Знание во сне — 29.11.16 (1/1)

– Что вы хотите от меня, моя леди? Я создаю машины, но не толкую сны. – Сил из дома Сота стоял посреди чужих покоев, неотрывно следя за перемещениями напряженной донельзя Королевы-с-ликом-Змеи. Впрочем, сейчас, когда правильные черты лица жестки и изломаны, когда растрепанная прическа как никогда напоминает живое пламя, когда между тонких, бледно-золотых пальцев проскальзывают искры разрушающих чар, хладнокровной змеей назвать Альмалексию сложно. Скорее, драконом – или цаэски, если настаивать на змеином сходстве – раздраженным, нетерпеливым. Загнанным в угол. – Если бы мне был нужен тот, кто умело сплетает ложь с правдой в угоду заказчику, я бы позвала Вивека. Если бы мне нужен был вдохновенный фанатик, в тени от ветки видящий знамение, я бы пошла к тому, кого вскоре должна буду звать супругом. Если бы я хотела, чтобы сказанное достигло нужных ушей так, что они об этом не узнают – мне бы помог Дагот. Но... – Прекрасная точно молния, леди остановилась напротив Сила и обожгла его пристальным взглядом по-змеиному прищуренных глаз. – Но мне нужен ты, Псиджик-ренегат. Альмалексия не видела, как сжались в кулак спрятанные в длинные рукава кисти, не обратила внимание на кривую усмешку тонких губ. Но она отчетливо слышала нотку умело прикрытых ехидства и злобы. – Я или моя память, Королева-без-Королевства? И, пожалуй, сейчас, глядя в эбеново-черные, ничего хорошего не предвещающие глаза, женщина впервые подумала, что обращаться к служителю древней даэдрической суки – не самая хорошая идея. Но Индорил никогда и никуда не бежит – только в смерть – поэтому отступать она не собирается. – И то, и другое, Сехт. И псиджик, к которому так не подходит слово "бывший", с усмешкой складывает руки за спиной, ожидая. – Я вижу волны, темные, будто из эбена, но блестящие, обволакивающие как ртуть. Они лижут живые темные камни, ласкают корни деревьев. Таких же темных и чужих. Деревья прорезают острыми верхушками небо, рвут его на клочья как крыши построек твоего Клана. Это небо затянуто тучами тяжелыми и серыми как свинец. Вижу лодку, черную, гниющую, собранную не из надежного дерева, но из мертвой плоти. И скрепляют их не смола и сталь, но желчь и людские ногти. И вижу скалы, но эти далекие скалы на краю мира на деле - зубцы мечей. Они скалятся тучам, скалятся небу, потому что так написано в Кодексе Мефалы. Но ни скалам-мечам, ни свинцовым тучам, ни ртутной воде – ничему не сдержать пробивающееся солнце. Одного единственного розового луча достаточно, чтобы создать на масляной ртутной воде путь из звездного серебра. И этот путь – не лодка из ногтей и гниющих тел, что маскируются под надежное дерево – ведет меж зубов-скал за границу мира. Ведет в свет. Запомни это, Сота, запомни и сохрани. Потому что я знаю, что рано или поздно это знание нам пригодится. – Оно бы пригодилось, если бы появилось раньше. Ты сама загнала себя в середину ядовитых металлических вод и оставила себе лишь два пути – в Смерть или в Неизвестность. Многие из твоих подчиненных выбрали первое, ты – последнее. Но не мне тебя обвинять.– Не только я загнала себя в самую середину морской пучины. Мы все по горло стоим в этой воде. – Да. Но это – тоже выбор, верно? – Сота печально улыбнулся, и ответом ему стала такая же улыбка Альмалексии. – Я запомню, Айем. Я запомню.