Planet Caravan (1/1)

Боба не удивило, что после этого странного происшествия Никки исчез со всех радаров.На следующий день Дил не вышел на работу. Не было сил даже позвонить в магазин и соврать, что отравился. Вместо того, чтобы привычно тащиться к холодильнику за яйцами и молоком, готовить завтрак и искать чистую рубашку, он, накинув первую попавшуюся майку, добрел до ближайшего маркета, купил там бутыль бурбона, а по возвращении домой опустил жалюзи на маленьком пыльном окошке и начал упорно напиваться.Ему не хотелось ни с кем говорить. Думать тоже не хотелось.Хотелось убедить себя в том, что произошедшее прошлым вечером было помутнением рассудка. Ведь немудрено тронуться, когда вокруг тебя плетут такую паутину, правда?Паутину.Когда он возвращался из магазина, по пустым, нагревающимся как сковородка улочкам, его преследовала паранойя. Обычно спокойный, сегодня он видел (просто краешком глаза, так, что это можно было списать на рябь от подскочившего кровяного давления) россыпи маленьких внимательных глазок в переулках, дорожных ямках и даже в окнах некоторых коттеджей. Это напомнило ему о том, как однажды ночью, в далеком детстве, он отошел от общего лагерного костра, чтобы отлить, и взял с собой фонарик. Свет фонарика помог ему увидеть десятки маленьких глаз, принадлежавших паукам и крупным насекомым – они отсвечивали, как глаза животных в свете фар. Без фонаря он не мог их увидеть, потому что они прятались.Но теперь у него есть фонарь. Только в отличие от того раза в лесу он предпочел бы остаться без света.Ополовинив бутылку, он снова завалился спать.Проснулся под вечер и сразу же уронил взгляд на портрет Анны. Обычно он успокаивал, но после вчерашнего в бумагу прочно, как запах аммиака, въелось уродливое воспоминание о Никки, его образ.Никки. Лежащий, как вампир. Одурманивающий, как олеандр. Властный, как сама смерть.Он пытался убить Боба.Эта мысль прочно засела в голове, не давая места остальному. Одной из немногих вещей, которые Боб любил в своем характере, была способность концентрироваться на самой важной проблеме и отметать до поры остальные. В противном случае воспоминания о страшной галлюцинации, обмане всех органов чувств, которым он прежде так доверял, о металлическом привкусе крови, который Никки передал своими губами в его рот, заставили бы его проблеваться.Дил не оказывался прежде в подобной ситуации – парней он не привлекал. Он видел, как разбираются с этим остальные – кулаком в лицо или, напротив, отчаянным броском в объятия нового опыта. Мысль о том, что такое может произойти с ним, не вызывала у него отвращения – скорее, безразличие. Поэтому сейчас он на утруждал себя самокопаниями. Яркость того, что действительно имело значение – обман, безумие, горячее дыхание смерти на лице – подавляла все остальное.Да, черт возьми, ему было страшно. Он ужасно хотел жить.Боб допил бурбон и нетвердыми шагами направился к столу, чтобы взять свой альбом. Ему требовалось набросать что-нибудь потрясающее.***- Открывайте, фашисты! – Боб еще раз ударил по двери. Он торчал тут уже минут пять, и ожидание выводило его из себя. – У вас мой гребаный усилитель!За дверью послышались голоса.?Он так-то прав, мужик. Надо впустить? - Томми.?Вот уж хрен! Я ему больше не доверяю? - Конечно же, Винс.- Я вас слышу! Кретины! – Боб толкнул дверь ногой и почувствовал, как она прогнулась. – Я снесу ваш поросячий домик к херам!- Ладно, не злись. Сейчас…?Ты ебанулся? Я ухожу. Пусть он тебя сожрет?.?Винс…? ?Нахуй??Винс, мы заколотили заднюю дверь?- Я не собираюсь никого жрать! – Боб грязно выругался. Проклятие сработало.Дверь с театральным скрипом приоткрылась, и в темной щели Боб смог разглядеть половину лица Томми. Не лучшую половину. Боб увидел все в первую же секунду – болезненную бледность, желтоватый фонарь под глазом, царапину на щеке.- Выглядишь отлично, парень, - уже более спокойно сказал Дил. Он старался говорить ровно и насмешливо, надеясь, что Ли не увидит его нервного быстрого взгляда, не почувствует его тревогу.- Ты тоже, старик.Дверь открылась полностью.Внутри дома было очень темно.- Заходи, Бобби. Твой усилок в гостиной. Там же, где и всегда.Боб с натянутой улыбкой прошел в прихожую, как бы невзначай засунув руки в карманы штанов. Правая рука легла на нож, и Дил почувствовал себя немного увереннее.В гостиной пахло странно и капельку тоскливо – нежилым помещением, прокисшим пивом и чем-то еще – химический и противный запах. Проходя по темному коридору, Боб заметил, как мелькнуло за одной из дверей что-то светлое – Винс ретировался в комнату и закрылся изнутри.Томми проследовал в гостиную вслед за Дилом.- Как ты? – спросил он. Вопрос прозвучал невзначай: так, словно они случайно столкнулись где-то на улице или в баре. Боб внимательно посмотрел на него.- Я не буду врать тебе, Томми, потому что ты мне нравишься. Правда, чувак. Но и ты пообещай мне рассказать правду. – Боб сделал паузу, ожидая ответа, и когда его не последовало, невозмутимо продолжил, как будто бы так и надо, - Несколько дней назад ваш басист – или то, что прикидывается вашим басистом, - попытался меня убить.Томми вздрогнул.- Я…- Ты, наверное, хочешь узнать, как он это сделал? Возможно, ты и сам догадываешься. Да нет, - Боб невесело ухмыльнулся, - Ты ЗНАЕШЬ. Потому что… Потому что я не спросил об одной глупой и очевидной вещи, когда мы с тобой разговаривали в последний раз. Помнишь наш разговор?.. Это странно, но… Если никто не помнит, что Никки убийца, то откуда ТЫ В КУРСЕ ВСЕГО ПРОИСХОДЯЩЕГО, МАТЬ ТВОЮ?Дил не хотел повышать голоса, но в какой-то момент понял, что облажался. Его руки предательски задрожали.Резкая реакция Томми почему-то успокоила Боба: тот отреагировал злостью.- Не ори на меня, придурок! Я должен был рассказать сразу, но… - Томми раздраженно вдохнул, - Но я так упоролся, что был не в силах двух слов связать. Нил вообще не вспомнил этого разговора. Он тоже упоролся. И вот в этом… В этом как раз и заключается то, что я должен тебе рассказать.Он замолчал. Боб с нетерпением ждал продолжения, но барабанщик медлил. Оттягивал время.- Слушай, - наконец, сказал он. – Я расскажу тебе все. Вообще все. Только не здесь. Мы должны уйти.- В чем дело?Томми воровато оглянулся через плечо.- Мне очень не хочется, чтобы Нил про это узнал. Ты-то имеешь право знать. Но вообще... Это то, что я хотел бы забрать с собой в могилу. ***До сумерек было еще далеко, и поэтому они спокойно брели по улице – в сторону пляжа, туда, где вот-вот должен был послышаться мерный бой океана. Солнце медленно клонилось к закату, но его лучи по-прежнему обжигали плечи. Стояла привычная для этого времени года жара. В ветвях апельсиновых деревьев, клонившихся к земле под тяжестью плодов, исступленно кричали огромные цикады.Томми попросил сигарету, красиво прикурил ее от спички, начал рассказывать. С явной неохотой, но в то же время (Боб готов был поклясться, что так оно и было) с облегчением, словно снимая с себя тяжелый груз.- Мы с Винсом всегда говорим, если кому интересно, что встретили Никки в ?Пальмах?, где он отжигал у барной стойки. Он показался нам крутым парнем, у него была такая харизма, а бабы липли к нему сразу же, как только он входил в клуб. Но это не совсем правда… Это полуправда. Мы встретили Никки за ?Пальмами? - там, где всегда курят траву и занимаются всякими такими вещами. Мы раньше не пробовали ничего мощнее экстази… Предпочитали бухать. Я до сих пор только бухаю, а Винс еще иногда ест химию. В тот раз мы вышли за ?Пальмы?, чтобы купить чего-нибудь повеселее обычного плана. Каких-нибудь колес. Или порошка. И Никки был там. Стоял в компании каких-то мутных типов. Один был старше раза в два… или в три. Сложно сказать. По нарикам всегда сложно сказать, сколько им. Никого больше в тот день не было, но что-то сделать нужно было именно тогда – намечалась туса, скучать не хотелось. Никки показался нам безобидным. Он тогда выглядел немножко… иначе. Более тусклый, что ли. Я сначала не догнал, почему, но потом Нил сказал, что так всегда выглядят те, которые сидят. Мы немного почесали языками, Никки сказал, что колес у него не бывает, только гера. И у того взрослого типа тоже сейчас кроме нее ничего нет. Винс плюнул и сказал, что так и быть, это ерунда, если не ставиться. Даже весело.И нам было весело. Мы почему-то позвали с собой Никки. Нам он понравился. Он тогда был… другой. Более простой, наверно. Не странный. Выглядел обычно. Играл обычную музыку. Пописывал какие-то песенки… Очень унылые, кстати. Мы затусили. Потом он вписался у нас. Потом остался жить. Нам очень нужен был басист. Олли – он вообще против любых наркотиков – его не понял, но и возражать тоже не стал.Все бы ничего, но Никки подсел. Это не особо мешало нам – правда, было отстойно постоянно следить, чтобы он не вырубился лежа на спине и не захлебнулся блевотиной, если ему вдруг станет плохо. Но он был обычным, пока однажды его друг, Хэнк… или Сэм… пока он не толкнул ему что-то не то. Никки почти отбросил копыта. Мы тут все пересрались буквально. Мы думали, что он отъехал. Мне этот порошок не понравился – я видел остатки. Не пробовал, но видел. Он был почти черный, Боб. Прикидываешь? Никки полежал с полчаса, как труп, а потом проснулся и пошел принимать душ. Ничего не отвечал нам. Винс перепсиховал и попытался его удержать, расспросить… Никки вывернул ему руку. Очень сильно. Винс так орал. А Никки сделал это, как комара прихлопнул – очень… легко. Очень просто он это сделал.Когда он вышел из ванной и я заглянул туда, чтобы отлить, я увидел… весь сток, вся раковина была забита какой-то черной херней. Похожа на слизь. Или на ряску. Только черная. Это было отвратительно. Воняла как нефть. Но я не стал ни о чем спрашивать. Нил все еще сидел со своей рукой и ныл, как телка, а мне не хотелось, чтобы и меня покалечили. Безрукий вокалист – это херня. А безрукий барабанщик – это как по-твоему?.. Я не стал ничего говорить. А Никки просто пошел спать.Или не спать. Скорее всего, он ушел шляться – он всегда так делал, когда отходил от геры. Заглядывал в магазины, тащил еду и бухло, сигареты, журналы с порнухой еще. Знакомился с женщинами на улице. Опять воровал в магазинах. Оттягивался, короче. Но на следующее утро я увидел, как он возвращается – такой… живой. Немного румяный, представляешь? И его синяя майка была… коричневатая такая… Я сразу понял, что это кровь. Но он ничего не рассказал. А я не спросил.В Комптоне начали пропадать люди. Женщины и мужчины. В основном молодые. Но была парочка байкеров сильно за сорок. Я никогда не читал газет, но Винс, который часто воровал их у соседей вместо туалетной бумаги и потом читал в туалете, однажды указал мне на одну странность: об убитых писали только в первый день. На следующий же в газетах уже ничего об этом не было. Это происходило не один и не два раза, а все время. И мы больше не могли списать это на случайность или на то, что у убитых не было близких. Когда пропала тачка с двумя патрульными копами… За пару дней до нашего с тобой знакомства… Нам стало очень страшно. По-настоящему. Это было уже серьезно.Но Никки почему-то не трогал нас. Я не знаю, почему так. Может, он не хотел убивать тех, кто помогал ему не откинуться. Он перестал принимать. Я не видел его в этом состоянии, по крайней мере. А еще он не пьянеет. Если захочет. Это самое странное. Раньше он напивался вдрызг от нескольких банок ?Бада?, но теперь… может влить в себя галлон абсента, и хоть бы хны. Я… Я знаю, что он не ходячий мертвец, Боб. Это звучит глупо, но чего мы только не перебрали, пока сидели вот так, на диване, ночью, пока Ник ходил где-то по Комптону и ел людей. Он не мертвый, потому что он теплый. Он очень теплый. И он… он умеет уговаривать.- Что ты имеешь в виду? – Боб закурил третью сигарету подряд. Горло немного защипало.Томми пожал плечами.- Он очень хорошо садится на уши. Может кого угодно заболтать. Он никогда не говорил так складно раньше. Однажды я видел, как он уговорил байкера уйти вместе с ним куда-то в сторону от парковки. Байкеры, Боб, они чертовски стайные животные. Вот так уйти можно только с девкой. А тот парень... Очень молодой, смазливый... У него были абсолютно дурные глаза. Этот дебил улыбался, когда Никки вел его за собой - мимо туалетов, мусорки, куда-то в сторону леса. Позволил взять себя за ручку и отвести, прикинь? Я его потом с другими парнями не видел. Никто, наверное, не видел. Никки стал очень хитрым, знаешь.- Ему удалось обмануть тебя? Чтобы ты забыл убийство? Ты видел, как он убивает?Ли пристально посмотрел на Боба.- Я расскажу, но ты скажешь, что я тронутый. А впрочем, срать. – Томми улыбнулся, – Он пытался заняться со мной сексом. И… я согласился.- Чувак... - Боб почувствовал, что заливается краской.- Это… не те подробности, которые я хочу сообщать. Но так оно и было. Я нормальный, Боб, - Ли умоляюще поднял на Дила глаза, - Я не такой. Но он что-то такое сказал… я не помню, что именно. И я согласился. Нет, не так. – Томми немного помолчал. – Я осознал, что мне это нужно. Что я этого хочу. Хочу слиться. Я готов впустить его в себя. В тело. И... совсем в себя. Во все, чем я являюсь.Это произошло недалеко от тех же сраных Пальм, в тупике, им заканчивается улица Хиггинса, когда берет поворот налево. Тихое место. Спокойное. Я не понимаю, почему пошел туда с ним вдвоём. Ведь я уже хорошо знал, что он вытворяет. Мне кажется, он говорил что-то о том, что там его ждет человек с хорошим товаром. Действительно хорошим. Но я не уверен. Я… не знаю, почему я пошел за ним после всего, что показал мне в своих газетах Винс. Это было глупо. – Томми замолчал. Боб повернулся к нему и заглянул в лицо – в первый раз с начала рассказа. Было неудобно смотреть на него. Немного стыдно. Глаза Ли казались остекленевшими, как будто он ушел в туман и теперь пытался нащупать дорогу обратно.- Мы шли по улице, и Никки в какой-то момент положил голову мне на плечо. Он дурачился и смеялся. Он был пьяным. Нет, не так. Он КАЗАЛСЯ пьяным. Я помню, что от него пахло миндалем… это удивило меня. И немножко железом. Запах был приятный. Такой приятный... Мы даже и не говорили ни о чем. Но в какой-то момент я понял, что он переплетается со мной пальцами. Вот так, - Томми приподнял руки, слепленные в замок. – Как будто это естественно. Я… это так глупо звучит, но я ничего не сделал. Он вроде даже что-то нес, трепался, а я шел и как кретин думал – какой классный вечер. Какой же он классный. Никки. Представляешь?! Глупо же?Боб, не поднимая глаз, хмыкнул.- Когда мы зашли в тупик, там, естественно, никого не было. Он не обратил на это ни малейшего внимания. Я тоже. В какой-то момент я понял, что оказался между ним и двумя стенами. В углу. Но меня это не напугало. Я чувствовал какой-то странный восторг. Как в детстве, когда ты сидишь в вагонетке на русских горках, и остается несколько секунд до старта. Сейчас произойдет что-то волшебное... Он смотрел на меня снизу вверх. Улыбочка у него была… такая довольная. И нетерпеливая. Я почувствовал, что его руки забираются мне под куртку. Я помог ему. Снял куртку и футболку. Было очень тепло, но руки у него были жутко ледяные. Я чувствовал, что в тех местах, до которых он прикасается, я покрываюсь гусиной кожей. Мы начали целоваться. Боб, это было просто охуительно. Это не передать словами. Однажды… когда мы только познакомились... Мы наелись экстази и придуривались. Целовались, пока никто не видит. Потом он строго сказал мне - никому ни слова, Том. Если проболтаешься, я отрежу тебе нос и уши... Но даже в тот день это не было так круто. У меня просто башню сорвало. Я никогда такого не чувствовал. Мне как будто ввели прямо в вену чистейший эйфоретик. И, когда он остановился, я сам расстегнул ремень и положил его руку… на себя. Мне показалось, что он захотел притормозить, и что это не входило в его планы. Но мне уже снесло крышу.- Остановись, Ли… - он сказал это таким хриплым шепотом, что я завелся еще больше, - Я не хочу делать этого здесь. Давай вернемся домой.Сейчас я понимаю, что это была уловка. Возможно, все это и было его главным планом. Раззадорить меня, дать заднюю, увести куда-нибудь в тихий район. Я бы согласился, а он… Но я не согласился. Схватил его за волосы, как девчонку, и начал толкать вниз. Я видел, что он удивлен. Но он все-таки встал на колени и очень хитро посмотрел на меня.- Иди сюда на секунду, чувак. Я хочу еще раз поцеловать тебя.И я опустился на колени рядом с ним.Он очень яростно целовался, у меня заболели губы и язык, он приминал меня под себя и что-то говорил. Как будто бы не на английском. Какая-то дикая... языческая речь. Я был готов в тот момент разрешить ему что угодно. Даже… как я сказал… впустить его внутрь. Я очень этого хотел.А потом в какой-то момент помешательства я почувствовал это. Словно бы из темноты... вынырнуло что-то другое. Он был на вкус как самые страшные вещи. И странные. Которые никогда не бывали у меня во рту. Как мертвая псина на шоссе... Под солнцем. И как железо. Как пуля во рту. Как... Как... сладкий миндаль. Я знаю, что это вкус цианида. Видел в кино. Мне... - голос Томми вдруг сорвался, - Мне вдруг стало так страшно, чувак, я чуть не обосрался. Я начал вырываться из его рук. Он оказался гораздо сильнее. Я умолял его отпустить меня. Сказал, что отсосу ему, сделаю все, что он захочет, только бы он отпустил. И мне не было стыдно. Мне было просто ужасно страшно. Я понял, что вот сейчас умру. А он вдруг... Ох... Он вдруг посмотрел на меня. ПРОСТО ПОСМОТРЕЛ. Его глаза немного светились в тени. Как у сраной кошки. И сказал что-то... Что-то странное. Это было на вкус как смерть. А потом я сразу почувствовал его вес. Он как будто обрел вес обратно, понимаешь? И стал теплее. Плотнее. Он сидел на мне, как ебаная саранча, и не давал встать. Я валялся на асфальте, в углу, около мусорного контейнера. Я сориентировался. И... ударил его в лицо. А потом осознал, что моя футболка в крови. В моей крови. Он прокусил мне какую-то вену. Самое страшное, что меня по-прежнему не отпускало желание. С ним пришло что-то еще. Похожее на голод. Как когда ты видишь большой стейк и хочешь вгрызться в него зубами. Ужасное животное чувство. Я перевернул его на спину... Он ударился головой об асфальт и застонал. Дальше все произошло очень быстро. Помню, что пытался трахнуть его. Не знаю, что на меня вообще нашло. Он плакал, потому что ему было очень больно. Я кончил слишком быстро. А после этого почувствовал, что меня отпустило. Быстро оделся и побежал оттуда. За спиной слышал, что Никки хнычет и пытается что-то сказать. Злится на меня. Мы с ним друзья, Боб, и в другой ситуации я бы так ни за что не поступил. А если бы и поступил, то остался бы. Позволил бы себе врезать за такое вот дерьмо, что я натворил. Но я бежал и уже не мог остановиться. С каждым метром мне становилось все страшнее и страшнее. И это чувство не проходило. Закончилось тем, что я, прибежав куда-то в город, упал на тротуар и закричал. Я орал и не мог прекратить. Меня заполнял ужас. Мимо проходили какие-то бродяги, уже привыкшие ко всему. Наверно, они решили, что я обожрался какой-нибудь кислоты и теперь ловлю чертей. Один из них, добрый малый, остался, пока его товарищи смеялись надо мной, похлопал меня по щекам и влил мне в рот какого-то гадкого пойла из грязной бутылки. Он явно шарил, что алкоголь поправляет. Как ни странно, я успокоился. А потом... провал в памяти. Очнулся только под утро. На той же улице, но за мусоркой. Наверно, бродяга отволок меня в сторонку, чтобы другие бомжи или копы меня не нашли. Я очень благодарен ему за это. Я встал и пошел искать дом.Когда вернулся, в доме был только Винс. Он явно не спал всю ночь. Беспокоился за меня. Обозвал всеми словами, которые только знал, наверно. По моему виду он сразу понял, что на меня напали. Но, наверное, не понял, кто. Я наврал, что девчонки в Пальмах угостили меня очень сильной маркой, и я потерялся.Никки в тот день не вернулся. Мы не видели его еще два дня, а потом он пришел домой, словно бы ничего не произошло. Общался со мной, как прежде. Я даже подумал, что он забыл. Но один раз, когда мы остались вдвоем, я увидел, что он смотрит на меня. Сидит и ужасно смотрит. Он облизывал губы, глядя прямо мне в глаза. Я так и не понял, что это должно было значить. "Я тебя выебу"? "Я тебя съем"? Я не стал узнавать и просто ушел. А он остался сидеть... Обмякший на стуле, как мертвец.Ты ведь мне веришь, Боб? Я бы не придумал такое! Ни за что!Дил посмотрел на Томми, и увидел, что тот дрожит. Но не от страха. На его лице было написано только омерзение. Внезапно Боб почувствовал то, что не испытывал уже давно. Странное колющее чувство где-то в висках и в животе. Жалость.- Ты не один такой, Томми. Однажды вечером, когда я вернулся домой...