Вечер во дворе 33-го дома, по улице "казарм". (2/2)

Когда он понял, что натворил, взял больничный за свой счет на работе, и засел дома, плотно зашторив окна. Он ясно ощущал, что в нем что-то перегорело, сломалось.

Он выгреб из раковины окурки, вытер пол, смел паутину с потолка, вынул из ванны тело жены и прижал к себе. Скользкая, мокрая, как рыба, и холодная, как лёд. Равнодушная ко всему.

- Злая ты, - он заплакал. - Холодная, злая, чужая. Всегда холодная, как мертвец.

Бережно укутав Арину в плед, он донёс её до кровати и уложил рядом с собой.

Достав из ящика тумбочки её дневник, пестрящий наклейками и рисунками, он начал читать, вдумчиво, с толком и расстановкой.

- 22 июня 1969 года. Мы с мамой поехали в Алушту. Я истово помолилась Богу...

Спустя две недели он зашел погостить к соседу Толику, лейтенанту милиции, впервые покинув квартиру. После пары рюмок разговор завязался сам собой.

- Что случилось-то, Витек?

- Я жену убил.

Толик некоторое время помолчал, пощелкав пальцами в воздухе.

- Чего ж ты так? - спросил он абсолютно обыденно, будто речь шла о походе в рынок за картошкой.

- Блядовала, сука. Довела меня. - Виктор уставился куда-то мимо собеседника абсолютно пустым взглядом.

- Понимаю...Бабы они такие все...вот моя-то...

В первую очередь собеседник успокоил его, заверив в абсолютной безнаказанности. Кто такая была его жена, Заварун Арина Викторовна? Лимитчица, голь перекатная...без прописки...приехала из какой-то там республики...или вообще, кажется, гражданка Беларуси...отец алкаш...у матери давно своя жизнь, не общаются...друзей нет... Кто её будет искать? Кому она нужна?

На патрульной машине они вывезли её за город, на Васильевские Мхи, к заброшенному карьеру, где обложили труп тряпками, пропитанными спиртом, забросали ветками и подожгли.

Он первым делом бросил спичку туда, где, по его расчетам, находилось лицо жены.

- Дурак, что творишь! Снизу всегда поджигать надо!

Когда от неё практически ничего не осталось, уже под утро, они уехали.

Разглядывая в зеркале проносящиеся мимо прибрежные пейзажи, Виктор почувствовал странную боль, ранящую и обжигающую. Глубокая, незащивающая рана в его душе закровоточила. Он понял, что уже никогда не сможет жить так, как прежде.

В машине противно пахло бензином. Его укачало, он задыхался от слез. Он недоумевал, почему все так странно получается, отчего иногда любишь кого-то так сильно, что теряешь рассудок и хочешь убить?

Вот бы прожить тот день заново. Не только день, всю жизнь...

Неопознанный женский труп без головы и ног, выловленный из Волги пару месяцев назад, был захоронен под именем Арины Викторовны Заварун.

Он убедил себя, что она, став рассеянной, попала под машину. Обязательно иномарку с козырными номерами. Вот дело и закрыли. Она не придет больше. Её разорвали собаки, скинхеды забили арматурой. Просто однажды собрала вещи и ушла в неизвестность. Ускользнула от него... Решила однажды уехать далеко-далеко... Вскрыла вены. Повесилась. Уехала к маме в город с непонятным длинным названием.- Что ты вообще понимаешь в любви, Ивери? Любил ли ты, когда-нибудь, товарищ? - он тупо уставился в темноту в состоянии тягостной, дикой тоски.

У Ивери было беспомощное и красивое лицо ребенка. Он ничего

не отвечал.

Виктор встряхнул головой. Видение не исчезло.

Неожиданно что-то животное, первобытное внутри подсказало ему поднять голову. Он чувствовал на себе взгляд чужих, любопытных глаз.

Задрав голову, он без проблем нашел среди сотен окон ТО САМОЕ.

Невнятный силуэт, прильнувший к оконному стеклу, тут же отпрянул. Виктор бросился прочь и скрылся в первой попавшейся подворотне. Чувство тревоги его не покидало.