друга, и поцелуй — словно расчет за долгое воздержание. Ведь месяц прошел с их последнего поцелуя. Немудрено!Появились дела, они часто не виделись, пока в итоге не остыли — за столь малое время. Но стоило только обоим столкнуться, как внутри начинался пожар и тайфун, но глупая неуверенность и гордость не давали сделать и шага. А тут.... Тут страсть и жар. Но жар уж больно сильный, и поцелуй перестает быть невинным.
Гилберт мучительно хмурится и понимает, что нужно пока повременить. Она болеет. У нее может подскочить температура. В конце концов, все слишком круто и резко. Слишком все странно, до невозможности.
— Прости. Ты болеешь... Я… зайду позже, когда лекарство подействует. — Он встает слишком быстро и уходит. Огонь внутри не утихает, только злобно разгорается, но Найтрей предпочитает слушать голос разума.Алиса ворчит, и подушка, ставшая ее временной жертвой, познает все ужасы, на которые девушка способна в ярости. Она дулась вдвойне: по той причине, что Патлатый удрал, а еще по причине того, что он посмел вызвать другие симптомы болезни — бабочки в животе, мурашки по всему телу и еще странно хотелось... Чего-то хотелось, а вот чего, Алиса сказать не могла. Возможно... Но только возможно! Ей хотелось продолжения и чего-то... Более откровенного. Помнится, этого ?откровенного? ей захотелось, еще когда Ворон появился перед ней в одних брюках.
Глотая все слова и пошлые мысли, которые роились в совсем не окрепшем девичьем мозгу, Алиса перевернулась на спину и, задрав одеяло до подбородка, выдохнула и поддалась сну.***Клубы дыма окутывали высокую фигуру: сигареты были единственным, что сейчас могло хоть как-то успокоить взбунтовавшееся так внезапно сердце. Как это ни странно, Найтрей ощущал не просто тоску, а нечто нетерпеливое. Ощущение, что внутри все вскипело, да так сильно, что руки дрожат в нетерпении, а жар, окутывающий все тело, скапливаясь внизу живота, заставляет стыдливо краснеть. Подросток, коим он как будто всегда являлся, просто сгорал от стыда, хотя внешне он оставался показательно спокойным. Немного покрасневшее лицо и странный взгляд.
В голове Найтрея царила неразбериха. Он отказывался понимать что-либо. А встающая перед глазами картина в виде обнаженной спины и каскада волос, прикрывающих два холмика молодой груди... Найтрей тут же давится дымом сигареты. Такие представления на благо ему не пойдут. Тем более он ведь не смотрел! Ну, возможно, немного... Да... Совсем немного... Да и ничего зазорного тут нет! Правда ведь?Конечно, нет. Он мужчина. Ему нормально таким интересоваться! Но ведь это же... Крольчиха! Нахальная, дерзкая, импульсивная, агрессивная, и не важно, что иногда даже очень милая и красивая.
Ха! Красивая? Смешно! Волосы шелковистые, длинные, кожа мягкая и странно так молоком пахнет, а не ее любимым мясом, фигура стройная, глаза необычайно томные и настолько глубокие цветом, что теряешься невольно, едва только посмотришь в них. Да и прижать иногда хочется ее к себе, чтобы она больше не вела себя как-то бездумно. Одним словом, становится хорошо рядом с ней.Найтрей тушит уже неизвестно какую по счету сигарету, проводит ладонью по волосам, замечая за собой, что так и остался почти возле самой двери, где спала Алиса. Немного подумав, поправляет рубашку, найденную в шкафу его старой комнаты — видимо, его вещи не стали трогать слуги — и проходит внутрь, тихо скрипнув дверью.
Алиса лежала на боку спиной к нему. Немного покачав головой, он решил не беспокоить это буйное создание — себе дороже. Да и ему пока есть чем заняться. Например, готовкой ужина или же… в общем, у Найтрея были дела, которые совершенно не требовали отлагательств, поэтому он принялся за их скорейшее выполнение.***— Даже лекарство сама выпила… — щупая лоб Алисы, бормотал Гил, с усмешкой глядя ей в глаза. — Надо же… молодец. Просто молодчина…Алиса стыдливо покраснела, но ладони не убрала. Слыша, как Гил искренне радуется, она сочла это даже приятным обстоятельством и, решив снизойти до послушания еще несколько минут, неуверенно коснулась пальцев мужской ладони.Мужчина будто очнулся ото сна и, улыбнувшись, потрепал ее по челке.— Температура спала. Как ты себя чувствуешь? — забота в его голосе не пугала и не настораживала, как бывало раньше, когда они издевались друг над другом, а звучала скорее непривычно, но от этого казалась очень горячей, приятной.— Намного лучше.— Держи. — Он протянул девушке тарелку, полную какой-то горячей жидкости.Алиса тут же насупилась, все послушание, которым она хотела еще немного потешить самолюбие Патлатого, сошло на нет. Она тут, можно сказать, оказывает ему самую выгодную услугу, а он поит ее какой-то жижей!— Что за дрянь?— Пей. Поможет тебе восстановить организм.
— Я хочу мяса, а не какую-то похлебку! — резко заявила Алиса, отодвигая от себя тарелку. — Неси мяса! Я тебе приказываю!Гилберт резко встал и, чуть не опрокинув содержимое тарелки, вышел, захлопнув дверь.
Несколько минут Алиса изучала узор своего одеяла, пока ей в голову яркой вспышкой не врезалась одна важная деталь, и эта деталь тут же заставила ее ударить себя по голове.
Как она могла такое ляпнуть! Даже спросонья и будучи больной! Это… она ведь так ярко вскрыла зажившие раны! Как она могла сказать ?приказываю?? Она ведь понимает, что Гил сильно переживает их общую потерю, а в силу того, что Оз был его господином — относится к нему так, и что-то ?приказывать?…— Ворон! — воскликнула Алиса и, вскочив с места, поспешила искать водоросль.
Он нашелся в библиотеке, которая уже была под завязку наполнена дымом. Найдя знакомую фигуру, Алиса тут же подскочила к брюнету, ткнула его в бок:— Я… п… пр… прости! — выпалила девушка, стыдливо покраснев. — Я… Я не хотела… Понимаешь… Я… Я не должна была… прости… Апчхи!
— Глупый кролик… — подхватив Алису на руки и повесив за спину, как мешок картошки, он двинулся в сторону комнаты. — Ты действительно глупая Крольчиха. А бульон тебе пить придется. Нравится тебе это или нет. Или я поступлю как с лекарством…Алиса замерла: у нее даже как-то появилась мысль специально сопротивляться, чтобы… Нет-нет! Она не должна думать об этом! Абсолютно не должна, вот только почему в животе вдруг сразу сладко стало? Нет, точно не потому, что Водоросль пригрозил ее поцеловать! Точно не поэтому! Да и не понравилось ей! Совсем не понравилось! Нет, ну совершенно!
Ей так и хотелось прижаться к мужчине теснее, потрогать пальцами каждый неровный участок его тела. Провести кончиками пальцев по шраму, идущему от плеча к низу. Почувствовать пальцами горячую кожу и запутаться руками в его мягких водорослях. Но это совершенно ей не нравилось!Она была в этом просто убеждена!
Да и ей было наплевать на то, что он несет ее куда бережнее, чем когда-то давно. И эта сквозящая в его жестах ломкая забота ее тешит, а еще заставляет скалить зубы, словно кошка. Она ведь и вправду как кошка теперь— скалится, царапается, в руки не дается, а Гил, боящийся и ненавидящий этих созданий, просто не может найти к ней другой подход.
Они уже находились в комнате, и, видя, как Алиса отказывалась пить принесенный ей бульон, Гил покраснел, но уверенно поднес тарелку ко рту, чтобы показать Крольчихе, что он не шутит. Алиса сразу же схватила тарелку и неуверенно глотнула содержимое. Судя по всему, обошлось без последствий, и весь бульон вскоре был выпит.
— Ну вот. Больше крику… — устало откинувшись на подушки, сказал Ворон.Увидев обращенные на него с обидой глаза, он вопросительно поднял брови.— Чего?— Ты почему меня одну оставил? Мне ведь могло плохо стать! И вообще, я могла с кровати свалиться, пока ты там ходил где-то! Сказал бы спасибо за то, что я еще не сержусь на тебя!— П-ф-ф…
— Ах так?? — Алиса злобно спихнула его на пол, и, как когда-то в начале мучительного дня, за ее лодыжку опять схватились, только на этот раз еще ивжали всем телом в кровать. — О… Отпусти…
— А если нет? — внезапный вызов со стороны брюнета, и Алиса лишь фыркает, что-то пытаясь сделать со сдерживающими ее руками.
Подросток внутри Найтрея давно забился в угол от смущения и волнения, а внезапно проснувшейся мужчина говорил действовать и немного проучить девушку, из-за чего получалось как-то странно и по-свойски.
— Отпусти-и-и…— А что я получу взамен?— Ты получишь отсутствие шишки на лбу!— Тогда я готов так вечность сидеть.— Я тебя укушу! — скорее с угрозой выпалила Кролик, но как только поняла, что она сказала, стала вырываться с новой силой и покраснела, осознав, как близко к ней лицо Патлатого. — Я тебя заражу! Будешь потом болеть, как я!— Я рискну… — уже почти касаясь губами ее губ, томно пробормотал брюнет, и, казалось, переступил через самого себя, став вдруг таким напористым, нежным и смелым. — …Алиса…Румянец заиграл сильнее, стоило шепоту сорваться с губ, а Алисе почувствовать, как внутри все вдруг так скрутило. Глаза помутились дымкой, разум канул куда-то далеко…Губы теплые, почти горячие касания к коже, не защищенной одеждой в виде длинной рубашки. Рубашки, которая пропахла его запахом, впитала маленькую частичку его самого. Алиса неуверенно зарывается руками в черную копну волос, неумело отвечает, порывисто прижимаясь к крепкой груди. Хорошо. Так хорошо стало. Внезапно все тревоги пропали. Так хорошо — только от одного касания.
***Она спала, прижавшись к нему, тихо шмыгала носом. Лекарство было принято, а пейзаж за окном был уже освещен луной, освободившейся из плена черных туч. Неровный бледный луч упал прямо на лицо девушки, и та, ворочаясь в объятиях Найтрея, открыла глаза и, не совсем проснувшись, обняла его за шею и прижалась ближе.Гил же, глядя в окно, улыбался — ново, по-иному, как-то странно. На сердце внезапно так хорошо стало. Возможно, он сможет привыкнуть ко всему этому. В конце концов, они ладят не так уж и плохо, как раньше.
Несмелый румянец на лице брюнета, и его губы мимолетно касаются спутанных на лбу волос Алисы, а нос вдыхает аромат, исходящий от них. На душе легко. Даже как-то сладко стало.
Его кролик мило сопит, трется носом о его плечо. Что-то бормочет, изредка краснея во сне, и тогда Гил улыбается и неуверенно касается ее лица, будто намереваясь сохранить в памяти этот образ.Теперь он будет с нетерпением ждать случая, как сам сумеет заболеть.