Маленький Фриц (1/2)
Suicidal, in a tranceA religious armyFight without a uniform and hide in the crowdCall it holy, call it justаuthorized by heavenLeave your wounded as they die, and call it gods will
- Ну-с, как тебе у нас, в России?Как оцениваешь условия содержания беженцев? - суетливо и притворно-заботливо тараторил мужчина средних лет, с ног до головы увешанный видеоаппаратурой и обладающий неожиданно режущим слух фальцетом и комплекцией духовного лидера Северной Кореи, Ким Чен Ына. Возможно, он тоже любитель пончиков...Странный гость ни на секунду не оставлял в покое новомодные гаджеты последних моделей.Нервно сжимая их побелевшими от напряжения пухлыми пальцами, покрытыми бисеринками пота, он одновременно делал бесконечные селфи, и при этом успевал вслепую печатать сообщения в десятки социальных сетей сразу, кривляясь, улыбаясь и хмурясь, без умолку тараторя...
Сулейман недовольно поморщился и зевнул:"Ну...скучно, холодно.Бабы страшные.А так ничего...как везде..."
- Так, стоп... - толстяк замолчал и так взглянул на Сулеймана исподлобья, что тот поёжился.Из-под маски дурашливого добродушного тюфяка выглянуло НЕЧТО, человеком определенно не являющееся, прожигающее насквозь плотоядными налитыми кровью бульдожьми глазами и подбирающееся к незащищенному горлу, чтобы с хрустом и чавканьем вцепиться гнилыми зубами, кромсать, раздирать в клочья, давить и уродовать живую плоть... - Ахмед, так не пойдет.Мы с тобой как договаривались?Ты бежал из охваченной войной Сирии, ты счастлив, что над твоей головой мирное небо...И всякая такая хуйня, понимаешь меня?
- Я не Ахмед. - Сулейман нервно скривил губы, разглядывая узоры на пожухлых обоях.
- Да мне плевать! - взвился толстяк.Парой широких шагов преодолев все пространство, разделяющее их, он с неожиданной прытью подскочил и грубо вцепился жирными пальцами в подбородок Сулеймана, провизжав - Хоть Иисус Христос! Какая разница, как тебя зовут?!Это НЕ-ВАЖ-НО! Кто ты и откуда ты, это НЕ-ВАЖ-НО! Плевать мне, как тебе тут живется, и всем плевать, даже тебе плевать, потому что это НЕ-ВАЖ-НО! Говори, что написано, понял?!Читай по бумажке! Ты читать умеешь?Умеешь читать?!- Умею. - сдержанно ответил Сулейман, сжав зубы изо всех сил сдерживая клокочущую ярость, пока нервически дрожащая ладонь вцепилась в небольших размеров ржавую отвертку с аляповатой цветастой ручкой.Он представил, как кровь будет хлестать из продырявленной пухлой шеи господина репортера, булькая, словно забитая картофельными очистками раковина, как он закатит зенки, хватая ртом воздух и хрипя, как с глухим стуком и вывалятся на протертый ковер его заплывшие салом больные внутренности.Да, хорошо...вот так...
- Это же возмутительно!Ирад Крокодилович, почему вы позволяете себе так с ним разговаривать?!" - возмущенно пропищала размалеванная девица с огромной камерой в руках, по привычке непрерывно дефилирующая по комнате, демонстрируя декольте, полное колыхающихся грудей.Как известная на всю страну активистка в борьбе за права беженцев, она просто не могла оставаться в стороне.
- Катя, вот только не начинай. - страдальчески закатил глазки толстяк.
Катя, обрадовавшись что на нее обратили внимание, торопливо подпрыгнула к Сулейману, чуть ли не тыча ему в лицо силиконовыми "прелестями": "А почему вы так негативно отзываетесь о местных женщинах?Надеюсь, вы пошутили?" - она кокетливо захлопала комковатыми, от нанесенного на них непомерного количества туши, ресницами.Сулейман стиснул зубы.Только было отступившая волна гнева поднялась вновь, глаза застилала пурпурная пелена.В его родном Тунисе этой твари растянули бы все имеющиеся отверстия и проделали парочку новых, за одно только появление перед людьми в таком виде.Дрянь.Шлюха.Тупая корова.Дерьмо.Улыбается, сучка этакая...
- Как вы относитесь к многочисленным известиям о случаях домогательств иммигрантов к местным женщинам? - толстяк снова уставился на него.
- Я думаю, что это все по большей части женские фантазии.Местным женщинам не хватает мужского внимания, да и все.Европейцы, они...это вообще не мужчины.Дохляки, всего боятся.Если кого-нибудь от души толкнуть на улице, он едва ли решится на драку,хотя их может идти сразу несколько, а ты один . - лениво протянул Сулейман, искоса разглядывая Катю и думая, что если бы мог, то прямо здесь нагнул бы раком и отдолбал эту тупорылую шалаву, а потом вытряс бы весь силикон из ее сисек.
Наскоро бормоча заученные фразы о своей счастливой новой жизни в России, он вполне искренне улыбался, представляя, как превращает это холеное, накачанное ботоксом лицо в кровавое месиво ударами кулаков, как разрывает на лоскуты ее неадекватно дорогое брендовое шмотье и ебёт её в задницу.Как она нелепо разевает рот, пока он методично выбивает отбеленные до неестественности зубы.Вот так...хорошо...
Когда они ушли, в квартире снова воцарилась звенящая тишина.На ватных дрожащих ногах Сулейман проковылял к окну, щурясь, словно слепой, и стеклянными глазами уставившись на Катю и Ирада Крокодиловича, неспешно следующих, проваливаясь по колено в грязь и подтаявший снег, прямо к внедорожнику, припаркованному посреди детской площадки.Подчинившись внезапному порыву, суть которого ему самому пока что не была понятна, он бросился к двери, сжимая отвертку до боли в исцарапанной ладони и забыв накинуть хоть что-нибудь из верхней одежды.
**********Этот день для Висвальдиса Брегвадзе был одним из самых неудачных.Тяжело вздохнув, он снова пересчитал мелочь негнущимися обмороженными пальцами и тут же, охнув, выронил её всю из ноющей от холода ладони.Шёпотом выматерившись, он упал на колени и с сосредоточенным лицом начал выуживать из грязного снега монетки, с насмешливым звоном раскатывающиеся в разные стороны.Зачем-то очередной раз пересчитал их, хотя и без того точно знал сумму, которая на тот момент при нем была.Двадцать четыре рубля и тридцать три копейки.Даже на пиво не хватит.
Растерянно оглядываясь по сторонам и комкая в руках бумажку с криво нацарапанным ручкой адресом, он направился к району N-ских казарм, в очередной раз мысленно проклянув мать-потаскуху, хахаль которой пресек с утра попытку Висвальдиса привычно стянуть из её кошелька пятьсот рублей,что вылилось в ужаснейший скандал и его в очередной раз выставили из дому.Собственно, по схожим причинам его старший брат Евгений переехал в общежитие. Его мать - бесчувственная мразь и шлюха.Во-первых, потому, что ей по каким-то нелепым причинам ( вроде проблем на работе и тотальной нехватки денег на самое необходимое) жаль каких-то пятисот рублей родному сыну на опохмел.Во-вторых, у них с братом разные отцы, и по этой самой причине вместо прекрасной великорусской фамилии "Ебунов" он носит позорную "Брегвадзе".Обязательно сменит, когда достигнет совершеннолетия.Но в любом случае, как латыш грузинско-немецкого происхождения, он лучше всех знал, что Россия для русских и был готов за эту идею бороться.До первых серьезных последствий, конечно.Не нужно никаких революций.Побунтовал, поборолся против системы и домой, - завтра в школу рано вставать.
Бесконечно петляя по темным улочкам и однотипным унылым дворам, он всерьез забеспокоился, но понимал, что даже если он где-то свернул не туда, - теперь это определить никак невозможно, и возвращаться нельзя не только потому, что плохая примета, но и потому, что заблудится к чертовой матери окончательно.На первой же незапертой двери, соседствуя с пятнами неизвестного происхождения и надписями, красноречиво сообщающими о нравственном уровне жильцов подъезда, красовалась медная дверная ручка с изображением перевернутой львиной морды.Ветер трепал цветастые бумажки-объявления с размытыми печатными буквами :"Мама, не убивай меня!", "ВОЛОСЫ покупаем ДОРОГО", "Пропал подросток", "Жизнь без наркотиков ВОЗМОЖНА две недели", "Лечение геморроя с помощью заговора"... Поддавшись неясному порыву, Висвалдис пинком открыл дверь и ворвался в вонючую теплоту подъезда.Там валяются пустые бутылки, использованные презервативы и пахнет табачным дымом. Пол густо усыпан окурками и заплеван.
Подымаясь по лестнице, он все время мешал чумазым детям, игравшим там, и они провожали его полными ненависти взглядами.Добравшись до второго этажа, он остановился, привалившись к стене.Так как он нипочем не решился бы спросить, где живет Евгений, - тут же придумал Мойшу Долголевского.Первое, что взбрело на ум.Мойша.Долголевский.
Но, как оказалось, в квартиры можно было заглядывать безо всякого предлога, потому что несмотря на зиму и явную неблагополучность района, двери никто не запирал.То и дело бегали от двери к двери суетливые дети, высовывались всклокоченные женские головы, пахло куриным супом.Он очень явственно представил себе бульон, затянутый жирной пленкой, и торчащую из него кость, на которой остались еще ошметки сероватого, безвкусного мяса.
Уже покидая третий этаж, он краем глаза заметил силуэт грузного мужчины, торопливо и с грохотом поднимающегося по ржавым чугунным ступеням.В грубых, будто топором высеченных чертах лица, он с огромным трудом опознал того самого сумасшедшего идиота, которого не так давно пинал тяжелыми шнурованными ботинками, повалив в мокрый снег.Того самого, который приставал к подруге Валькирии.Того самого, который убежал, роняя дерьмо, от соперника, которого раза в три превышал по габаритам.
Подобрав осколок кирпича, тут же замаравший рукав куртки оранжево-бурой пылью, он решительно направился навстречу пока еще мутному и неопределенному силуэту, но его планам не суждено было воплотиться в жизнь.Резкая боль пронзила левую сторону груди.Невидимая мясорубка перекручивала живое сердце в месиво из гнилых струпьев.Воздух неожиданно стал сухим и осязаемым, раздирающим носоглотку и с мучительным хрипом и свистом наполняющим ноющие лёгкие.Острая, мучительная... Он не обладал обширным словарным запасом, но сколько эпитетов приходило на ум, когда он думал о своей боли?Отдавая в челюсть, она превращалась в давящую, тупую, раздирающую. Покалывающе-режущую между лопаток...
Отчего так синеют губы?Из-за слишком тонкой куртки?Холодно, слишком холодно...Губы обветрились и их покрывают некрасивые чешуйки.Кожа белесая, прозрачная и жесткая, а с левой стороны рта - засохшая болячка, покрытая гнойной коркой, которую он постоянно трогает языком.Он привалился спиной к грязной заплеванной стене, кашляя, задыхаясь, корчась.Одеревеневшие от мороза пальцы царапают и раздирают в кровь кожу на левой стороне груди.
- Что с тобой, что случилось, тебе плохо? - Виктор склонился над подростком, пытаясь поднять его с пола и заглянуть в его лицо, закрытое капюшоном почти до подбородка.
- Пош-ш-шёл т-ты... - просипел Висвалдис, ударив его локтем в бок и с непривычной резвостью бросившись вверх по ступенькам.Он знал, что никто за ним не гнался, но забежав в первую попавшуюся квартиру, захлопнул за собой дверь и задвинул щеколду, покрытую хлопьями ржавчины.
Оглядевшись, он увидел длинный коридор с огромным количеством различных дверей, выкрашенных давно облупившейся краской в разные цвета, с обеих сторон.Потянувшись к ручке первой попавшейся, он замер, и , немного подумав, просто пошел прямо.Из помещения, которым коридор заканчивался, тянулись тусклые лучи света.Внезапно чья-то цепкая рука оказалась на его ляжке, даже сквозь джинсовую ткань царапая чувствительную кожу.
- Хочешь пососу? Ты мне нравишься! - невысокого роста девушка, по виду его ровесница, полная, вся в складках, почти голая и с ободком "кошачьи ушки" на голове, кокетливо хихикала , впиваясь нарощенными ногтями всё глубже в плоть.Из ранок текло что-то липкое, красное и скверно пахнущее.
- Чего, блядь?Шла бы ты...
Прежде чем он закончил фразу, к нему пришло осознание.Он бросился к двери, но запнулся о подвернутый угол ковра и растянулся на полу с разбитыми локтями.
Едва он успел подняться на ноги, до него донесся приближающийся визг:"Держи его, держи, не дай ему уйти!".Стайка девушек тут же окружила его и с дьявольским, ведьмачьим хохотом принялась кружить вокруг него, одаривая пощечинами, болезненными щипками и шлепками.Одна из них подошла совсем вплотную и тусклый свет, пробивающийся из-за двери, осветил ее лицо.Один глаз был с бельмом, а второй нещадно косил.У неё был горб, и по возрасту ей никак нельзя былодать больше тринадцати лет.Несмотря на возраст и
физические недостатки, в ней чувствовалась безнадежная испорченность.Все слова, которыми он намеревался её наградить, застыли комом в горле, когда она внезапно протянула к нему костлявые руки и, вцепившись в воротник, резко рванула на нем толстовку, которая тут же с треском разошлась по швам, обнажая почерневшие от синяков руки.Нервно оглядываясь, он пытался отмахиваться от десятков ладоней и сотен пальцев с черно-розовыми ногтями, треплющих волосы, хлещущих по лицу и лезущих в глаза,расстегивающих пуговицы на одежде, сдирающих нижнее бельё и полосующих цепочками и ремешками от сумок спину и ягодицы, толкающих то в стену, то на пол.Жгучая боль в сердце вспыхнула с новой силой, перед глазами плавали разноцветные круги, он попытался замереть, хватая ртом воздух, в то время как толстушка с кошачьими ушками подобралась совсем близко и запихивала все глубже в его горло свои пухлые пальцы, звонка крича:"Хочешь?Хочешь меня?Хочешь, я так сделаю?"
- Арделия, отстань от парня! - женщина восточной внешности весело расхохоталась и отстранила девушку в сторону, мягко взяв за плечо.
- Мама-мама-мама-мама-кошка, я не понравилась! - лицо Арделии плаксиво искривилось.
Девушки исчезли, но их голоса доносились отовсюду одновременно:"
ПОЛУЧИ, ПОЛУЧИ, ТО ПОЛУЧИ, ЗАЧЕМ ПРИШЕЛ, МАЛЕНЬКИЙ ФРИЦ!"Пошатываясь и отплевываясь, не обращая внимания на недовольный взгляд женщины, Висвалдис поковылял на кухню и плюхнулся на колченогий табурет, будто находился если не у себя дома, то, по крайней мере, в месте, где его присутствие само собой разумеется.Пройдясь отрешённым взглядом по помещению, он заметил несколько банок растворимого кофе на подоконнике.Окно выходило на глухую стену, но пейзаж в любом случае был бы безрадостным, поскольку из-за всяческих вредных выхлопов и дымящих труб многочисленных заводов, - неба давно никто не видел.Работала стиральная машинка, без перерыва полощущая простыни и полотенца, стены украшены разноцветными отпечатками ладоней, возле двери стоят пятилитровые ведра с клеем ПВА и лежат стопки разноцветных объявлений, на грязном продавленном диване расположились несколько мужчин южной внешности, играющих в бридж, остальные сидели на липком от грязи линолеуме, привалившись к стене, безучастно взирали на происходящее сквозь полуразомкнутые веки, курили jamba'a* и вспоминали, как в школе вместо занятий ездили собирать хлопок, как самолеты кружили над маковыми полями, распыляя ядохимикаты, а потом в соседней деревне рождались одни уроды.Как смешивается алюминиевая пудра с нитратом аммония и как легко голова отделяется от тела.Некоторые совсем босые, остальные в грязных резиновых шлепанцах на изуродованных ступнях с кривыми узловатыми пальцами.Он заметил среди них парня в футболке с надписью ?Азов? и немецкими рунами.На его неестественно бледном лице застыло брезгливо-безучастное выражение, длинная прядь светлых волос, напоминавших паклю, немного скрывала пустую глазницу и уродливый алый шрам, из которого сочилась кровь каждый раз, когда он просыпался от бреда.Усталые женщины в домашних халатах гремели посудой, обсуждали сериалы, покупку вещей через Интернет и дурацкий переводчик на алиаэкспрессе, новые рецепты блюд и растущий доллар.Черноглазая женщина, которая со странным остервенением разделывала звериные туши, смерила Висвалдиса неприязненным взглядом.Мясо, которое она режет, давит, кромсает, отражается в глазах мужчин пляшущими красными бликами, брызжущие ошметки липнут на их лица.Один из них лезет ей под юбку и сдирает с нее трусы.Она пинает его в живот, он корчится от смеха.