Глава II (1/1)

—?Ты звал? —?спросил Комендант.—?Да,?— Часовой кивнул и показал в дальнюю часть рудника. —?Я собирал цвет и увидел месторождение сирени. Подумал, стоит тебя оповестить.Комендант слабо нахмурился?— он часто хмурился, но Часовой за долгое время общения научился разбираться в проявлениях его эмоций. Сейчас это был удивление.—?Твоя Катерина любит сирень,?— уточнил Часовой. —?А цвета рождается все меньше и меньше. Может, это единственное месторождение сирени во всем Промежутке. По старой дружбе решил уведомить тебя.Еще пару секунд Комендант задумчиво смотрел на Часового, затем его взгляд смягчился.—?Благодарю.Часовой кивнул в ответ и собрал последние капли серебра из открытой им жилы. Серебро и пурпур?— вот что он искал для своей Нины. Конечно, для приближенных подходили любые цвета, кроме двух враждебных, и в условиях дефицита цвета казалось блажью выбирать именно любимые цвета, однако Часовой преследовал немного иные цели. Не просто поддержание ?жалкой жизни? в Нине. И для исполнения своего замысла ему требовалось много серебра и пурпура.Раздался оглушительный удар, и Часовой инстинктивно повернулся на шум. Он увидел, как Комендант вновь занес свой меч и ударил по слегка сияющей горной породе. Камень сдался под тяжелым ударом, руда разбилась, и из расщелины полился поток светящейся сирени. Комендант тут же принялся собирать ее.Часовой знал, что Комендант тоже старается добывать для Катерины ее любимые сирень и лазурь. Горькая смесь. Такая приближенная под надзором другого стража зачахла бы и запряталась в своем коконе тяжелых мыслей и безутешных страхов, однако ей достался Комендант. Он заботился о Катерине с такой внимательностью и нежностью, что это граничило с ересью. Однако Часовой его прекрасно понимал.Ведь у каждого из них в сердце находилось золото.Золото Коменданта дополнял пурпур, дающий ему силы для сражений и твердость характера. У Часового же золото соседствовало с печальной лазурью, но он не жаловался. Все-таки этот мудрый цвет давал тонкое чувство времени.И Часовой чувствовал?— настало время перемен.Он уже собирался покинуть опустевший рудник, как его вдруг окликнул Комендант.—?Постой! Услуга за услугу: в саду, что примыкает к Опустевшему Покою, родилось много пурпура. Если поторопишься, можешь забрать его.На лице Часового появилась слабая, но благодарная улыбка. Он не рассчитывал на ответную любезность, однако Комендант хорошо знал понятие чести.—?Только… —?тише добавил страж,?— будь осторожен.Часовой серьезно кивнул. Путь в сад лежал через Опустевший Покой?— некогда он назывался Мансардой Петра. Но с тех пор, как он канул в бездну Кошмара вместе со своим хранителем… Обычно при гибели приближенного Покой саморазрушался и исчезал из Промежутка, однако Мансарда осталась. Умерла, опустела, но не исчезла. Более того, в Опустевшем Покое появился небывалый, опасный монстр, куда больше и страшнее простых недородков. Монстра прозвали Розой.—?Обязательно,?— пообещал Часовой.Конечно, Комендант предупреждал в первую очередь о новоявленном чудовище, но Опустевший Покой пугал Часового далеко не Розой. Его страшили воспоминания о судьбе обитавших там мятежников. Петр, узнавший, что с помощью цвета можно вознестись на Поверхность, и верный ему хранитель Авантюрист, пошедший против братства ради этой цели! Прошло уже так много циклов с их падения в Кошмар, но история до сих пор не улеглась в Промежутке.Стражи думали, вместе с Петром погибла и ересь о вознесении. Но они ошибались.Часовой прекрасно знал, насколько же глубоко они ошибались.Мятежное Откровение уже не покинет разумы приближенных. Они больше не сдадутся. Они соберут достаточно цвета и вознесутся из этого умирающего от недостатка цвета мира.И кому еще начать вознесение, если не Нине?***Стражи всегда появлялись в Покоях с особым, металлическим грохотом. Некоторые приближенные этого шума боялись?— как Анна, жестоко третируемая Горбуном. Некоторые ненавидели?— как Аглая, слишком сильная и гордая для страха, но недостаточно могущественная, чтобы противостоять ненавистному ей Полководцу. Но Нина возвращения своего хранителя ждала с нетерпением.Она вышла на балкон своего Дворца, встречая Часового. Прекрасная интуиция Нины подсказала, что хранитель принес для нее много пурпура и серебра. Отлично. Ей совсем немного оставалось до тургора!Только узнав от Петра о вознесении, Нина тут же поверила в эту возможность. К сожалению, исполнения своей дерзкой мечты Петр не застал, но его наследие осталось жить. У цвета действительно был голос. Нина его слышала.Цвет обратился ко всем трем приближенным, чьи Покои соединялись со Штольней: к дерзкой Нине, к милосердной Виктории и к непреклонной Аглае. Втроем они узнали даже больше Петра?— вознестись просто так, без должного количества цвета в сердцах, не получится. Так что его затея была обречена. Штольня важна по двум причинам: во-первых, это наиболее приближенная к Поверхности точка Промежутка. Во-вторых, на ее вершине, на последней ступени Лестницы в Небо, находится сердце Прорыва.Да, сердце могла забрать лишь одна душа, и Нина не сомневалась, что честь первого вознесения достанется именно ей. Конечно, она научит остальных приближенных знаку Прорыва! Все же ради этого и затевался их мятеж?— помочь остальным покинуть этот холодный, пустой Промежуток.Часовой подошел к балкону, и Нина уперлась руками в перила, с довольной улыбкой смотря на своего стража. Она не без причин считала его красивым: его тело, тонкое и легкое, во многом состояло из шестерней, рычагов, пружин?— словно внутренности часового механизма. Ноги представляли собой длинные механизированные ходули, а на правой руке совсем не осталось плоти?— ее заменил сложный механизм, сходный с перочинным ножом, вот только основной арсенал представляли три стрелки-копья разной длины, используемые Часовым для сражений и добычи цвета.И для тонкой работы, если та требовалась.—?Она вновь сорвалась на пол,?— произнесла Нина и протянула хранителю ласточку.К сожалению, ласточка не была живой. В Промежутке не бывает птиц, тут и жизни-то в каком-то смысле нет. Однако Нина видела, что на Поверхности обитают такие изящные, стремительные, свободные существа?— ласточки. Она так много рассказывала о них Часовому, что в конце концов он даже разработал механизм, очень схожий с тем чудом, что появлялось в видениях Нины.Одна беда?— механические ласточки не умели летать. Только планировать и порхать.—?Не разбилась? —?обеспокоенно спросил Часовой, забирая замершую птицу.—?Никакие детали не выпали. Но она больше не шевелится.Часовой поджал губы и внимательно осмотрел ласточку. Шестерни и поршни его тела зашевелились, и правая рука приняла форму тонкого инструмента.Нина наблюдала за работой хранителя не без восхищения. Хотя для нее металлическая ласточка была длинной с две ладони, для Часового такой механизм оказался не больше пальца. И тем не менее, он вставлял выпавшие колесики и отсоединившиеся рычажки с ювелирной точностью.—?Я добыл серебро и много пурпура,?— доложил Часовой, не отвлекаясь от работы.—?Спасибо.—?Я думаю… Не хочу загадывать, но мне кажется, через пару циклов ты будешь готова. Если родится достаточно цвета.—?Родится, не сомневайся,?— гордо ответила Нина.На губах Часового появилась слабая, задумчивая улыбка.—?А твои соратницы? Они готовы?—?Да.Виктория получала достаточно цвета от своего хранителя. Боос был настолько очарован вверенной ему приближенной, что согласился примкнуть к мятежу. Нина не могла сказать, что испытывала к ним теплых чувств, однако она уважала Бооса как свободомыслящего стража, а Викторию?— как верную и спокойную соратницу.Что до Аглаи, той повезло меньше. Приближенная самого Полководца, считай, главного тирана Промежутка, она все же решилась на мятеж. Такой поступок?— все равно что попытка побега из камеры, которую охраняет самый наблюдательный и самый могущественный надзиратель. Однако кто, если не Аглая, любимица пурпура и лазури, решится на столь дерзкий шаг? Аглая копила те крохи цвета, что ей приносил ревностно исполняющий заповеди Полководец, и решимости в ней было столько, что будь вознесение возможно благодаря одному только рвению, Аглая бы вырвалась на Поверхность первой.Но они родились в мире, где все жило на цвете. И потому первой вознесется Нина. Как Аглая, она обладала достаточной храбростью и силой духа. Как Виктория, она любила своего хранителя, и эта любовь была взаимной. Нина собрала в себе все лучшее, что нашлось в мятежницах.Правда… была еще одна.Голосу цвета доверилась еще одна приближенная, в которой нашлась мятежная искра. И удивительно, на первый взгляд, что этой приближенной оказалась Катерина. Скрытная, печальная душа, укрывшаяся в своей Крепости. Однако в ней была сирень, неизменно тянущая к тайнам и чему-то иному. Нина чувствовала, что ее серебро сходно с сиренью Катерины.К тому же, если с чем-то и могла сравниться любовь Часового к Нине, так это любовь Коменданта к его Катерине…Он согласился бы ее вознести, и Нина знала, что Катерина копит цвет, хоть и не уточняла, приходится ли ей скрывать свои запасы, как Аглае, или же даже Комендант, суровый и принципиальный Комендант, примкнул к мятежникам.Однако Катерина слышала от цвета что-то недоброе. Что-то пугало ее?— настолько сильно, что даже Нине не удалось узнать, что же именно цвет ей говорил. Катерина закрывалась, пряталась в свой кокон, хранила страшный секрет. Нине оставалось только надеяться, что ее страх вызван скорее тягостным сочетанием сирени и лазури, чем реальной опасностью.—?Готово.Нина чуть вздрогнула, прогоняя мысли. Она посмотрела на Часового, а тот на бледной ладони протянул ей металлическую ласточку. Та чуть склонила голову, слабо подергала тонкими крылышками и негромко чирикнула.—?Спасибо, дорогой мой,?— с улыбкой поблагодарила Нина и забрала из рук Часового их маленькое чудо.***Свет Поверхности разливался по вершине Лестницы в Небо. В самом центре, зависнув высоко над далеким полом Штольни, сверкало несобранное сердце. Сердце Прорыва. Настолько легкое, настолько тянущееся к чудесной Поверхности, что ему не требовалось лежать на холодных камнях Промежутка.Нина посмотрела на своих союзниц. Виктория и Аглая поднялись вместе с ней, но ждали за спиной главы мятежа. Катерина все же не явилась.—?Не время медлить,?— напомнила Аглая.Нина согласно кивнула. Она не боялась высоты. Вряд ли падение могло ее убить. К тому же, цвет обещал проложить ей дорогу.Нина шагнула с последней ступени вперед, в пустоту. И под ее босыми ногами из цвета соткался невесомый мост.Услышав за спиной пораженный вздох Виктории, Нина чуть усмехнулась. Помедлив лишь мгновение, уверяясь, что мост не эфемерен, продолжила свой путь к сердцу. Аглая и Виктория последовали за ней.Наполненная цветом, Нина чувствовала благоговейный трепет. Неужели возможно! Впервые услышав Мятежное Откровение, Нина ни разу не усомнилась в реалистичности плана и своих силах совершить Прорыв. Однако сейчас, перед самой целью, она чувствовала восторг и предвкушение, словно в глубине души не верила в эту дерзкую задумку. И вот она! В окружении своих верных соратниц, стоит перед недостижимым сердцем, протягивает к нему руку!—?Как ты смеешь!Инстинктивно Нина повернулась на раздавшийся снизу крик. Глупый, губительный инстинкт, отнявший драгоценное мгновение!Грянул залп орудия ворвавшегося в Штольню Полководца, и ни Нина, ни в отчаянии бросившаяся вперед Аглая не успели коснуться сердца прежде, чем заряд обжигающего цвета достиг моста и трех мятежниц.***—?Как вы могли это допустить?!Лицо Полководца исказилось в гримасе ярости, но Часовой не смотрел на него. Его голова была отвернута чуть в сторону, а взгляд не цеплялся ни за что конкретное.Нина, его смелая и волевая Нина… не справилась.Штольня обратилась в зал суда. Полководец, властитель положения, расхаживал из стороны в сторону, не в силах унять свой гнев. Собрались и некоторые другие хранители. Часовой видел среди них и Коменданта, но тот избегал взгляда Часового. Пока остальные стражи казались шокированными, напуганными, разъяренными, унылыми, Комендант выглядел скорее сломленным.Часовой и Боос же находились отдельно от всех. Подсудимые. Виновные в едва не свершившемся бунте. Предатели.Три мятежницы находились поодаль. Никто из стражей не осмелился нарушить табу и прикоснуться к чужим приближенным, чтобы заковать их. Часовой бы посмотрел на храбреца, готового хотя бы попытаться прикоснуться к Аглае или Нине.Все три уже пришли в себя после нападения Полководца. Они сидели на коленях, скованные своим бессилием перед братством крепче, чем цепями, и Виктория опустила голову, скрыв лицо длинными белокурыми прядями, Аглая с гневом и ненавистью следила за Полководцем, а Нина… Нина гордо держала голову высоко поднятой.Казнь столь прекрасной души станет необратимой потерей для Промежутка, для всех миров.—?Вы не просто нарушили табу! —?продолжал гневаться Полководец. —?Сколько бесценного цвета вы растратили на этих обманщиц! Но мало того, вы доверились их лживым языкам! Сколько табу вы нарушили? Вы поглощали больше положенного. Вы отдавали свой цвет. Вы отдавали приближенным больше, чем требуется, чтобы поддерживать в них жалкую жизнь. Вы развращали приближенных подарками, толкая их к смертельной ереси. Как и приближенные, вы стали называть это место Промежутком. Вы слушали еретическую ложь приближенных, умоляющих проводить их наверх. И вы до сих пор верите, что есть мир лучший, чем этот. За такое вас давно пора низвергнуть обратно в Кошмар.Часовой посмотрел Полководцу в глаза, не собираясь отрицать на одно из озвученных обвинений.—?Но это лишь семикратное нарушение табу!В повисшей напряженной тишине голос Коменданта прозвучал подобно грому. Полководец резко повернулся, но Комендант ответил ему решительным взглядом и уверенно продолжил:—?Изгнанием Вниз карается лишь десятикратное нарушение табу. Ни один из хранителей не нарушил достаточно заповедей, чтобы быть свергнутым в Кошмар! Мучительная экзекуция?— да, семикратно. Но не Кошмар. Мы должны соблюдать собственные законы, иначе…—?Не тебе открывать рот! —?воскликнул Полководец. —?Ты сам повинен, хоть и меньше этих двоих. Думаешь, я не знаю? Я видел твою Катерину! Обезумевшая от страха, она бежала прочь от Штольни. Я чувствовал ее присутствие, и в любой другой ситуации бы не дал ей скрыться, допросил и приговорил к казни. Ее спасло лишь то, что я не мог медлить ни мгновения, чтобы остановить мятежниц. Как ты допустил, что твоя приближенная покинула свои Покои?!Комендант застыл, не находя слов. Его правая рука сжалась на рукояти меча, но он явно не собирался вступать в бой. Часовой сам не мог отвести взгляд от старого друга. Комендант и Катерина? Тоже мятежники? Он даже не подозревал! Или же это какая-то ошибка?—?Ты никак не можешь доказать причастность моей Катерины,?— сквозь зубы ответил Комендант. —?Уйми свой гнев, фанатик, и не пытайся обличать в ереси всех тебе неугодных.—?Я вполне могу потребовать, чтобы ты демонстративно вырвал ей сердце, если ты так жаждешь доказать ее непричастность. Посмотрим, будет ли оно полно цвета!Комендант вскинул голову, не собираясь сдаваться, но Часовой знал его достаточно хорошо. Сама мысль о вырванном у Катерины сердце была для него пыткой, достойной Кошмара.Полководец отвернулся от него и обратился к остальным стражам:—?Наше братство разъедает ядовитая ересь! И я собираюсь избавиться от скверны. Я объявляю чрезвычайное положение и беру на себя всю полноту власти. Отныне изгнанием карается даже однократное нарушение табу. Я объявляю Часового, хранителя Нины, и Бооса, хранителя Виктории, повинными в нарушении табу и приговариваю их к казни своих приближенных и последующему изгнанию в Кошмар. А ты,?— он вновь обратил свой взор на Коменданта,?— больше не совершай ошибок, иначе карающий меч правосудия отсечет голову и твоей Катерине.Столь страшная угроза сломила стену напускной уверенности Коменданта, и в его глазах вспыхнул страх. Если и был рычаг давления на него, так это Катерина.Золото?— губительный для хранителя цвет.Полководец развернулся и подошел к осужденным Часовому и Боосу. За все время суда они не произнесли ни слова. Осознавали ли они, что нарушили заповеди? Да. Сожалели? Часовой определенно нет.—?Вы слышали приговор,?— холодно и властно произнес Полководец. —?Вам не избежать изгнания в Кошмар. Искупление вы заслужите только возвращением из этих страшных глубин. А теперь сделайте последнее благое дело для нашего мира?— напоите своих приближенных враждебными цветами.Часовой повернул голову, взглянув на Бооса. В глазах своего союзника он увидел ту же уверенность, что родилась и в его сердце. Ощутив самоотверженную силу золота внутри, Часовой вновь посмотрел Полководцу в лицо.—?Нет.—?Что?!—?Нет. Я не буду казнить Нину.—?Как и я не собираюсь казнить Викторию,?— добавил Боос и угрюмо усмехнулся. —?Ты заигрался в тирана, брат. Думаешь, после всех наших нарушений заповедей хотя бы у одного из нас поднимется рука казнить столь дорогих нам приближенных?Встревоженный шепот пробежал по рядам стражей. Часовой взглянул на них не без сожалений. Их оставалось все меньше и меньше… Уже не стало Минотавра, Судьи, Учителя, многих других… Приближенные погибали от голода, и их стражи?— следом за ними. Промежуток погружался в смерть, так неужели это не знак, что старые табу не работают и настало время отвергнуть их, довериться приближенным? Но Часовой понимал, что сейчас никто не прислушается к нему?— ведь он мятежник. И на кого он точно не повлияет, так это на Полководца. Не тому, кто так слепо уверен в своей правоте и истинности заповедей, не тому, чьи сердца отторгают золото и серебро, а значит веру в чудо и любовь, прислушиваться к словам мечтателя и философа.—?Неслыханная дерзость,?— прорычал сквозь зубы Полководец. —?Дерзость и глупость. Что же, я покажу вам, что такое доблесть стража?— ибо вы забыли о ней. Служитель!Вперед выступил один из младших стражей, явно растерявшийся, что его вызвали. Служитель, решительный и строгий к себе хранитель, все еще находился в ученичестве у Полководца и, насколько Часовой мог знать, хоть он и не слишком интересовался этим стражем, следовал каждому слову своего ментора. Невольно Часовой вспомнил, как когда он сам знакомил с миром и обучал Авантюриста. Интересно, раз они все приняли одинаковые стороны баррикад, это учитель так влияет на ученика, ученик?— на учителя или же их влияние обоюдно?—?Возьми цепи и заключи в них стражей-отступников,?— приказал Полководец, строго смотря на своего ученика. —?А затем ты должен осторожно?— не смея прикоснуться и нарушить табу! —?заковать на другом конце цепи их приближенных.Тут даже спокойный и терпеливый Служитель пораженно ахнул. Как и все остальное тело, его голова лишь наполовину состояло из плоти, и стык с металлической частью диагональю пересекал лицо. Живой глаз Служителя распахнулся, а другой, на металлической части, напоминающий скорее светящий золотом фонарь или прожектор, замигал неустойчивым светом.—?Вы же не…—?Именно. Отступники будут сброшены в Кошмар вместе с их мятежницами! Приближенных не сбросить в Кошмар без должного балласта. Мы не можем иначе казнить их, не нарушив табу. Приступай.Еще мгновение Служитель медлил. Затем резко кивнул, принимая приказ, и приступил к его исполнению. Цепи он забрал у своего товарища, тоже одного из младших стражей, Шелкопряда. Славящийся своим бойким нравом и хорошо подвешенным языком, Шелкопряд сейчас молчал и выглядел подавленным. Да и Служитель, заковывая Часового и Бооса, избегал смотреть на них. Тут у любого бы душа содрогнулась. Казнить товарищей из братства! Пусть и отступников. Все равно это было небывалым, ужасающим событием.Под присмотром Полководца, Служитель сковал тяжелыми цепями сначала Часового, потом Бооса. Держа в руке конец одной из цепей, он подошел к Виктории и замер в нерешительности. Она подняла голову и посмотрела на Служителя печально и сочувственно. Нет, она вовсе не пыталась вызвать жалость. Наоборот, ей самой было жаль его.—?Нет уж, не смей! —?вдруг воскликнул Боос.Гремя кандалами, он подошел к Служителю и вырвал у него край цепи. Затем осторожно, даже нежно взял приближенную на руки. Виктория протянула к нему свои.—?Все хорошо,?— произнесла она, когда Боос застегнул кандалы на ее талии,?— я понимаю, что так надо.—?Я правда хотел, чтобы у тебя все получилось.Часовой закрыл глаза, чтобы не видеть, как вместе с Викторией Боос подошел к обрыву в Кошмар и сбросился вниз.—?Что же, у него осталась хотя бы капля чести и понимания,?— произнес Полководец.Еще несколько секунд он молча смотрел на бездну в холодный Кошмар, затем развернулся и подошел к Аглае. Она ответила ему с такой ненавистью во взгляде, что, кажется, могла испепелить Полководца на месте.—?Неужели ты думала перехитрить меня? —?с такой же ненавистью сказал ей Полководец. —?И ты думаешь, что тебя ждет что-то столь простое, как смерть, после настолько дерзкой и подлой игры?Что-то в лице Аглаи переменилось, а ее страж выпрямился и объявил:—?Каждый из нас обязан понести наказание за нарушение табу! И я?— не исключение. Хоть у меня и не оставалось иного выбора, я все же напал на чужих приближенных, что является грубейшим нарушением табу. Как и стражи-отступники, я обязан спуститься в Кошмар, по собственной воле.Резко выдохнув, Полководец повернулся к Аглае и добавил:—?И ты отправишься со мной.Аглая попыталась что-то воскликнуть, но не успела?— Полководец схватил ее в кулак и сжал с такой силой, что пурпурная и лазурная кровь брызнули изо рта приближенной. Она громко охнула и обмякла в мертвой хватке, но все же не закричала.—?Проследи,?— обратился Полководец к Служителю,?— чтобы последний отпускник тоже был изгнан.Служитель слабо кивнул и сжал в руке конец цепи, которой сковал Часового. С тревожным трепетом он следил, как Полководец подошел к краю обрыва. И когда он уже собрался броситься вниз, Аглая приподнялась, упираясь рукой в кулак своего стража, и зло усмехнулась.—?Но хотя бы я забираю тебя с собой в этот ад.Когда Полководец и Аглая исчезли за краем обрыва, Часовой ощутил, как что-то в балансе сил переменилось. Самого властного, самого могущественного, самого опасного из стражей больше нет здесь. Сохраняя невозмутимость, Часовой перевел взгляд на Служителя. Тот по-прежнему смотрел на обрыв, откуда сбросился его наставник, и явно пребывал в смятении. Он не хотел казнить еще одного хранителя, не хотел обрекать Нину на муки в Кошмаре. Видя это, Часовой дал ему шанс.Однако Служитель закрыл глаза, резко выдохнул и подошел к Нине. Она вскинула голову и посмотрела на него, самого высокого из стражей, с бесстрашием и гордостью. На губах Нины появилась едва заметная усмешка. И эта усмешка решила судьбу Часового.Вскинув руку-стрелу, Часовой бросился на Служителя.Раздался крик, металл ударил о металл.Но удар копья пришелся на меч, который вовремя подставил Комендант.***Комендант никак не ожидал, что атака Часового может быть столь опасной.Второй рукой ему пришлось удержать меч, чтобы выдержать удар. Пожалуй, его спасло лишь замешательство Часового, не ожидавшего сопротивления от своего старого друга.Воспользовавшись этим, Комендант оттолкнул Часового от себя и быстро оглянулся. Служителя, которого он в последний момент успел закрыть от удара, с ног сбил бросившийся к нему Шелкопряд. Благородный порыв, хоть и самоубийственный?— своим копьем Часовой бы пронзил их обоих. Однако теперь Шелкопряд спешно оттаскивал Служителя, слишком шокированного происходящим, чтобы спастись самому.Стражи сражаются между собой! Старшие нападают на младших! Проклятье, их мир действительно разваливается на куски.Комендант сурово посмотрел на Часового, направляя на него свой меч.—?Друг, хватит,?— попросил он. —?Отступись. Мятеж уже и так принес слишком много горя, не заставляй меня драться с тобой!Часовой выпрямился. В его глазах читалась печаль?— и вместе с ней, решимость.—?Ты знаешь, что не могу.Не может. Конечно, Комендант прекрасно знал, почему не может. Золото, проклятое золото в сердцах толкает на жертвенные, отчаянные поступки. Часовой до смерти будет биться за спасение своей Нины.А Комендант не может ему не противостоять, ибо иначе погибнет его Катерина.Часовой бросился в атаку. Комендант парировал удар мечом и попытался отрубить противнику его стрелу, но промахнулся. Служитель, чтоб его, даже не смог сковать пленника должным образом! Цепи едва ли мешали быстрому, ловкому Часовому атаковать.Он наносил удар за ударом, и далеко не все Коменданту удавалось парировать. Его спасала лишь крепкая броня. Сам же Часовой уклонялся от атак Коменданта, а если уклониться не мог?— защищался стрелкой-мечом.Один удар. Один тяжелый удар?— и подвижное, а потому незащищенное тело Часового не выдержит.Комендант закричал и толкнул Часового, сбив его с ног. Замахнулся мечом, целясь в грудь, но Часовой в последний момент отскочил, и клинок вонзился в горную породу. И уже самому Коменданту пришлось увернуться, чтобы не получить стрелой в грудь.Осознанно или нет, Часовой теснил его к обрыву в Кошмар. Комендант бился храбро и умело, но ему никак не удавалось нанести достаточно мощный удар. Как и Часовой, при всех его частых попаданиях, не оставлял на противнике смертельных ран. Кое-где из ран Коменданта стекал пурпур, но и у Часового появились лазурные кровоподтеки. Они были равны.И чувствуя, что еще один шаг?— и он сам падет в Кошмар, Комендант предпринял отчаянную попытку победить. Занес меч над Часовым и ударил, не уклоняясь от прямой атаки.Стрела пронзила грудь Коменданта насквозь, и он стиснул зубы от боли. Но его меч рассек тело Часового от плеча до середины туловища.На одно мучительно долгое мгновение они застыли, держась за оружие друг друга. Но все же ноги Часового не выдержали, и он упал на колени. Его рука обломилась в локте, и тонкая стрелка осталась в груди Коменданта. Морщась от боли и ужаса перед собственным поступком, он сделал нетвердый шаг в сторону.—?Нет! —?крик Нины эхом разнесся по Штольне.Она подбежала к своему хранителю и прижала руки к ужасной ране, словно это могло исцелить. Комендант бы никогда не подумал, что увидит на лице Нины столько чувств, столько страдания. На мгновение ему даже показалось, что в ее глазах заблестели слезы.Однако Часовой с усталой улыбкой потянулся к ней и погладил большим пальцем по щеке. Теряя последние силы, он рухнул на бок, и его тело начало сползать с края обрыва?— сначала медленно, но с каждым мгновением все быстрее.И Нина сама бросилась за ним, схватилась за протянутую руку и вместе с Часовым пала в Кошмар.Тут Комендант не выдержал, его колени подогнулись, и он бы упал прямо на месте, не подхвати его вовремя подбежавший Служитель. На пару с Шелкопрядом он аккуратно усадил Коменданта у стены Штольни.—?Сделай что-нибудь! —?в панике воскликнул Шелкопряд. —?У него гребаная стрела из груди с обеих сторон торчит! Выдерни ее!—?Я не могу,?— оборвал Служитель. —?Стрела точно в сердце попала. Если я ее вытащу как-то неаккуратно, цвет вытечет?— и он умрет. Чудо, что он вообще жив!Комендант слышал их словно издалека. Сам он не мог оторвать взгляд от обрыва в Кошмар. В один цикл Промежуток лишился трех выдающихся приближенных и трех важнейших стражей. Коменданту пришлось драться с единственным другом.Запоздало до него дошло, почему никто не вмешался в их битву с Часовым. Подчинение старшим стражам воспринималось почти как еще одно, негласное табу. И учитывая, что многие старшие уже погибли от голода, Боос и Полководец пали в Кошмар, а Часовой, вероятно, убит, получается, что Комендант…Комендант остался единственным из старших хранителей.