Глава 3. Клара. (1/1)

Той ночью, проведенной в доме Освальдов, герцог Джон Смит Вояжский спал очень плохо и свалил всю вину на новое место. Дождь, который не переставая лил с двух часов дня, бил по оконному стеклу, заставляя просыпаться каждые полчаса. Поднимая тяжелые веки, делая глубокий вдох, герцог нехотя вставал с кровати, босиком подходил к большому широкому окну и отодвигал тяжелые бархатные шторы, любуясь поднимающимся солнцем, а потом снова возвращался в кровать, желая скорее уснуть. А затем все происходило заново.Уехал герцог рано утром, когда хозяин дома, вернувшийся поздно ночью со своей работы, еще спал. Смит оставил сэру Роберту Освальду свои глубокие благодарности за гостеприимство и заодно пригласил его к себе на традиционный прием, который проводил вот уже пятый год в сентябре. Конечно, Освальд был не из самых радушных гостей, и его Смит хотел видеть в своем доме в самую последнюю очередь, но за кров и ужин, которыми он ему услужил, Джон все же чувствовал себя в долгу и считал, что должен отплатить хотя бы дорогой в высшее общество. - Боже мой, Джон, что с Вами случилось? – Пэрл встретил его в холле своего особняка озадаченным взглядом. На его лице проскользнуло вопросительное выражение, а затем редкие брови сошлись на переносице, отчего глубокие морщины проступили на его лице. Потрепанный вид герцога Джона Смита Вояжского совсем не вписывался в характер последнего, однако, несмотря на все эти нюансы, герцог продолжал выглядеть великолепно: его аристократическая стать не могла быть испорчена с помощью развязанного галстука и несвежей рубашки, - его важность и высокое положение были высечены в нем подкожно. - Просто решил проехаться верхом до старого друга, - ответил герцог, легко пожимая плечами, и выдавил из себя довольно-таки приятную улыбку. – Вчера днем. Но заблудился в лесу, и встретил Освальда, который услужливо предложил остаться у него, - продолжил Смит, держась ровно под внимательным взглядом герцога Уильямса. Иногда Джону даже казалось, что под взглядом Пэрла его собственная спина всегда напрягается до такой степени, что лопатки вот-вот встретятся друг с другом. Виной тому было то, что, несмотря на близость с Уильямсом, между ними оставалось много вещей, которых другому видеть не следовало, а Пэрл в свою очередь замечал многое.- Освальда? – Глаза старика напротив заблестели от интереса, и, конечно же, это не осталось незамеченным Джоном. Герцог Вояжский глубоко вдохнул и мысленно приготовился к самому сложному. – Ты видел ее, - Уильямс довольно улыбнулся, на что Смит лишь вскинул густые хмурые брови, громко цокнув при этом языком и закатывая глаза. По приглашению хозяина поместья они прошли в гостиную и уселись рядом с горящим камином, так как в помещении было весьма прохладно после сырой ночи, а солнце все еще не думало показываться из-за густых серых туч. – Что скажешь? – Мужчина в ожидании и нетерпении закусил нижнюю губу, не сводя с друга внимательного взгляда. - Она странная, - начал Смит, спустя несколько глубоких вдохов, а затем развел руками в стороны и плотно сжал губы, мол, больше говорить нечего, и это было на самом деле так. - И все? – Герцог в удивлении вскинул брови, кривясь в недовольстве от услышанного. Обычно Смит не скупается на поток красноречивых фраз, критикуя всех девушек, с которыми знакомил его Уильямс, а тут всего лишь два слова, на которых Пэрл даже не знал, как реагировать. И эта маленькая деталь наталкивала его на такие мысли, о которых его друг, Смит, думать не хотел и не собирался. - Мисс Освальд была странной, - Джон снова пожал плечами, отведя взгляд от друга на пламя в камине. Мыслей по поводу Клары возникло в его голове не так уж и много на самом деле. Однако это были мысли иного плана, чем обычно, и делиться ими ему совсем не хотелось. Он думал о том, как девушка ровно держит спину и глаза наполняет холодом всех ее невысказанных печалей. Как она говорит четко и внятно, но быстро, словно у нее нет времени на смакование слов.Словно она совсем не хочет их смаковать. Она мала, совсем мала. И едва ли достает ему до плеча – и этот факт особенно выделялся на фоне всех остальных. Но, несмотря на недостаток в росте и весе, ее вздернутый носик открыто демонстрирует ее аристократичность, пусть и воспитывалась она не в самом высшем обществе. Определенно это можно было бы исправить, пригласи герцог Джон Смит Вояжский ее на ужин, но навряд ли такое когда-нибудь случится. На этой мысли Джон и уснул прошлой ночью, а утром вновь думать о Кларе Освальд совсем не хотелось, просто потому, что это было ни к чему. Мужчина снова посмотрел на своего друга и заметил, как тот улыбается самой широкой и какой-то подозрительной улыбкой, обнажая тридцать два зуба. – Что Вы так улыбаетесь? – Мягко спрашивает Джон, слегка нахмурившись в недоумении. - Она Вам понравилась, - говорит Пэрл и в восторге прикусывает нижнюю губу. Вид его был до раздражения довольным, словно все его сказанные ранее слова оказались правдой. - Не говорите глупостей. – Резко отвечает Джон, едва друг заканчивает предложение, хмуря густые брови на Уильямса. – Это до возмутительности пошло, мой друг, хотя бы потому, что она выходит замуж за Голуэя, - Смит прикрывает глаза и устало трет переносицу, чувствуя, как что-то его словно укололо, отчего стало совсем неприятно. - Не может быть! – С удивлением восклицает Пэрл, продолжая впиваться взглядом своих зеленых глаз в Джона, что глубоко вдохнул теплый воздух гостиной комнаты. – И как Вы? – Взволнованно спрашивает он, не веря, что юная Клара может быть помолвлена с кем-то другим, ведь он был так уверен, что в этот раз Джон все же свяжет свою судьбу с юной англичанкой. - Ради всего святого, Пэрл! – Раздраженно проговорил Смит, скрепя зубами. – С чего вдруг эта весть должна как-то на меня влиять? Давайте решим раз и навсегда больше не говорить об этом! – Мужчина резко поднялся с софы и быстрым шагом подошел к камину, внимательно вглядываясь в огонь. То, что Уильямс Уильямс так бессовестно пытается выведать у него какую-то информацию по поводу его чувств к мисс Кларе было невероятно глупо, потому что Джон сам не знал, что чувствовал.А это было неправильно – не знать, и это было единственное, что герцог осознавал четко. А еще он ясно понимал, что он вообще не должен был что-то чувствовать. С другой стороны он сам хотел каких-то новых ощущений всего несколько часов назад, а теперь эти ощущения совсем не приходятся ему по нраву. - Хорошо, сэр Джон, как прикажете, - недоверчиво пожал плечами герцог Уильямс и сделал тяжелый вдох, прекрасно зная, что в данный момент его друга терзают мысли о юной мисс. С того момента Джон Смит Клару Освальд больше не видел. Точно также как и Клара Освальд не видела герцога. Однажды она случайно стала свидетелем того, как Уильямс Пэрл разговаривал с ее отцом и сказал, что Джон по срочным торговым делам был вынужден уехать в Сити, и потому, попрощавшись с другом, сразу же начал собираться в дальнюю дорогу. Клара не думала о Смите. Не думала просто потому, что не знала, что о нем следует думать, но почему-то эти новости заставили ее нахмуриться. Держать пред ним ровную осанку было намного тяжелее, чем перед другими. Его взгляд ни то синих, ни то серых глаз вводил ее в ступор каждый раз, когда она только встречалась с ним. Мужчина был стройный, и аристократическая стать выделялась в каждом его жесте. И у него были седые волосы. И Клара с ужасом понимала, что эта седина герцогу идет. И почему она вдруг должна замечать, что идет герцогу, а что нет? Он был человеком весьма категоричным и едва ли сносным. Тот вечер в его компании показался ей сущим адом. Хотя она бы предпочла провести еще один вечер наедине с герцогом, чем снова садиться за обеденный стол со своим отцом. В этой части страны отец больше походил на шотландца, чем какой-либо другой коренной шотландец. А ведь Клара всегда была против переезда в Шотландию. Она знала, что из этого ничего хорошего не получится. Единственный ее друг – Мария, скончалась. И это стало самой большой утратой в ее никчемной жизни. И вся она вдруг стала серая и осенняя, с этими опадающими листьями и буйными холодными шотландскими ветрами. Мария была единственной, кто, несмотря на все порицания отца, поддерживала ее и никогда в ней не разочаровывалась. Они ехали в Шотландию, чтобы отдать Марию замуж за одного богатенького мужчину, и она была невероятно взволнованна по этому поводу. И сердце Клары разбивалось на тысячи осколков, когда она думала о том, что теперь Мария никогда не сможет создать свою собственную семью и родить детей, а сестра была так счастлива, когда узнала, что скоро все это будет у нее в руках. И в этом доме все напоминало о ней. Каждый миллиметр. Поэтому она даже выдохнула с облегчением, когда узнала, что ей придется вместо сестры выйти за Голуэя.В то утро перед завтраком отец приказал приодеться для гостей. Однако в этом не было никакой нужды - теперь ей было достаточно своего черного платья, которое менять на другие совсем не хотелось. Лейцен, ее гувернантка, с большой страстью и воодушевлением затягивала ее корсет, отчего дышать становилось практически невозможно. Но Клара считала это уместным: бедной Марии больше нет, и Кларе тоже стоит немного пострадать. Все ее мысли были лишь об усопшей сестре, которой с каждым днем не хватало все больше и больше. И колючие слезы снова текли из глаз, обжигая щеки. Собравшись, Клара взглянула на себя в зеркало: волосы собраны в узел на затылке, лицо болезненно бледное, впалые щеки, ярко выделяющиеся ключицы, обтянутые кожей. Худая и уставшая. Создание, смотрящее на нее из зеркала, выглядело отвратительно – немудрено, что отец ее не переваривал. Разгладив складки платья, мисс Освальд глубоко вдохнула, а затем вышла из комнаты.В Шотландию типичная промозглая и сухая осень пришла еще в середине августа, сменяя череду жарких недель на бесконечные холодные ветра и дожди. Ветер гулял в опадающей листве, разнося ее по всей территории, а воздух наполнял легкие, с безумной скоростью разгоняя кислород по всему телу. Закутавшись в теплую шаль, мисс Освальд спустилась к отцу, что уже стоял на крыльце и нервно переступал с одной ноги на другую. Хотелось бы ей соответствовать всем его требованиям, но нескольких сантиметров в росте ей уже не прибавить, а математику, как бы она не старалась, понять все равно не получается. И косые взгляды отца продолжают ее преследовать изо дня в день, словно напоминание о ее никчемности. - Ты опоздала, - раздраженно проговорил он, нервно сглатывая собравшийся в горле ком. Он даже не посмотрел на нее, лишь презрительно фыркнул, стоило ей остановиться рядом с ним. И сердце Клары больше не разбивалось от такого отношения. Она уже давно поняла, что бессмысленно корить себя за нелюбовь ее отца. Поэтому она лишь моргнула и сильнее закуталась в шаль, вдыхая сентябрьский воздух. - Я не опоздала, - холодно ответила она, сверля взглядом фонтан, в котором лежали осенние листья. Собака гувернантки – Дэш, постоянно крутилась возле Клары, и сейчас послушно стояла подле. Встречать гостей мисс Освальд не особо хотела, потому что быть единственной девушкой в компании взрослых мужчин было немного неловко и скучно, и уж тем более она не собиралась развлекать их игрой на рояле или прочтением шекспировских сонет, оттого стоять здесь было в два раза мучительнее. Спустя несколько минут во двор въехали двое мужчин на прекрасных лошадях. Они остановились прямо у крыльца, сняли свои цилиндры в приветствующем жесте, а затем ловко соскочили с жеребцов, при этом довольно-таки надменно оглядывая хозяев поместья. Кларе не составило особого труда узнать их: герцог Уильямс Уильямс Пэрл и его лучший друг герцог Джон Смит Вояжский. Но если взгляд Уильямса был еще более-менее нежен и добр, то Смит смотрел на них со всей серьезностью из-под густых, ярко выделяющихся на его худом лице бровей. - Добрый день! Добрый день, - начал щебетать Освальд с широкой улыбкой на лице, совершенно не замечая этого превосходства в их взглядах. Клара лишь поджала губы в тонкую ниточку и почтила их легким реверансом, как то было положено юной леди. - Здравствуйте, - произнес Пэрл, добродушно улыбнувшись, и пожал руку Роберту. В это время Клара ощущала на себе хмурый взгляд Смита, и ей становилось совершенно дурно: ладони сразу же начали потеть, а мурашки заставили волоски на шее встать дыбом. Ей пришлось приложить огромные усилия, чтобы под натиском его морских глаз не вздрогнуть и даже не шелохнуться. Клара лишь смотрела вперед, делая вид, что и вовсе не замечает всего происходящего, а потом она посмотрела на Уильямса Уильямса и почтительно кивнула ему. - Замечательное утро, - выдохнул прохладный воздух Джон, также пожимая руку ее отцу. Это наигранное притворство и лицемерие заставило Клару поморщиться. И она знала, что выражение ее лица не ускользнуло от герцога, потому что он снова стал некрасиво хмуриться. – Вы так не считаете, мисс? Она ощущала на себе внимательный взгляд мужчины, видела, как его брови встречаются на переносице, заметила, как он складывает свои руки в замок. И как его пальцы, его длинные пальцы… Кислорода вдруг стало катастрофически не хватать, и юная мисс начала беззвучно сыпать проклятиями на Лейцен, что так сильно затянула ее в корсет, и уже хотела было ответить, потому что понимала, насколько долго затянулась тишина, но отец взял инициативу в свои руки, при этом кинув ей один из своих взглядов, а-ля ?потом об этом поговорим?. - Ох, сэр Джон, прошу извинить мою дочь за эту грубость. Видите ли, она еще носит траур по своей усопшей сестре, никак не желает снимать черное, поэтому совсем не видит поводов для радости, - получив от отца взгляд полный ненависти, Клара поняла, что ей лучше вернуться в свою комнату и не выходить оттуда до тех пор, пока он не постучит в ее дверь с очередной порцией негативных замечаний. И потому она ничего не ответила, лишь едва поклонилась и оставила мужчин с отцом. Лестница дома казалась бесконечной. Стены коридоров давили на хрупкие плечи. Горящие свечи сжигали не только себя, но и ее тоже. Дышать с каждым шагом становилось труднее. Она ненавидела отца. Ненавидела за его двуличность, за то, что оставил их мать, за то, что по дороге до Эдинбурга Мария заболела, за то, что она скончалась. Ненавидела его за то, что он никогда не целовал ее в лоб, как это было с сестрой, за то, что он никогда не присаживался у ее кровати перед сном, за то, что всегда попрекал даже ее трауром. Она ненавидела его за каждый взгляд, за каждое замечание, и она ненавидела его за то, что никогда не была хороша для него. И сейчас она снова ненавидела его за это унижение. Она вошла в свою комнату, закрыла дверь и прижалась к ней спиной, стараясь сдержаться и не заплакать. Она ощущала, как холодное дерево трет нежные лопатки через тонкую ткань платья, заставляя их покраснеть, и не могла отойти от него, чувствовала, как щеки залились румянцем из-за гнева. Перед глазами вдруг промелькнула картина рук герцога, и сердце снова начало учащенно биться. И это вводило ее в ступор, потому что она знала, что не должна этого чувствовать, учитывая, что скоро ей придется выйти замуж. Хоть Клара и видела Голуэя лишь несколько раз: когда он пришел посмотреть на Марию, на ее похоронах, и когда отец уговаривал его взять в жены ее – Клару, она была даже рада тому, что сможет спокойно переехать в другой особняк и по большей степени не будет больше пересекаться с отцом. Голуэй был мужчина на двенадцать лет ее старше, высокий и стройный. Она никогда не говорила с ним, но он писал ей письма, в которых просил о скорой встрече. Клара никогда не отвечала, потому что не считала это необходимым. И ей не хотелось сближаться с этим человеком, она была уверенна, что, если потребуется, успеет сделать это после свадьбы. А сейчас ей просто хотелось побыть наедине со своей скорбью о сестре. Она очень часто ее рисовала. На ее письменном столе находилось много портретов белокурой Марии: в профиль, в анфас, в чернилах, в красках. Клара невероятно по ней скучала, и ее сердце было разбито. И как бы она ни старалась залечить его, часы ускоряли свой бег, минутные стрелки проходили не один круг, а боль все усиливалась. А теперь она еще и видит руки герцога Смита с этими идеальными ровными длинными пальцами, и она точно знает, что это совсем неправильно.Клара вышла из комнаты, когда стрелки на часах стали показывать пять. Как оказалось, Дэш послушно ждал ее у двери и потому сразу же начал радостно лаять, как только увидел. На ее губах промелькнула легкая тень улыбки, когда Клара заметила, как пес увивается у ее ног. Юная мисс нагнулась, почесала у пушистой собаки за ушком, глядя на доброе животное с нежностью, а затем спустилась в парадную. Она медленно и осторожно огляделась по сторонам, аккуратно заглянула в гостиную комнату, но гостей там не обнаружила и облегченно выдохнула. Она подошла к догорающему камину, вдохнула запах лилий, что стояли на нем, а затем вышла обратно в холл. ?Значит, они куда-то отошли, либо сидят в кабинете отца?, - подумала Клара. Она облегченно вздохнула, так как видимо ее никто не собирался трогать и нарушать ее одиночество. Девушка уже было собиралась пройти в библиотеку, как Дэш пробежал мимо, держа в зубах чью-то кожаную перчатку. В этот момент глаза Клары готовы были выкатиться из орбит. Если это одна из перчаток герцогов – позор ей, что не смогла уследить за собакой. Юная леди сглотнула ком в горле и, накинув на себя свою шаль, ринулась за собакой, которая быстро пробежала в столовую. - Дэш, - осторожно позвала она его. В помещении было темно и холодно: камин и свечи не горели в целях экономии. Клара нервничала – в такие моменты она всегда готова была провалиться сквозь землю. Если с перчаткой что-то случится – отец разозлиться на нее и ей вообще не будет жизни в этом поместье. Если с перчаткой что-то случится – она пропала. Девушку бросило в жар, и она тяжело задышала, чувствуя, как легкие отказываются заполняться кислородом. Когда собаки она в столовой не нашла, Клара уже готова была отчаяться, но собралась с мыслями и побежала смотреть дальше. – Дэш! Верни перчатку! – Едва слышно и обессилено попросила Клара, надеясь на благоразумие пса, которого Лейцен так безалаберно забросила. В комнате стояла полная тишина с некоторое время, но потом Клара услышала, как собака пробегает к выходу в сторону гостиной. Она сразу же бросилась за псом, но тот шустро пробежал через помещение, картинную галерею, а затем выбежал на задний двор, дверь в который была почему-то открыта в этот пасмурный осенний день. Она недовольно цокнула языком, остановившись на мгновение на пороге и складывая руки на талии, пытаясь разглядеть силуэт пса в густых сумерках, что постепенно накрывали землю, однако это было совершенно бесполезно. – Дэш! – Позвала она его еще раз, сделав несколько шагов на заднее крыльцо, но ни шелеста, ни лая от собаки снова не последовало. Клара нервно выдохнула, чувствуя, как холодный воздух обвивается вокруг ее шеи, словно кусая нежную чувствительную кожу, а затем, собравшись, резко и уверенно схватилась за подол черного платья, чуть приподняла его и спустилась по ступенькам в сад, цокая маленькими каблучками. Она прошла мимо пруда, в котором плавали пожелтевшие листья, внимательно прислушиваясь в оглушающую черную тишину, надеясь, что глупый пес все же наступит на какую-нибудь палку и подаст хоть какой-нибудь сигнал, где он. А что если он уже давно выплюнул эту перчатку? Что, если перчатка лежит где-то на земле, но Клара ее не замечает? Она остановилась, прижала руку к горлу, чувствуя, как сильно колотится сердце, готовое вот-вот выпрыгнуть из груди. Она снова сглотнула неприятный ком, а затем провела еще десять минут в поисках пса, однако все было безуспешно. Ветер усиливался и становился холоднее, и Клара сильнее завернулась в теплую шаль, повернулась к дому лицом и вдохнула прохладный воздух, ощущая как тот колит щеки. В доме горели несколько окон – окна гостиной, кабинета отца и библиотеки. Наверняка они где-то там, сидят и ничего не подозревают. Наверняка отец уже сочинил целую речь, которую выскажет ей, как только герцоги покинут поместье. Но перчатка… перчатка одного из них теперь в зубах у непослушного пса, и сердце ее билось как сумасшедшее. – Дэш! – Позвала Клара в очередной раз и на этот раз услышала спасительное ржание лошадей. Схватившись за подол платья, девушка ринулась к конюшне со всех ног. Она бежала, надеясь, что скоро все это закончится, и она все же сможет вернуться в свою комнату. Ветер гулял в ее волосах, корни которых уже вспотели от нервов и долгого бега. Здесь было темно и практически ничего не видно. В это время все конюхи уже расходились, и помещение оказывалось пустым, лишь ржание лошадей говорило об обитаемости этой деревянной постройки. Она осторожно прошла внутрь, чтобы не испугать хитрого пса, и запах сухого сена и лошадей ударил ей в нос, отчего она неприятно поморщилась. Непослушная собака находился где-то здесь. - Дэш, - едва слышно позвала она, но снова не получила никакого сигнала от него. Тяжело и нервно вздохнув, девушка взяла факел, что лежал у входа, и зажгла его, тем самым освятив помещение. Здесь гулял сквозняк, и было неприятно холодно. Юная мисс сильнее закуталась в свою шаль и, выставив руку с факелом вперед, дабы освятить конюшню еще больше, нахмурилась, так и не разглядев собаку. – Дэш, иди сюда, - еще раз позвала она, уповая на небеса, чтобы пес наконец-то дал о себе знать. На этот раз он болезненно заскулил, и Клара, испугавшись, выронила шаль из рук и побежала на звук. Посвятив факелом и приглядевшись внимательнее, она увидела, что собака запуталась в ремнях от седла, что конюх оставил не на своем месте, а кожаная перчатка лежала рядом с ней, в то время как она пыталась выбраться. – Ох, Дэш, - раздраженно выдохнула Клара, понимая, что теперь ей придется выпутывать его, и повесила факел на держатель, что крепился к деревянному столбу, который подпирал несущие балки. Она аккуратно присела на колени, стараясь не испачкать платья, и стала выпутывать непослушную собаку из ?ловушки?, в которую он угодил лишь только по своей вине. Руки неистово дрожали от холода, она не чувствовала своих пальцев, а ремни совсем не слушались, совершенно не желая распутываться. Пес скулил и дергался, мешая Кларе освободить ее, в итоге он настолько взъелся, что поцарапал ей руку, оставляя на ней большую красную царапину. Освальд поморщилась от неприятных ощущений, но все же продолжила пытаться распутать непослушные ремни. Она тяжело вздохнула и стерла со лба испарину тыльной стороной ладони, как лошади вдруг ни с того ни сего начали громко ржать и подниматься на дыбы. Это ее испугало, и, обернувшись, она увидела, как горящий факел теперь лежал на сене, которое не заставило себя долго ждать и уже горело во всю силу. Огонь разрастался так стремительно и переходил с одного участка на другой, буквально превращая конюшню в огромный костер. И Клара испугалась. Она задрожала от ужаса и уже не могла совладать с собой. Огромное пламя готовилось поцеловать ее в любой момент, а ноги и руки ее совершенно не слушались. Она истошно закричала, когда огонь начал подбираться к ней все ближе и ближе, буквально заставляя прижаться к деревянному столбу, ощущая, как тонкая кожа плавится под высоким давлением. Огонь с каждой секундой разрастался все больше, а десять лошадей все еще стояли в стойлах, вставая на дыбы и издавая жуткие звуки. Дэш все еще был запутан в ремнях, и Клара не знала, что ей делать. Она кинулась к собаке, что жалостливо скулила, и в итоге кое-как распутала ремни, ощущая, как пальцы болят из-за кожи, которую пришлось буквально рвать и тянуть, прежде чем удалось распутать. - Давай, Дэш, уходи отсюда, давай! – Кричала она, прогоняя собаку из горящей конюшни, в то время как лошади были заперты и начали истошно вопить. Девушка, дрожа от страха, начала выгонять лошадей одну за другой, аккуратно освобождая их из загонов, при этом всякий раз поглядывая на огонь, что с каждой секундой становился ближе и ближе, кусая своим жаром. - Беги, беги! Давай же, - говорила она дрожащим голосом, выпуская жеребцов, и почти успела освободить всех лошадей, как несущая у дверей балка рухнула с жутким звуком, загородив проход огненной стеной. Клара в ужасе закричала и закрыла лицо руками, осознавая, что ей уже не выбраться, что она застряла в этом огненном котле и видимо уже никогда не сможет выйти наружу. Она дрожала от страха и не могла найти себе места, постоянно оглядываясь по сторонам и усиленно думая и надеясь на спасение. Конюшня полыхала и почти что сгорела дотла, в то время как лошади герцогов до сих пор были закрыты в своих стойлах, и к ним было невозможно подобраться из-за огромной пламенной стены, что охватила столбы, крышу и стойла с правой стороны. Сердце Клары сжималось от осознания того, что она не может помочь животным, что оказались запертыми в этой конюшне. Горячие, словно кипяток, слезы текли по ее щекам, смешиваясь с нервным потом и оставляя мокрые дорожки на ее испуганном лице, покрытом ужасом и осевшей пылью. Клара кричала что есть силы, звала на помощь, и молила господа на его милосердие, но словно все было безуспешно. Огонь становился сильнее, выхода уже не было видно за его стеной, лошади испуганно продолжали ржать.Это было похоже на один из тех страшных снов, когда ты стараешься проснуться, но не можешь. Клара пыталась собраться с мыслями и понять, что происходит, пыталась взять себя в руки и возможно найти выход, но все происходящее совсем не укладывалось в ее голове. Она лишь плакала и истошно вопила от страха, топчась на месте. Огонь подбирался все ближе, а отступать было уже некуда, она упиралась в столб, который вот-вот собирался рухнуть под натиском пламени, что безжалостно лез обниматься. – Помогите! Пожалуйста, кто-нибудь, спасите меня! Пожалуйста! – Кричала она срывающимся голосом, в тот момент, когда еще одна балка рухнула, и крыша угрожающе заскрипела, готовая упасть прямо на нее. Клара закашляла от едкого дыма, что наполнял ее легкие, и снова позвала на помощь, обессилено опускаясь на колени и понимая, что она пропала. Ей было страшно. Она была напугана и совершенно одна. Растерянна. Одинока. И совершенно испуганна. - Клара! Клара! Девушка услышала чей-то голос и повернулась к нему, стараясь в облаке дыма увидеть человека, что звал ее. Сначала она подумала, что ей это все почудилось, но потом она заметила, как с другого выхода, менее горящего, к ней со всех ног бежал герцог, закрывая рот марлевой повязкой и накрытый черным сюртуком. – Клара, идите сюда, не бойтесь, - кричал он ей, подбираясь все ближе. Она не могла поверить своим глазам: она уже не надеялась на спасение, и вот он – сам герцог Джон Смит Вояжский мягко и осторожно, но при этом решительно и уверенно ступает к ней, чтобы вызволить из этой огненной тюрьмы, что съедала ее миллиметр за миллиметром. - Ваши лошади, сэр, – крикнула она ему в ответ, делая несколько шагов на встречу и вытирая испачканное лицо дрожащими руками, размазывая на нем слезы и пыль. Ноги казались совершенно ватными и совсем ее не слушались, готовые подкоситься в любой момент. Она ничего не чувствовала, лишь слышала как бешено бьется сердце, уже не в груди, а на уровне глотки, готовое вот-вот выскочить наружу. Дрожь пробирала ее до костей, и она ощущала себя такой слабой и беспомощной, что ей вдруг стало невероятно стыдно. И с каждым шагом, что она делала, разносился все новый и новый треск деревянных балок. - Все потом, идите сюда, я смогу Вас вывести! – Крикнул ей Смит и, как только девушка оказалась наравне с ним, он резко схватил ее за дрожащие плечи и укутал в свой черный сюртук.Она кинула на него взгляд своих синих глаз, мокрых от слез, затопленных, утонувших в ужасе и страхе от всего происходящего, и он ощутил, как сердце пропустило удар. Он нахмурился, а затем крепко схватил ее за плечи, сильно обвивая длинными пальцами тонкие руки, заставляя ее при этом идти к выходу. - Но животные, они сгорят, мы должны их освободить, - говорила девушка сорвавшимся голосом, и когда очередная балка рухнула под натиском пожара, она неистово закричала и прижалась к нему еще ближе, дрожа от страха. Она уткнулась своим вздернутым носиком в его бок и обвила своими руками его худое тело, словно только так могла ощутить себя в безопасности. Но с каждым шагом она только тряслась все больше и больше, и ноги ее путались между собой, подкашиваясь от всего происходящего. Герцог ей ничего не ответил. Он лишь крепче прижал ее к себе, сильнее кутая маленькую девочку в сюртук, и пробиваясь к выходу, от которого почти ничего не осталось. Дорога казалась невероятно бесконечной. Клара дрожала и была слишком напугана, чтобы целиком осознавать происходящее, она плакала (герцог понял это, когда неожиданно почувствовал влажные следы в левом боку, на уровне его груди) и никак не могла прийти в себя, продолжая твердить про лошадей, которые оказались в ловушке. Когда им все же удалось выйти на улицу, холодный воздух ударил в лицо и герцог отпустил девушку, отходя в сторону и заходясь в кашле. Клара задохнулась, так же начала кашлять, и обессилено упала на колени, завывая от ужаса, что до сих пор не покидал ее. В этот момент мистер Освальд кинулся к ним на встречу со всех ног. Он крепко вцепился в руки своей дочери и затряс изо всех сил, стараясь привести ее в чувства. - Клара, Клара! Ты в порядке? – Все спрашивал он, а девушка не могла и пары слов связать, она просто громко заплакала и, сжав в ладонях его расшитый жилет, прижалась лбом к его широкой груди, ощущая, как он неловко сжимает ее плечи, осторожно поглаживая и стараясь успокоить. В этот момент конюшня окончательно разрушилась и теперь единственное, что от нее осталось лишь горящие деревяшки. От поднявшегося шума Клара громко закричала и прижалась к груди отца всем телом, заливая слезами его белую рубашку. – Тщщ, Клара, все, все закончилось, - шептал он ей на ухо. - Я так испугалась, отец, так испугалась! – Произнесла она, заливаясь слезами и дрожа в руках отца. Клара вдохнула холодный воздух, чувствуя, как легкие наполняются им, и снова зашлась в неприятном кашле. На кончике языка ощущался привкус гари смешанной с солью ее слез. Она выдохнула и закрыла глаза, чувствуя, как отец осторожно поглаживает ее по спине. А потом она уже сидела в гостиной. Совсем не поняла, как там оказалась, но сидела у горящего камина, закутанная в теплую шаль и держала в дрожащих руках чашку горячего шоколада. Она пыталась осознать, что только что произошло, и как это случилось, и вдруг вспомнила, что перчатку герцогу она вернуть так и не смогла, оставив ее в горящей конюшне. Она почувствовала, как волна страха снова осторожно касается ее плеч и дышит ей в затылок, оставляя неприятные мурашки. Отец вышел вот уже десять минут назад, оставив ее совершенно одну в компании собаки, что в благодарность лежала у ее ног, согревая их. Дышать Кларе было очень трудно, и кашель до сих пор стоял в горле смешанный со вкусом гари на языке, готовый вырваться наружу в любой момент. Она посмотрела на свои руки, поцарапанные и красные, и тяжело вздохнула. - Мисс? – Клара вздрогнула от неожиданности и резко обернулась на знакомый голос.Девушка увидела на пороге герцога. Выражение его лица было взволнованное и полное беспокойства – весьма несвойственное ему. Он тихо прошел в комнату, остановился у широкого окна и внимательно посмотрел на нее из-под густых бровей. Глаза его были синие-синие при свете камина и свечей, которых здесь было очень много, так как отец не хотел оставлять ее в полумраке. Клара почему-то очень хорошо запомнила выражение глаз герцога - они были теплыми. – Я подумал, что крайне невежливо оставлять Вас в таком положении, мисс, - он продолжал внимательно смотреть на нее, изредка переводя взгляд на окно, за которым прислуга старалась потушить горящие остатки конюшни, мистер Освальд и Уильямс помогали, чем могли, нося ведра полные воды. Хозяин поместья настоятельно просил вернуться герцога Смита в особняк, так как тот сделал уже достаточно, лишь заметив из окна библиотеки бегущих и ржущих лошадей. Нехотя, но Джон согласился, и решил проведать юную мисс, которая была потрясена намного больше, чем кто-либо еще в доме в эту страшную темную ночь. - Не стоит, герцог, - тихо выдохнула она, чувствуя, как глаза снова накрывает пеленой горячих слез. Она сделала все усилия, чтобы не сломаться снова на виду у высокопоставленного гостя. За свой испуг и свое поведение полчаса назад ей было крайне стыдно, и она не сомневалась, что, несмотря на проявленную минутную нежность, отец не поскупиться попрекнуть ее и этим тоже, лишь она сделает что-то не так. Она осторожно поднялась с софы и подошла к камину, заворачиваясь в теплую шаль, не потому что ей было холодно, а потому что она дрожала от присутствия герцога здесь, и ей совсем не хотелось, чтобы он заметил этого. – Мне очень жаль, сэр, Ваши лошади… - Не беспокойтесь, Клара, их жизнь была не так ценна, как Ваша, - перебил он ее, а затем медленным шагом направился к очагу и остановился в метре от маленькой девушки, которая до сих пор была испуганна и потрясена. – Что Вы вообще делали в конюшне в столь поздний час, мисс? – Спрашивает он, складывая руки на груди, а затем внимательно вглядываясь в ее черты лица, хмурясь. Она была слишком бледна, и мурашки, которые показывались на обнаженных участках ее тела (шея, ключицы, грудь, запястья), говорили о том, что страх еще не прошел. - Спасала Вашу перчатку, сэр, - Клара бросила на него взгляд, а затем резко отвернулась, опуская руки. Шаль упала на чищенный мастикой паркет, и девушка, не обращая на это внимания, отошла к комоду, крепко ухватившись за него. Она чувствовала на себе серьезный нахмуренный взгляд герцога, и изо всех сил старалась взять себя в руки и перестать бояться того, что уже закончилось. – Простите, герцог, у меня не получилось, - выдохнула она, сглатывая твердый ком. - Клара, я хочу Вам сказать кое-что, - спустя пару минут тишины говорит мужчина, сверля ее изогнутую спину взглядом. Он подошел к месту, где стояла девушка всего мгновение назад, наклонился и поднял ее шаль, пропитанную запахом чая и винограда. Он смял приятную ткань в длинных пальцах, стараясь насладиться ее мягкостью, а затем аккуратно сложил и положил на софу. Второе впечатление об этой юной мисс явно оказалось совершенно другим в отличие от первого. – Посмотрите на меня и послушайте внимательно. – На удивление, Клара послушно развернулась к нему и подняла на него красные от слез голубые глаза, в которых бушевал океан. – Это был трудный день. Вам нужно отдохнуть и перестать горевать по моей перчатке, Вы понимаете? – Она кивает ему, делая при этом глубокий вдох, отчего грудь вздымается, и из-под платья выглядывает маленькая родинка на левом плече. – И прошу, когда придете на мой званый ужин, не надевайте это черное платье. Вам не обязательно вырывать свою собственную душу, - он мягко улыбается ей, наверное, впервые за все то недолгое время, что она знала его, а затем, сложив руки за спиной, направляется к выходу. - Простите, сэр, - позвала она его, совершенно недоумевая о его последних словах, – ужин? – Она нахмурилась, внимательно вглядываясь в его ровную спину и руки, переплетенные в один узел. Сердце защемило, но она сделала вид, что это вовсе не так. - Да, мисс, ужин, - подтвердил он, слегка поклонился юной мисс Освальд, а затем, довольный собой, вышел из гостиной, оставляя девушку наедине со своими мыслями.