Глава 21 - Соло плюс соло (1/1)

Душа моя затосковала ночью.А я любил изорванную в клочья,Исхлестанную ветром темнотуИ звезды, брезжущие на лету (Арсений Тарковский) Караи уехала примерно через час, захватив Роя и Григори - пара направлялась в гости в замок крупного дворянина и им было по пути первое время. Провалявшись на кушетке примерно час под молчаливым надзором Няши, я попросил штаны (у Караи оказался целый гостевой сундук с одеждой различных размеров), кое-как оделся и поковылял в комнату, где и проспал до самого вечера. Голова была все еще тяжелой, когда я услышал неподалеку подозрительно веселые голоса сестер. Я неохотно разлепил веки, и обнаружил сестер на подоконнике. Съена тянулась за повисшем на ставне желтым предметом гардероба, Аояма придерживала сестру, чтобы низкорослая харнийка не выпала в исполинское окно. Беспокоясь, что на мое неожиданное движение сестры могу от испуга вылететь шумными птицами в окно, я решил не двигаться, пока они не достанут свою странную одежку. Я решил простить сестрам их ночную шалость, слишком уж легкомысленными были девушки, чтобы обижаться на них слишком долго и дождаться пока они покинут комнату, захватив искомый предмет. Однако, как оказалось, харнийки совершенно не собирались покидать мою спальню. Напротив, они принялись тормошить меня, пытаясь разбудить.

- Ну чего вам нужно, изверги! Идите к Кракену! - я вяло и тщетно отмахивался от назойливых сестер, уже обреченно понимая, что меня втянут в очередную авантюру. - Мы тебе перекусить принесли, больной ты наш, - настойчиво лезли щипаться девушки. Хотели извиниться и показать заодно кое-что занятное. На фразу про перекус я решительно откинул одеяло. Ничто, по моему мнению, не могло так положительно повлиять на выздоровление, как хорошая еда. Сестры поспешно выкладывали на прикроватную тумбу всевозможную снедь. Пока я услащал желудок окороком и сыром, сестры наперебой рассказывали, как теперь все их дружное семейство радо воссоединению Бальдра и Масрура - эти двое, как оказалось, помирились после моего отбытия. В качестве награды, сестры решили показать мне кое-что "интересненькое", что я нигде бы не увидел. Воодушевившись едой, я опрометчиво согласился.*** Ждать пришлось недолго. Пока я ел, за окном стремительно темнело, и к концу позднего ужина на улице воцарилась довольно непроглядная тьмы, украшенная горсткой первых неуверенных звезд и краюхой только-только показавшейся сонной луны. Сестры потащили меня прочь из комнаты. Уверенно уводя меня в глубь сада, они настороженно перешептывались и просили не шуметь. Позже я понял почему: из кустов странно пахнущего растения с сизоватыми узкими листьями, открывался вид на небольшую поляну, засаженную низкими пальмами бананов. Я успел отметить, что в сухом климате Саванны бананы тоже не вызревают, когда на противоположном краю поляны показался силуэт другого гостя. Серебристая, с редкими темными леопардовыми пятнами, шерсть матово блестела в неуверенном свете обкусанной луны. Усыпанное нежным жемчугом белое с голубым платье невероятно шло появившейся перед нами Лавровой. Девушка протянула украшенную многочисленными тонкими серебристыми колечками браслетов руку к стволу пальмы, нежно, словно зверя, погладила шероховатый ствол. -Смотри в оба, сейчас ты увидишь незабываемое представление, - раздался возле самого уха тихий шепот.

Легкий шорох скрывающихся в зарослях харниек заставил меня нервничать. Я тоже захотел было уйти, но непослушная нога затекла, и аккуратно встать среди шумного кустарника мне бы не удалось. Сидя на корточках, я беспомощно наблюдал за развивающимися на поляне событиями. А посмотреть было на что: девушка, расстегнув шуршащее платье, скинула его на пол, оставшись в легкой нижней рубашке. Молочный шелк на тонких бретельках открывал хрупкие белые плечи и тонкие ключицы, короткий подол не скрывал сильных стройных бедер. Рядом раздался приглушенный вздох восхищения. Подумав о возможном возвращении сбежавших сестер, я резко обернулся, и замер от удивления. Совершенно не замечая меня, метрах десяти, в этих же кустах, неотрывно глядя на полуобнаженную ферре, стоял на коленях Поняша. По спине забегали мурашки. Что он здесь забыл, неужели его привели сестры? Хотя, кажется, он сам пришел посмотреть на начинающееся представление. Девушка ловко переступала через кочки и корни, совсем не глядя под ноги. Она передвигалась быстро, совершенно бесшумно, перебегая от одной пальмы к другой, льнула к ним, прижималась сочным телом, прикладывала уши, прислушиваясь, словно они были живыми и самыми любимыми ей существами, и она не могла выбрать только одну, разрываясь. В такт одному ей слышному биению, она вздрагивала всем телом, слушая неведомые звуки из недр стволов. Наконец, кажется, она выбрала своего сегодняшнего фаворита: прижавшись к одному из наиболее крупных, толстых стволов, она обхватила его обеими руками, крепко обнимая, прижимаясь. Ствол был гладким, с частыми поперечинами сечений от некогда росших на нем листьев, девушка терлась о него всем телом, подставляя плоский живот, сочные крупные груди. Я явственно увидел показавшиеся под тонкой тканью набухающие горошины возбужденных сосков, нервно сглотнул. В кустах по соседству раздался тихий шорох, и я краем глаза отметил, как, прислонившись к стволу старой, торчащей из неведомых зарослей вишни, Няша тихо, неуверенно гладит своими тонкими пальцами скрытый тонкой тканью штанов пах, неотрывно глядя сияющими от возбуждения глазами на залитую лунным светом поляну. Девушка, тем временем не спеша, обхватывая руками и ногами толстый ствол, вскарабкалась на самый верх, и, кажется, выбирала там самый спелый, на ее взгляд плод. Я удивился ,не понимая последовательности ее действий, и вздрогнул, когда она, наконец выбрав самый, на ее взгляд, подходящий, протянула руку, сорвала банан, и, внезапно, отпустив руки, откинувшись назад, сползла вниз по рельефному стволу, издавая при этом такие тихие и сладкие стоны, что мне стало страшно, что кто-то еще может оказаться в этом отдаленном районе сада и услышать бесстыжие звуки. Пока девушка пыталась отдышаться, сидя у подножия ствола, по соседству Няша решительно приспускал штаны. Из-под края шелкового камзола показался налившийся кровью гладкий член. Глядя на поблескивающий выступившей смазкой орган, я нервно облизнул губы. Когда девушка сдернула с плеч бретельки рубашки, позволяя топу рубашки сползти вниз, обнажая полукружия грудей, Няша начал размеренно двигать руками, полируя блестящий член. Кажется, он уже знал, что будет дальше. Одной рукой обхватив желтый, крупный банан, Лаврова отправила его в рот, целуя, облизывая, посасывая и нежно покусывая, делая с ним те невероятные вещи, которые обычно доставляют море удовольствие. Глядя на этот бесстыжий рот, я почти чувствовал на себе все эти ужимки, острый и нежный язычок, то дразняще щекочущий, то сладко и мучительно медленно проходящий вдоль, эти нежные горячие губы, обхватывающие и скользящие, прерывистое возбужденное дыхание девушки и пошлые чмокающие звуки. По спине побежали волны жара, внизу живота копилось тепло и напряжение. Второй рукой, девушка, облизнув тонкие пальчики, полезла под короткую юбку рубашки. Периодически, она возбужденно выгибалась, двигая бедрами навстречу шаловливым пальцам, скользящим по скрытому светлым шелком источнику небывалого наслаждения. Няша неподалеку скользил руками все быстрее, подаваясь навстречу собственным движениям. Блестящие глаза, казалось, сфокусировались только на девушке, не замечая ничего вокруг. Сквозь приоткрытый рот вырывалось прерывистое, возбужденное дыхание. Два прекрасных существа передо мной исполняли два одновременных восхитительных соло, сливающихся перед невольным зрителем в феерический дуэт. Стоны девушки становились все громче, ей все сложнее было сдерживать голос. Оторвав от губ блестящий слюной фрукт, она горячо и нежно поцеловала желтую кожицу, и завела его под тонкую ткань юбки.

Я не верил своим глазам, когда, ухватив за выступающую веточку, девушка начала медленно, сладко кусая губы, тихо постанывая и дрожа, вводить в себя банан.

Недоверчиво обернувшись на Няшу в кустах, я поймал глазами миг, когда его захлестнуло удовольствие, жемчужная жидкость плотной струйкой обрызгала траву перед выгнувшимся в экстазе парнем. Он был так восхитителен в тот миг! Взъерошенный, с безумными глазами, он шумно и обессилено хватал воздух опухшими искусанными губами. Вскоре, харниец, немного отдышавшись, вытер руки об узкие листья кустарника, кое-как отер опадающий член, и хотел было натянуть штаны, когда внимание нас обоих отвлекли на себя громкие стоны девушки. Двигаясь все быстрее, она ласкала себя внизу тропическим фруктом, подаваясь навстречу, извиваясь, упираясь спиной в шероховатый ствол пальмы. Вторая рука бесконечно блуждала по стройному телу, пощипывала набухшие соски, сминала плотные груди, порывисто оглаживала сквозь тонкую ткань живот, бока, ягодицы, скользила по влажным блестящим бедрам, иногда возвращаясь к заскучавшим губам, проникая в бесстыжий ротик пальцами, находя и дразня шаловливый язычок. Тихо застонав, харниец начал снова ласкать восстающий член. Девушка была слишком соблазнительна, чтобы насытится ей за один раз.Разрываясь между бесстыжими стонами и движениями девушки и лихорадочно надрачивающим Поняшей, я совершенно не обращал внимания на собственное возбуждение. Когда с громким стоном девушка откинулась назад, неестественно сильно выгибаясь, сотрясаясь судорогами оргазма, Няша обхватил рукой ствол вишни, удерживаясь во время собственного, тяжело дыша. Терпкий запах чужого семени щекотал ноздри. После небольшой передышки, девушка тихо собралась, одела зашуршавшее платье, поправила волосы, и пропала во тьме, едва покинула поляну. Поняша тщательно вытер листвой кустарника руки и опавший орган, уже не скрывая шороха, натянул сштаны, отряхнулся и удалился, а я все не мог прийти в себя после удивительного спектакля: сердце бешено, до боли сильно колотилось в груди, в штанах было тесно и горячо, в голове же оказалось совершенно пусто. Когда в саду совершенно никого не осталось, я неуверенно поднялся, проклиная затекшую ногу и вспыхнувшую болью рану, поковылял прочь. Затем, передумав, хромая, вернулся на то место, где сидел Поняша. Запах семени харнийца сводил с ума. Среди примятой травы блестели капли. По серому стволу вишни стекали белесые потеки. Я присел на корточки, проводя рукой и собирая с травы остатки семени. Затем вытер ладонью теплую, не смотря на ночную прохладу, кору. Пальцы стали липкими.

Я поднес руку к лицу, вдыхая дурманящий запах. И не задумываясь, дрожа от возбуждения, облизал терпкую жидкость с руки. Никому другому я не позволю ощутить этот удивительный запах, он будет принадлежать только мне!