1985 год (1/1)

?...Каким неуклюжим становится человек, когда он любит по-настоящему! Как быстро слетает с него самоуверенность! И каким одиноким он себе кажется; весь его хваленый опыт вдруг рассеивается, как дым, и он чувствует себя таким неуверенным?. Эрих Мария Ремарк ?Жизнь взаймы?Стоял последний день уходящего 1985 года. Рождество Джимми отметил с Шарлоттой и Скарлет дома у родителей супруги во Франции, но на Новый год Джимми с ними уже не остался и уехал в Лондон – он обещал Джеффу встретить праздник с ним. Шарлотта ничего против не сказала. У них с Джимми дело шло плавно к разводу, и решению мужа отметить праздник с Беком она не удивилась – Джефф, сделавший для Пейджа очень многое в последние годы, почти всегда присутствовал на семейных праздниках и торжествах и фактически считался за члена семьи. И когда немного уставший, с легкой дорожной сумкой в руках, Джимми появился у Тауэр-Хауса, он увидел припаркованную неподалеку машину Бека и его самого, облокотившегося на капот своего ?Форда?. На Джеффе был свитер и легкое пальто нараспашку. ?Даже шарф не повязал, дурак. Неужели нельзя было в салоне подождать, а не стоять на холоде?? – обеспокоенно подумал Джимми, видя, как Бек размашистым шагом направляется к нему. Джефф чертыхнулся, с разлету наступив в лужу аккурат у ворот дома. – Просто волшебно, твою мать, – ругнулся Бек, морщась от воды, попавшей в ботинок. – Ну и чего стоим? Открывай уже, холодно, – обратился он уже к другу, согревая свои замерзшие руки дыханием, и не дождавшись ответа, недоуменно посмотрел на старшего мужчину. Бек словно покадрово уловил широкую улыбку друга, падающую на мокрую после дождя тротуар сумку, и Джимми, вжимающегося в него и обнимающего его своими длинными руками за спину. Джефф дышал попавшими ему в лицо мягкими джиммиными волосами и чувствовал, как губы сами по себе расползаются в ответной улыбке. – Я так рад тебя видеть, – неразличимо, едва слышно произнес Пейдж. Горячее дыхание друга пощекотало Беку скулу и кончик уха, и только по этим обрывкам чужого дыхания он и понял смысл сказанного. – Был бы рад видеть – впустил бы уже в дом, а не заставлял стоять на морозе, – шутливо пробурчал Бек, сильнее вжимаясь в друга продрогшим телом и пресекая его попытку добраться до ключей. – Если бы ты сильно замерз и хотел в дом – дал бы мне открыть ворота, – в тон ему смешливо ответил Пейдж, прекращая тщетные попытки найти ключи.– А я уже начинаю согреваться, – довольно ответил Джефф, слушая как смешок друга вырывается у того вибрацией из груди и замирает, зажатый между двумя мужчинами. – Придурок, дай я уже ключи достану, – у Джимми уже заболели щеки – он редко улыбался так широко. Притворно вздохнув, Джефф его отпустил и через считанные мгновения они уже стояли в доме, где было не так тепло, как они ожидали.– Я займусь камином, а ты пока что согревайся, – распорядился Джимми и дал Джеффу большой махровый плед. Когда Джимми разжег камин, он обнаружил завернутого в плед Джеффа, уже кипятящего чайник на кухне. Пейдж прислонился к дверному косяку и молча наблюдал за уютной возней друга с кухонной утварью. Все нутро заполнило лучистое тепло. Ему сразу вспомнились холодные февральские ночи в Эпсоме, когда они, пятнадцатилетние, сидели у Джимми дома, пили какао и мечтали вслух о том, как когда-нибудь они будут играть в группе, мотаться по турам и клеить девчонок. Хочешь рассмешить Бога – расскажи ему о своих планах, да? Но кто-то там наверху почему-то не рассмеялся тогда над ними и воспринял все их чаянья всерьез. Их мечты сбылись с такой точностью, что они перестали ощущаться мечтами. Разве может мечта сбыться так буквально и метко? Что это за мечта такая, которая воплощается с ювелирной точностью? Возможно, это просто были высказанные вслух планы и мысли. Стало быть, они желали не славы, денег и женщин, а то, что они в идеале должны были им принести? Счастье. Простое человеческое счастье. Наверное, это и есть предельная, конечная мечта всех людей. И мечтали они тогда об этом. Но счастье не пришло к ним в круговороте дней, страстей и работы. Оно пришло в тишине. Джимми отчетливо слышал сейчас смиренно-безмятежную поступь счастья на этой старой кухне, она слышалась даже через звук стучащих дверец открываемых шкафчиков и льющейся из крана воды, через свист вскипевшего чайника и звона чашек о блюдца. – Сегодня отмечаем, во-первых, твои пять месяцев, а уже во-вторых, Новый Год, – напомнил ему Джефф, ставя перед длинноволосым мужчиной чашку с чаем и вазочку с печеньями и конфетами. Точно. Джимми почти забыл о своем пятимесячном рекорде ?чистоты?. Позади была долгая терапия, в рамках которой все же пришлось прибегнуть к переливанию крови. Да, последние несколько месяцев были для бывшего гитариста Led Zeppelin непростыми, но они были чистыми. С Джеффом они отмечали заодно и это. Джимми сам понимал, что постепенно в жизни начинает все налаживаться. Он наконец-то мог без содрогания смотреть на свое отражение в зеркале. Мужчина перестал напоминать ходячий скелет, обтянутый кожей, в глазах появился былой блеск, волосы снова стали шелковистыми и послушными. И у Джеффа сердце замирало, когда он подмечал эти медленные, но такие приятные перемены в друге. Джефф не просто так попросил друга отметить с ним праздник. Он решил, что сегодня будет очень символично и – к черту символизм – сегодня нужно признаться. Сегодня, на пороге нового года, в день личного рекорда Джимми у Джеффа просто иссяк запас терпения и страха. Сложно сказать, что именно стало тому причиной. Возможно, это новость о скором разводе Джимми с Шарлоттой, возможно – недавний разговор с Родом Стюартом, который всегда был готов его выслушать. После длинного монолога Бека, в котором он краснея и сбиваясь, рассказал приятелю о своем долгом безответном чувстве, Стюарт посоветовал ему перестать быть идиотом и признаться уже наконец. А может потому, что он наконец-то дорос? Почти анекдот: ?Сорок лет – трудный возраст в жизни мальчиков, они наконец-то начинают признавать свои чувства и открываться людям?. Но Джефф мог и умел посмеяться над собой. Дорос в сорок лет и дорос, некоторые вообще не дорастают. ***Они сидели за праздничным столом за бокалами вина (это был единственный напиток, который Пейдж себе изредка позволял выпить), слушая свои любимые пластинки: Мадди Уотерса сменял Чак Берри, его, в свою очередь, сменял Ледбелли, а последнего – Джони Митчелл. Джимми переоделся: на нем была шелковая черная рубашка и темно-синие брюки, которые плотно обтягивали его узкие бедра, на шее у него был повязан причудливый узорчатый платок. Он до сих пор часто повязывал себе платки или носил водолазки, так и не сумев привыкнуть к тому, что следы от ожога давно сошли и можно уже было не беспокоиться о том, что его может кто-то увидеть. Но Джеффу нравились эти пестрые платки и шарфы на тонкой бледной шее друга. Он вообще все в нем любил. В уютной тишине гостиной старинные часы в гостиной ударили в двенадцатый раз, и Джефф весь подобрался, отпив большой глоток из бокала. Пора.– Джимми, я хочу кое-что сказать, – тихо проговорил он, отставив бокал в сторону. Увидев серьезное выражение лица друга, Джимми последовал его примеру и выжидающе взглянул на него, гадая, что это может быть за новость. Сердце в груди сжалось от дурного предчувствия, когда он увидел глубоко залегшую морщинку между нахмуренных бровей товарища и сжавшиеся в тонкую линию бледные губы, уголки которых угрюмо опустились вниз. – Я... я должен был это сказать уже давно.Нервы все же не выдержали, Джефф поднялся на ноги и отошел к панорамному окну, завешенному изумрудными шторами. Пейдж еще сильнее забеспокоился, он давно не видел друга таким взволнованным. Первая мысль, которая пришла в голову: Джефф чем-то болен. И Джимми на полном серьезе боялся, что эту новость он может не пережить. Длинноволосый мужчина спешно поднялся со своего места и приблизился к другу. Тот прикусил нижнюю губу и упорно отводил взгляд в сторону.– Все хорошо? – в голосе Пейджа явственно слышались тревожные нотки. Джефф кивнул и неожиданно почувствовал, что краснеет. Джимми с удивлением наблюдал, как румянец расцветает на лице напротив. Джефф что, смущался? Хотя может, давление скакнуло? Он часто стал жаловаться на сердце. Безотчетный страх окатил внутренности Джимми ледяным дыханием. – Да. Да, все... – Бек нервно провел рукой по волосам, не замечая паники в зеленых глазах. – Джимми, выслушай меня, пожалуйста. Я не прошу тебя не перебивать, потому что ты никогда не перебиваешь. Но то, что я тебе скажу, может тебе показаться... Так, ладно. Это все началось, когда нам было по семнадцать лет. Вроде это была вечеринка у Рича, помнишь, нападающий в футбольной команде? Хотя какая разница… Это была вечеринка. Ты немного опоздал тогда. А девчонки из команды поддержки, они хотели, чтобы я познакомил тебя с ними. И они начали обсуждать твою... Тебя. Говорили про твои волосы, глаза и фигуру... Господи, что я несу?.. Это все не то. Брови Джимми взлетели вверх, такого поворота в разговоре он не ожидал, мысленно готовясь к самому худшему. Но Бек, видимо, решил повспоминать прошлое. Старший мужчина ободряюще улыбнулся и взял руки друга в свои.– Я слушаю, Джефф. Говори, как и что хочешь. Я выслушаю все.Бек только покачал головой. Джимми совершенно не помогал ему справиться со своими чувствами, все эти добрые слова и мягкие жесты выбивали остатки мыслей из головы и не давали сосредоточиться.– Они обсуждали все это и я... Тогда я словно впервые увидел тебя со стороны, понимаешь? Мы же росли друг с другом бок о бок. Ты незаметно менялся, а я не видел этих изменений. Все, что я видел – был мой лучший друг Джим и все. Девушки... Они замечали другое. И я тогда тоже увидел. Они все говорили, а ты в это время шел ко мне через толпу, и я все это тоже невольно подмечал, и было такое чувство, что кто-то открыл мне глаза или, по крайней мере, надел на них очки. Ты в тот вечер был невероятно красив. И я... испугался.Джимми недоуменно нахмурился, но буквально в следующее мгновение его лицо прояснилось. Джефф не заметил, как друг, кажется, уже все понял.– Я долгое время не мог осознать, что это было. Окончательно понял во время нашего американского турне. Это был Амарилло, кажется... Да, точно, следующим был Даллас. В общем, я тогда увидел тебя за сценой целующимся с какой-то девушкой и просто обезумел от ревности. А потом еще и Рельф на репетиции начал свои обычные разговоры про то, как у меня все в последнее время шло из рук вон плохо, – Джефф горько усмехнулся и почувствовал, как пальцы Джимми начали нежно поглаживать его ладони. Пейдж пытался его успокоить и Джефф переживал все больше, стараясь не думать о том, какие шершавые от постоянной игры на гитаре подушечки пальцев у Джимми, какая прохладная и нежная у него кожа, и как хорошо его рукам в руках Джимми. Встряхнув головой, он продолжил.– Когда Кит ушел, мы остались с тобой вдвоем. Ты спросил меня, что случилось. Это вроде было впервые, да? Твое недоуменное ?что произошло??. Первое ?что произошло?? из тысячи, что ты мне скажешь после. Я впервые тогда ушел от ответа. Потому что, если раньше я не всегда понимал, что именно со мной происходит, то в тот день все было уже предельно ясно. Джефф вобрал в грудь побольше воздуха и выдохнул, смотря Джимми прямо в глаза.– Я влюбился в тебя, Джимми, когда нам было семнадцать. Понял это в двадцать три. И молчал об этом еще двадцать лет, потому что с тех самых пор я не прекращал любить тебя. Черт… В смысле, молчал не потому что любил, молчал я, потому что мне было страшно тебе сказать. А любил я тебя все… Боже, что я несу?Джефф же репетировал. Вслух. Перед чертовым зеркалом у себя в ванной, как подросток репетирует свое первое признание в любви хорошенькой однокласснице. Бек считал, что это поможет справиться с нервами. Вот только зеркало – это зеркало, а Джимми – это Джимми. С его кудрями, упавшими на высокий лоб, с его кроткой полуулыбкой и магнетическим взглядом из-под черных ресниц. И поверьте, все это жутко отвлекало.Он боязливо искал на лице друга признаки отвращения или гнева, но кроме нежности и внимания он там ничего не находил, и Джефф не совсем понимал, чем были вызваны эти эмоции. Может, это жалость? Он мысленно содрогнулся – только этого не хватало. Ладно, надо просто закончить и выдохнуть. А там уже будь что будет. – Я был трусом полжизни, Джим. Я не решался сказать тебе это. Сначала из-за того, что не понимал себя, потом из-за того, что не хотел портить нашу дружбу, потом из-за того, что думал, ты никогда не примешь друга-гея... А после, когда я узнал о том, что ты и Плант... Я буквально с ума сходил. Потом был тот вечер, когда он тебя ударил и когда я понял, что твои проблемы с наркотиками… короче, все завертелось. Тогда, в марте, пять лет назад я боялся, что потеряю тебя. И полгода назад, когда тебе делали переливание крови, они тоже не были уверены в том, что... У Бека перехватило дыхание и он не смог произнести это вслух. Младший мужчина до боли зажмурил глаза, почувствовав, как горло начинает сжиматься от подступающих слез. – Я всегда любил тебя, Джимми. Люблю сейчас. И буду любить до конца своей жизни. Это не просто слова. Это... это потому что я такой. Не было ни одного дня, когда я бы не думал о тебе. Ты... без тебя я не я, Джим. И я знаю, что, возможно, тебе это совсем не нужно... – слова начали наскакивать друг на друга, законченная мысль просто отказывалась формироваться. Господи, ему пятый десяток пошел. Неужели он не может четко и ясно выразить, что он чувствует? Хотя, надо заметить, Джефф редко когда расщедривался на красивые признания и долгие речи о высоком. Слова он не особо ценил и всегда предпочитал им действия. Как там было у Ибсена, про тысячи слов, оставляющих меньший след в памяти, чем один поступок? Это все замечательно, конечно, вот только почему-то все его решения и свершения в жизни, вся воплощенная в каждодневных мелких жестах любовь к Джимми не виделась Джимми именно той любовью, какой она виделась Джеффу. Один видел в поступках одно, другой – совершенно другое. Может, потому слова и нужны? Может, поэтому без них иногда и нельзя обойтись? Просто иногда нужно назвать словом то, что ты делаешь, мыслишь, чувствуешь, чтобы уж точно не было никаких недопониманий, и неоднозначных толкований. Просто сказать – как это зачастую бывает совсем не просто. – Тшш, – раздался успокаивающий шепот и Джимми легко сжал ладонями лицо друга. – Джефф, взгляни на меня. Бек с большим усилием заставил себя открыть глаза. Джимми улыбался. Любимое лицо светилось счастливой улыбкой, морщинки в уголках глаз пролегли глубже, делая его еще красивее. Пальцы Джимми легкими движениями поглаживали его виски и скулы.– Мы с тобой старые дураки, Джефф, – рассмеялся Джимми грудным смехом. – Я ведь... Я тоже был влюблен в тебя в старшей школе. Но был уверен, что такой дохляк в качестве спутника жизни тебе явно будет не нужен. Я же не отлипал от тебя и постоянно навязывался так, что даже Анетта говорила о том, что я веду себя, как надоедливая подружка. Потом влюбленность переросла в привязанность. Я не мыслил своей жизни без тебя. И совершенно не понимал, почему ты решил так резко оборвать все наши отношения. Мне казалось, что дело во мне. Что я для тебя недостаточно хорош. А потом то, что случилось между мной и Робертом, то, как мы расстались... Я подумал, что я просто никчемен. И все пошло под откос. Я не понимал, как ты добровольно не отходил от меня все время моего лечения и реабилитации. Не понимал, чем я заслужил тебя в своей жизни. До сих пор не понимаю. И то, что ты мне сейчас говоришь, это просто невероятно, как ты все это можешь испытывать ко мне.Беку отчаянно хотелось сказать сразу тысячу возражений, видя грусть на глубине любимых глаз. Джимми всегда был не уверен в себе. Болезненно не уверен в себе.– Но то, что ты сейчас мне сказал, все это кажется таким нереальным. Джефф, я... Я тоже люблю тебя. И если ты захочешь, то... Бек не мог поверить в то, что это с ним, наконец, происходит. Что Джимми говорит ему эти слова не в дружеском смысле. Что Джимми не просто принимает его чувства, но и любит в ответ. Что Джимми улыбается только ему своей особенной полуулыбкой. Что гладит его лицо прямо сейчас, так ласково и бережно, что на глаза наворачивались слезы. Джефф наклонился и соединил их губы в поцелуе. Далеко не первом, но самом долгожданном для Джеффа. Бек целовал его жадно и быстро, словно боялся, что Джимми неожиданно передумает. Но Пейдж мягко, но настойчиво дал отпор и начал целовать его медленно и нежно, от чего у Бека из горла вырвался невольный стон. Джимми запустил руку ему в волосы и начал их неторопливо перебирать. Джефф прижал к себе худое тело любимого так сильно, что грудью почувствовал бьющееся сердце Джимми. Они оторвались друг от друга, когда не стало хватать воздуха в легких. Покрасневшие, с блестящими глазами и сбившимся дыханием они напоминали себя семнадцатилетних. Джефф и чувствовал себя таковым. У него было полное ощущение, что вся его жизнь стремилась именно к этой точке, именно к этому моменту, к этому поцелую, к этому человеку напротив. Он еще никогда не был так безоглядно и безоговорочно счастлив. И в тот вечер, в первый день нового года, на пороге своего пятого десятка исполнялись все его главные мечты. Улыбающийся здоровый Джимми, отныне и навсегда его Джимми был воплощением счастья Джеффа. Потому что его счастье изначально было заключено именно в этом человеке.