Штиль (1/1)

Зима в ту пору выдалась холодной даже для местных. Термометры показывали далеко за минус сорок. Мороз заглядывал в окна девятиэтажек, кричал в лица прохожих колючей метелью и рассыпался слоями снега на козырьках ларьков.Стояла безмолвная ясная ночь. Дверь круглосуточного магазина открылась?— об этом оповестило звяканье китайских колокольчиков, висящих над нею. Молодой человек потоптался на запорошенных ступеньках, вытащил из новой пачки Винстона сигарету и прикурил. Черным пятном всей этой идиллии служил жалобный скулёж пса, доносившийся откуда-то со стороны частных домов. ?В такую погоду хороший хозяин собаку из дома не выпустит?, —?мысленно пришёл к заключению парень. Пачка с зажигалкой исчезли в кармане спортивок. Морозный воздух проникал в легкие и неприятно колол множеством невидимых иголок на вдохе. Именно такой воздух и заставлял жить, не терять ощущение настоящего. Он давал невидимую пощечину, напоминая: ?Эй, всё в твоих руках. Это всё реально. Не теряйся, действуй?. Потушив предварительно окурок, ночной гость отправился в дворовую глубину, разрезая тишину хрустом рыхлого снега под ногами. Его силуэт мелькал под фонарным светом: такой загадочный, вытянутый и почему-то совсем не грозный. Макс, а именно так звали нашего героя, быстро добрался до дома, благо магазин находился рядом и далеко ходить было не нужно, поднялся на четвертый этаж и бесшумно вошёл в квартиру. Он скинул с себя ненужные теперь пальто и обувь, направился в спальню, где за ноутбуком работал дорогой ему человек?— Гоша. Его глаза быстро-быстро бегали по монитору, а в действиях четко прослеживалась нервозность. Значит?— долго работал. Лазин подошел сзади, плавно опустил руки на стол, нависая над ним, и поцеловал макушку, вдыхая запах излюбленного Гошей шампуня. От Макса веяло холодом и сигаретами, а от Богданова?— уютом и спокойствием. Тем, что не хватало ему все эти несколько месяцев.—?Я успел соскучиться.Макс перевел взгляд на монитор, на котором создавалось очередное творение Вишну.Многознаал увёз его на несколько недель отдохнуть от московской суеты, смен, клипмейкинга, но даже в Печоре Богданов умудрялся работать. Порой Лазин даже завидовал его трудолюбию и упорству. Но не в этот раз.—?Гош, ещё успеешь доделать. Пойдём спать, уже поздно. Вижу, что устал.Клипмейкер будто вышел из транса: дернулся, поднял голову на Максима и промычал что-то вроде согласия. Желания спорить сейчас не было. Свет от экрана освещал его залежи синяков под уставшими глазами и россыпь родинок, которые хотелось бесконечно целовать, невесомо прикасаясь к фарфоровой коже.Казалось, что Многознаал, да, тот самый исполнитель, родом с крайнего севера, должен быть в жизни суровым, таинственным, даже нет, так, полумифическим пареньком, читающим под биты с гипнотизирующими шаманскими мотивами и хранящим какую-то страшную тайну. Но это, конечно, было не так. Он являлся вполне обычным человеком. Человеком, который может и хочет любить, не прося ничего взамен. Хоть и не особо многословным, но таким же, как я или ты. Его по-доброму грустные глаза искрили жизнью.Чайник протяжно завыл на кухне, требуя обратить на себя внимание. Лазин исчез в стенах кухни, а вернулся с кружкой горячего чая для Гоши. Отключив всю технику, Богданов залез под одеяло и благодарно принял чай из рук Максима. Он, в отличие от Макса, как иронично бы это ни звучало, не переносил печорский холод и был вечным мерзляком. Говорят, что противоположности притягиваются. Тем временем и Гоша ?притянулся? к Лазину, положив на грудь свою светловолосую голову, потягивая тихое ?я тебя люблю?. Впервые за несколько месяцев океан мыслей, до этого бушевавший в голове Макса, стих, оставив после себя штиль. Штиль счастья. Лишь где-то глубоко в душе отголосок нашептывал, что это затишье перед бурей, навевая, как грозовую тучу, плохое предчувствие.Лазин, конечно же, откинул свои догадки и спрятал своему возлюбленному за ухо непослушную прядь волос, желая спокойного сна. Метель завывала, барабаня сухими ветками по окнам старой панельки. Но это было снаружи. А внутри, в квартире, царило тепло. Тепло искренней любви.