Проблемы начинаются (1/1)

На часах было восемь тридцать утра. Лазин с трудом разлепил глаза и перевернулся набок?— другая половина кровати пустовала. Тревожное чувство зарождалось слабым огоньком в районе сердца. ?Куда он мог уйти???— было первым, что пронеслось у него в голове. Макс поднялся с мягкой постели, разминая затекшие ото сна конечности, с твердым намерением найти ответ на вопрос. Он без труда обошел трешку, остановившись на тесной кухоньке, но Гоши и след простыл. Обувь и куртка, раннее находившиеся в гардеробе, пропали так же внезапно, как и владелец. Из рациональных соображений Лазин заключил, что на голодный желудок голова соображает плохо, и состряпал себе худо-бедно завтрак из нескольких найденных в холодильнике яиц. Он успел проверить уведомления и сообщения, убедиться в том, что ничего срочного нет, и с чувством облегчённости продолжил скудную трапезу. Все обстоятельства лишь располагали к внеплановому уик-энду, который подвернулся под руку несколько дней назад. Иногда нужно было оставить весь столичный шум, суматоху и суету за спиной, довольствуясь грустными панельными пейзажами, которые, впрочем, были свойственны каждому российскому захолустному городку, и компанией близких тебе людей, – такой шанс выпадал действительно редко. Редко можно было побыть наедине, редко можно было спокойно сесть и по-человечески поговорить не про работу, редко можно было поваляться вдвоём на кровати, лениво потягивая очередной ?балабановский? фильм нового российского недорежиссера. Каждый день они находились вместе в съемочном павильоне, на студии, в пробках, но не могли бросить даже просто ?Как дела??. Каждый день они находились в зоне недосягаемости, когда кончиками пальцев вытянутой руки можно было дотронуться до одного и до другого. Безусловно, это могло бы быть причиной их ссор, эмоционального перегорания, срывов, даже, возможно, расставания, но они оба понимали, что работа всего лишь глупое испытание на зрелость, пройти которое они решили с помощью мини-отпуска вдали от всех.Попивая крепкий кофе и выкуривая первую за утро сигарету, он услышал, как в замочной скважине провернулся несколько раз ключ и с жалобным скрипом открылась входная дверь. Что-то зашуршало на коврике.—?Доброе утро, уже есть дела? —?в проходе появилась высокая фигура Макса, кутающаяся в клетчатый халат. Богданов удивился его раннему подъёму, но по-мастерски скрыл эмоцию, занявшись развязыванием морских узлов на цветастых кроссах.Обычно Лазин страдал от бессонницы, поэтому тайком пробирался ночами на балкон с пачкой сигарет. Он не хотел, чтобы Гоша был разбужен противным шелестом множества пластинок седативов или снотворного, в которых он рылся на полке без света. Вишну понимал все без слов. Предлагал сходить к неврологу, но был послан несколько раз. Называл его дураком, но не мог заставить хотя бы проконсультироваться. Потому что любил. —?Ну-у-у… В магазин ходил, есть нечего — в холодильнике мышь повесилась.Пакет с продуктами занял своё королевское место на пуфике. Макс поежился то ли от холода, то ли по инерции. Облокотившись спиной на хлипкий дверной косяк, Лазин немного свесил голову, словно пытаясь заглянуть за стекла желтых очков Вишну. Где-то на углу дома верещал ветер, разбиваясь резкими порывами о скалы каменных джунглей; они просили впустить их к себе в дом, обшарить каждый уголок квартиры, переворачивая цветы, папки, бумаги, банки, унеся с собой покой, оставив на сдачу для ремонта хаос и полный кавардак. Парень опешил от загипнотизировавшего его взгляда проницательных глаз. Богданов был максимально открыт с людьми и не любил пускать пыль в глаза, но всегда что-то не договаривал, будто оставляя себе пищу для размышлений. Две параллели характеров Гоши и Макса пересекались в одном маленьком, но значимом пункте: отдай все, солги, пострадай, умри, но близких защити. Однако Макс, в отличие от Богданова, старался рационально действовать в таких случаях. Он неоднократно говорил Вишну, что эта самоотверженность до добра не доведёт; да, ты поможешь всем, но не успеешь помочь самому себе, прекрати растрачивать себя и свои силы на других, береги себя. Богданов продолжал гнуть свою линию, не желая слушать его наставления и нравоучения. Таков был его характер. —?Так что, фейсконтроль пройден? —?пошутил Гоша, а пальцы в кармане зажали неаккуратно скрученный блант. Прильнув к нему губами, парень скинул с себя яркий пуховик и направился на балкон, попутно поджигая конец. Знаал сдвинул брови, проследовав за ним.—?Гош, ты же завязал. Я понимаю, работа, дела, но неужели даже сейчас ты не можешь расслабиться по-другому? —?Да ладно, это просто трава. Не делай из меня кислотника.—?Блядь, Гошан.?— Лазин задергал ворот халата. Он перешагнул за порог балкона, рваным движением отнял самокрутку, игнорируя возмущения Богданова, смял и выкинул в открытое окно. Невесомые волокна ещё долго опускались вниз, делая плавные пируэты вокруг массивных балконных плит, а после исчезали в снежных волнах. Максим обхватил его лицо обеими руками, устанавливая прямой контакт, и заглянул в глаза, вычитывая ответ на вопрос: ?Зачем ты это делаешь? Неужели ты не видишь, что разрушаешь себя??—?Чтобы такой хуйни больше не было, иначе я буду разговаривать с тобой совсем по-другому. Ты меня понял?Лазин не употреблял ничего более года. Некоторые могли назвать его старомодным – его не привлекали тусы, он не искал в них моментов мимолетной радости, быстрой страсти или внимания.В ответ он получил утвердительный кивок. —?Если тебе все равно на твое здоровье, то мне?— нет. Кури сигареты, а не эту дрянь.Безусловно, Максим любил Гошу, но в то же время был категоричен и груб, если речь заходила о злоупотреблении алкоголем и наркотиками. Он старался уберечь его от этих отвратительных вещей. Ведь не хотел, чтобы тот закончил, как его отец, которому вовремя не успели помочь. Он не смог бы наблюдать каждый день, как Гоша разрушает себя изнутри, как завядает его осознанность, обращаясь отвращением к себе, как каждый раз его рвёт в туалете собственной кровью вперемешку с остатками человеческого. Он не смог бы. Он просто бы ушёл, оставив его такого ничтожного, тонущего в собственных пороках. А потом ненавидел бы себя. Ненавидел за то, что не смог уберечь, повторил собственные ошибки, которые стоили ему слишком дорого.Мобильный телефон, лежавший на кухонном столе, ожил, оповещая о входящем вызове. Звонил неизвестный. — Слушаю. —?Макс, кажется, у Династии большие проблемы. Бери Гошу, и валите обратно в Москву. Все серьезно. Они караулили Панка в подъезде его дома, оставляли предупредительные записки на лобовом у Глеба, разнесли студию Несатого. Они знают, где вы находитесь. Повторяю, срочно валите оттуда. Выбирайтесь какими угодно путями. Позвони Глебу. Не дела... Грохот, глухой удар, звон стекла, учащенное дыхание, гудки. Придушенный голос сорвался. Помехи остались насмешливым реквиемом неоконченного разговора.Вишну подошел ближе и напрягся, бегая по лицу Максима глазами, чтобы понять причину внезапного напряжения. Костяшками пальцев сжатого кулака Макс вырисовывал хаотичный вальс старой подруги – нервозности. На лбу забегали танцоры – жилки. — Миша? Ты меня слышишь?Заупокойная месса осталась недосказанной кодой.