Не понимаю (1/1)

*** Самаэль совершенно точно знал, что сделал это не из жалости. Не потому что в нём неожиданно взыграла робингудовская жажда справедливости или там, свойственная революционерам, ненависть к действующей власти. И, конечно, он не испытывал в отношении неудачливого воришки?— этого сопляка?— никаких сентиментальных переживаний. Скорее уж, свою роль сыграл старый преподавательский инстинкт, гласящий, что дети не должны быть закованы в кандалы. А, может, ему просто захотелось подурачиться и покрасоваться перед публикой, кто знает. Забавно наблюдать за тем, что теперь о нём думает Бабет. Прожжённый разбойник, безжалостный убийца сентиментален, как почти все жестокие люди, и полагает теперь, что его новый товарищ?— филантроп, идеалист и народный мститель, который ушёл в бродяги, чтобы удобнее было бороться за благополучие всяких обездоленных и угнетённых. Ну или из солидарности с этими самыми угнетёнными. Самаэль решил, что не станет переубеждать Бабета. В конце концов, страдает от иллюзий в первую очередь тот, кто поддаётся их влиянию и позволяет себя обманывать. Хотя, почему ?позволяет?? Бабет вполне успешно дурачит себя без всяких посторонних усилий. Справедливости ради стоит отметить, что люди чаще всего поступают именно так, и король диньских нищих в этом отношении совсем не исключение.Несмотря на увлечённость благородными мотивами, Бабет не утруждает себя применением робингудовских принципов на практике, вспарывая глотки и кошельки без оглядки на положение в обществе. Тоже очень свойственное человекам явление?— болтать и мечтать об эстетичном, а делать в точности наоборот. Тем не менее, он очень удивился, узрев Самаэля за аналогичным действием во время первого же набега, случившегося в ночь после освобождения малыша Жарве и последовавшего за этим триумфального выступления. Анатомически точным, выверенным движением демон всадил нож в глаз подростка, который собирался известить домочадцев о проникновении в их жилище, завопив для этого во всю глотку. Самаэль знал, что поступил правильно. Целиться в глаз намного разумнее, чем, к примеру, в сердце?— нож прошил стекловидное тело насквозь, вонзился в мозг. Парень упал, как подкошенный, крик застрял в его горле. Всё прошло, как по маслу, только Бабет отчего-то уставился на грамотного подельника, как баран на новые ворота. Самаэль пощёлкал пальцами перед носом бандита. —?Ну же, друг мой, включись. Не хватало, чтобы остальные людишки подняли вой. Прошло несколько мгновений. Жизнь научила Бабета быстро брать себя в руки и делать, что необходимо, при любых обстоятельствах. Пусть этот клятый Фаустье сейчас превратится в лошадь и проскочит с громким ржанием по дому, высекая копытами искры, королю нищих не будет до этого никакого дела. Внимание такое чудо заслужило бы только в том случае, если бы из-под лошадиных копыт посыпалось золото. Главарь сделал знак своей шайке, и люди рассыпались по дому, словно горошины из стручка. В одной из комнат послушался лёгкий, едва зарождающийся вопль, быстро перешедший в предсмертный хрип. Этот дом принадлежал одному из стражников?— рыцарю, дворянину. Отрок, в недобрый час вышедший из своих покоев, вероятно, приходился хозяину дома сыном, а женщина, чей хрип уже стих,?— женой. Фаустье стоял возле стены и с выражением глубокого интереса на лице рассматривал коллекцию великолепного оружия, а Бабет всё-таки никак не мог понять… —?А что, дружище, любопытно было бы поглядеть в лицо тому гвардейцу, что возвратится скоро домой из ночного караула? —?задорным голосом спросил Фаустье, словно речь шла о хорошей шутке. —?Да-а,?— неопределённо протянул бандит и отвернулся, сделав вид, что жутко увлечён изучением настенных гобелен. Он не был трепетной барышней; не был наивным мальчиком, только начавшим познавать мир, или нежным одуванчиком, который может взбаламутить даже самый лёгкий порыв ветра, но в присутствии Фаустье, на его фоне Бабет чувствовал себя и первым, и вторым, и третьим. Это бесило. И делало каким-то растерянным, потерявшемся. Это ненормально, потому что прошло уже целых десять лет с того момента, как маленький Луи Матье сбежал из родительского гнезда, послал к чертям профессию булочника, которую собирался навязать ему отец, и ушёл в подполье. Во тьму. С тех пор ему не приходилось задумываться о так называемых онтологических вопросах (словечко, вычитанное из одного богословского трактата), но присутствие Жана Фаустье как-то само собой наводило на тяжёлые мысли. И это было тем более странно, потому что сам Жан почти никогда не бывал серьёзным. Так почему при взгляде на него хочется схватиться за голову и лечь на землю? И где, где чёрт его задери, логика в таком поведении? Бабет тряхнул головой, отгоняя ненужные сомнения и мысли. Всё это было неважно, не его дело. Значение имело только то, что благодаря ловкости Жана удалось проникнуть и обобрать такой прибыльный объект, как дом гвардейца, при полном отсутствии потерь. Фаустье обладал каким-то удивительным чутьём на любую опасность и, если бы не он, вся шайка непременно угодила бы в облаву. По крайней мере, этой ночью целых четыре раза они были очень недолеки от этого, но всякий раз Жан уводил их почти из-под носа у ночного караула. Сперва Бабет радовался и был горд, но теперь его одолевали сомнения. Популярность Жана Фаустье среди Двора чудес и его обитателей росла просто стремительно, и это грозило… Восстанием. Харизматичный, смелый, остроумный Жан источал энергию, жизнь, уверенность, силу. Его ядовитый, дерзкий язык, острый ум и крепкие кулаки быстро снискали благосклонность разбойников, цыган и нищих, а огненный взгляд, соблазняющая шёлковая улыбка и подтянутое тело покорили всех потаскух, начиная от центра и кончая предместьями. Это было опасно. Власть короля нищих всегда держалась на одном голом авторитете.Бабет давно понял, что его подданные, его несчастный народ?— неразумное дитя, живущее чувством. Одним на всех. Шальная эмоция, как искра пламени, способна зажечь это единое тело, эту женщину, имя которой?— толпа. И стоит этому случиться, горстка побирушек превращается в могучую стихию, сносящую всё на своём пути. О, нужно быть истинным сверхчеловеком, чтобы выдержать ненависть Двора чудес. Точно так же, как и его любовь. И теперь таким сверхчеловеком для него стал Жан Фаустье. —?Идём? Бабет вздрогнул и резко повернул голову на звук. Самаэль выжидающе смотрел на короля нищих. Их дело в доме гвардейца завершено, а небо уже начало светлеть. Пора убираться обратно. Во тьму. Бабет коротко кивнул в ответ и сорвался с места, не позволяя наглому подельнику навзначай занять роль главаря. Впрочем, тот и не оспаривал. Однако, уже подбегая к пределам нищенского квартала, Бабет всё-таки поровнялся с Самаэлем и спросил нарочито нейтральным тоном: —?Зачем ты это сделал? —?Что именно? —?не понял тот. Выдержать безэмоциональный настрой не удалось, непонимание и гнев по этому поводу так и рвался из возмущённого короля. —?Для чего понадобилось убивать мальчонку? Ты мог бы связать его, заткнуть ему пасть, но ты метнул клинок, ни секунды не медля. Самаэль хохотнул, на мгновение даже запрокинув голову назад и подпрыгнув от энтузиазма. —?И это говоришь мне ты, Ваше Тёмное Величество, повелитель распоротых глоток и разорванных животов. Отчего ты не спас женщину, что захлёбывалась кровью у твоих ног? Бабет в очередной раз ощутил, как сильно ему охота впечатать кулак в нахальную морду демона. Чтобы аж до расцарапанных костяшек и хрустнувшей скулы. К сожалению, теперь он не мог этого сделать. Нахмурившись и поджав губы, король нищих процедил: —?Не я вытащил из кандалов малыша Жарве минувшим утром. Или дитя солдат недостойно милосердия, в отличие от сына цыган? На одно лишь мгновение лицо Бабета осветилось пониманием и надеждой, но все чаяния моментально погасли, потому что Самаэль лишь засмеялся в ответ. Действительно, нужно быть полным глупцом, чтобы решить, будто он стал бы руководствоваться такими мотивами. —?Но почему? —?снова возмутился король нищих,?— Почему? Я не понимаю! Самаэль похлопал Бабета по плечу. —?Пойдём делить добычу.