Глава 18 - Ветер ошибок (1/1)
Я сам бы не сделал подобной ошибки,Но вдруг, оторвав от земли,Понес меня ветер легко, как пушинку,На улицу Первой Любви.Не зная о том удивительном лете,Не зная о девушке той,На улицу эту принес меня ветер,Решив подшутить надо мной.(Зельвин Горн) Предоставленный сам себе, я некоторое время продолжал рассеянно жевать содержимое тарелки, однако и без того плотно набитый желудок категорически протестовал новым порциям. Оглядевшись, я убедился, что окружающим совершенно нет до меня никакого дела (после таких-то новостей!), бросил последний взгляд в сторону продолжавших принимать поздравления Роя и Григорича, и собрался было вставать, как краем глаза заметил, что Няша, с которой я старательно избегал встречаться взглядами на протяжении всего ужина, уставилась прямо на меня, причем в ее глазах была такая ненависть и обида, что ноги уже сами вынесли меня из обеденной залы прочь.
С удивлением обнаружив себя в коридоре, я двинулся в сторону выхода, надеясь подышать теплым вечерним воздухом перед сном. Набитое брюхо и слабоалкогольный, но выпитый в больших количествах сидр прогнали из головы все мысли, набив череп уютной ватой, и о причинах ненавистных взглядов в свой адрес я решил подумать в следующий раз. Двор встретил меня последним дыханием спадающей духоты и косыми золотистыми лучами устало тянущегося к земле солнца. От плитки тропинок еще тянуло теплом, однако ветерок приносил из глубины сада приятную свежесть. Подумав, что вечер выдался просто чудесный, я плюхнулся на одинокую, окруженную пышными кустами скамейку под раскидистым тополем и блаженно закрыл глаза. Минуты тянулись золотистыми каплями липового меда, солнце вызолотило на прощанье верхушки деревьев в саду и скрылось, а я все продолжал нежится в сытом уюте полудремы. Вскоре, впрочем, начало ощутимо холодать, и я задумался о том, что неплохо бы переместить тушку в район удобной и теплой постели. Пока в моей душе лень вяло боролась с желанием поспать в комфорте, в глубине сада прибавилось народу. Сначала я пассивно отметил, что птицы стихли, а затем и расслышал обрывки далекого разговора.
Спорящие постепенно приближались, и я с удивлением обнаружил, что обладателем одного из голосов является Бальдр. Тихий голос барда что-то объяснял, спрашивал у собеседника, но отдельных слов различить все же не удалось.
Тот факт, что подслушиванием я увлекся через чур, я осознал только тогда, когда спорящие оказались совсем уж рядом. Все еще скрытый от их глаз пышными зарослями кустов, я смог расслышать лишь конец разговора: - Ну и уходи! Давай, куда ты отправишься в этот раз? Лишь бы подальше от меня, да? Ну и замечательно! - необычайно разошелся бард. - Бальдр, я уже говорил, я просто не могу... - сильный голос второго мужчины был мне незнаком, извиняющийся тон совершенно не повлиял на разбушевавшегося харнийца. - Да катись ты на все четыре стороны! Мне надоело, я устал ждать. Я уже не уверен, что вообще нужно было тебя ждать!- в голосе барда послышались истеричные нотки.
Они были так близко, что я слышал их напряженное дыхание. Нервно сглотнув, я попытался незаметно встать и уйти, но едва я приподнялся, как стал свидетелем очень странной сцены: рослый ферре прижал замолчавшего барда к стволу одного из деревьев и с чувством целовал. Бальдр стоял лицом ко мне, маленький и совершенно беспомощный в лапах явно превосходящего его размерами мужчины. Секунды тянулись, расфокусированный взгляд барда замер на моей застывшей в растерянности фигуре. Я почти решился вмешаться, раз уж меня заметили, когда повисшую тишину разрезал звонкий шлепок хлесткой пощечины. Обиженно взрыкнув, ферре выпустил Бальдра из объятий и схватился за стремительно краснеющую щеку. Не теряя времени, бард перебежал ко мне. Я слегка осоловел, когда харниец повис на моей шее, но счел его поведение результатом шока.
- Райнон, проводи меня, тут становится опасно, - прошептал Бальдр, утыкаясь носом мне в плечо. Кажется он дрожал. Я начал злиться. Нужно было вмешаться раньше. Бросив гневный взгляд (на всякий случай) на притихшего ферре, который явно в разы превосходил меня по силе, но был смущен внезапным свидетелем, я сгреб харнийца в охапку и потащил в сторону особняка. Уже внутри я смог выдохнуть и расслабить напряженно расправленные плечи - выглядеть устрашающе у меня получилось вряд ли, но хотя бы подбодрил сам себя. Этот ферре раскатал бы меня как кукурузную лепешку, случись драка. Бард, казалось, тоже немного успокоился. Пожелав мне спокойной ночи, он предложил как-нибудь проведать его домик в Хазире, где он выращивал редкие лекарственные травы, и сообщил, что слегка устал и немного пьян, поэтому переночует в особняке, в одной из гостевых комнат, а к себе отправится порталом с утра. Проводив его до комнаты, я немного успокоился и отправился к себе.
*** Очередной радужный пузырь лопнул, оказавшись последним, и я привычно окунулся в золотистый свет поляны под раскидистым каштаном. До последнего момента нечеткий, словно смазанный мир прояснился, и я понял, что угадал. Именно один из таких вечеров стал для меня особенным. На этой самой поляне, в привычной мирной дремоте, ко мне впервые явилась во сне таинственная незнакомка с чарующими глазами цвета еловой смолы. И теперь внутри всколыхнулось, запело вдохновенное, окрыляющее... Теплый ветер шуршал в золотистой осенней кроне старого дерева, с глухим стуком с веток срывались спелые колючки плодов, трескаясь от ударов среди жухлых листьев и обнажая матово блестящие темные ядра орехов. Непрерывно танцующие солнечные зайчики ползали по голым ногам мирно дремлющей зеленоволосой девушки, щекотали острые, покрытые редкими веснушками ключицы и по-детски пухлые щеки, но моя давняя знакомая, казалось, не замечала их веселья. Я подошел чуть ближе и сухие листья зашуршали у меня под ногами. Харнийка недовольно поморщилась и открыла глаза. Неподвижно и молча я наблюдал, как она потянулась, встала и принялась поправлять смятый камзол. Так же молча, она поймала мой взгляд и подошла почти вплотную. Какая маленькая! Макушка харнийки, несмотря на каблучки, едва доставала мне до груди. Вытянув вперед руку, она замерла, не решаясь дотронутся до меня, словно увидела призрака. Теплый и знакомый запах согретой солнцем поляны сводил с ума. Мне было все равно, что мир во сне был осенним, а наяву каштанам еще предстояло лишь зацветать. Родное и близкое место дурманило, и в радостном порыве я легким движением вытащил из волос девушки запутавшийся в изумрудных локонах желтый лист. Огромные зеленые глаза уставились на меня с изумлением и страхом. Смущенный своим поступком, я предъявил незнакомке тот самый листик и открыто улыбнулся - я не враг тебе.
И все же я что-то сделал не так. Отшатнувшаяся от меня, она как-то сжалась, и не произнеся не слова, горько расплакалась. Ноги не удержали ее, и она села на золотистые листья, распугав солнечных зайчиков. Маленькие плечи беззащитно подрагивали в такт ее рыданиям, и я не думая сорвался с места - обнять, защитить. Не знаю сколько времени прошло, а она все плакала. Моя рубаха была насквозь мокрой от бесконечных слез, но я продолжал прижимать ее к груди, гладить по маленькой голове. Солнце клонилось к горизонту, а маленькая харнийка все твердила сквозь слезы: "Не могу, не могу, я не могу..." Закат набирал силу, и осенняя позолота превращалась в сияющий янтарь. Словно отовсюду лился чарующий свет карих глаз моей возлюбленной. Не выпуская из рук плачущую незнакомку, я окинул взглядом багровеющее небо, в душе сжатой пружиной росло осознание, что такая близкая сейчас девушка, несмотря на то, что является ко мне во снах, вызывает у меня теплые, но совершенно иные чувства. Наконец, я смог признаться самому себе, словно выжигая словами на душе клеймо: - Прости, но я люблю Няшу. Удивленная девушка подняла на меня заплаканные глаза, и я ободряюще улыбнулся ей в ответ. Облегчение от осознания очевидной, казалось бы, вещи, сделало меня самым счастливым на земле, и я хотел поделиться хоть каплей этого тепла со странной, но ставшей уже родной незнакомкой. Харнийка открыла рот, пытаясь что-то мне сказать, впервые за весь сон, но внезапная тяжесть в груди вырвала меня из янтарных объятий сна.*** - Смотри, он плачет! - громкий шепот разметал последние осколки чудного сна. С трудом дыша, я разлепил опухшие веки. Загораживая гаснущие к утру звезды, на моей груди сидела, широко раскинув тонкие ноги, одна из сестер.
- Привет, - без обивняков заявила она, едва заметив, что я проснулся. Кажется, Сьена. - Мы хотели немного пошалить, но ты начал разговаривать во сне, и наши планы изменились, - заметила из темноты вторая сестра. Сьеной была она. Значит на мне восседала Аояма. - Что вам нужно? - сдавленно просипел я, с трудом узнавая собственный голос. Накатившие еще во сне слезы мешали, но руки были плотно прижаты бедрами девушки. Близнецы переглянулись, и я заподозрил неладное. Сьена подошла ближе, пока Аояма переползла ниже, дав мне, наконец, возможность дышать. Пока я судорожно хватал ртом воздух, Сьена наклонилась к самому моему уху и прошептала: - Мы немного забеспокоились, когда ты начал проявлять слишком уж сильный интерес к Няшиной персоне. А тут еще застали тебя всего такого спящего и говорящего во сне... Внезапно я понял, что она имела ввиду. Вот Кракен! Сгорая от стыда я задергался было, тело стремительно деревенело под непривычной тяжестью маленькой, казалось бы, девушки. - Ты молод, и мы решили помочь тебе убедиться, что твои чувства - всего лишь гормоны, - как-то хищно облизнула губы Аояма, упиваясь моей беспомощностью и смущением. Ее руки взмыли вверх, стаскивая через голову просторную ночную рубаху. Под ней, к счастью, оказалось дорогое шелковое белье, к моему недоумению изрисованное странными круглыми желтыми улыбающимися рожицами. На секунду я замер, рассматривая сие чудо, однако девушка, явно довольная эффектом, завела руки назад, явно собираясь снимать и эту часть гардероба. Страх отнимал силы, и не чувствуя совершенно никакого возбуждения, я слабо пытался вырваться, леденея от ужаса. - Да не дергайся ты так, - замурлыкала бархатным голосом мне в самое ухо Сьена, ты увидишь, что девушки намного лучше. Мы все тебе покажем... - Какие девушки?! Что ты несешь?! - Уже впадая в истерику, взвыл я. - Няша - прекраснейшая из всех девушек этого мира! Аояма внезапно замерла, словно в нее ударила молния. Сьена резко распрямилась, щекотнув висок прядью волос. Секунды мучительно тянулись в тишине. Наконец сестры снова переглянулись. Аояму мелко затрясло, и я не на шутку перепугался, однако через миг близнецы разразились громким хохотом. Держась за живот, Сьена отползла к стене, где ее снова и снова накрывали приступы смеха. Аояма откинулся назад и беззвучно тряслась, не в силах больше хохотать в голос.
Наконец, вытерев выступившие от безудержного смеха слезы, Аояма посмотрела на меня с плохо скрываемой жалостью: - Прости, мы тут ржем, а ведь это будет шоком для тебя. Няша - парень. - Чтоо? - опешил я. - Парень. Няша - молодой харниец. Милый, но мальчик. Как-то так. Секунду я не понимал, что она имеет в виду, затем внутри меня с щелчком все встало на свои места: хриплый голос, мужская одежда, грубое поведение... Окрыленный своими фантазиями, я не замечал очевидную для остальных вещь! Воспоминания ворохом пестрых листьев вспыхивали перед глазами, убеждая меня в том, как жестоко я ошибался.
Когда память вывела меня к чудесному сну с карими, сияющими глазами, я вдруг осознал: я все еще люблю Няшу. Парня. О, Боги, разрази меня Гленн! Я люблю мужчину. Все равно люблю. Эта мысль сводила с ума. Не осознавая, что делаю, я легко снял с себя изучающую мою реакцию Аояму, словно не она придавливала меня непосильным грузом несколько минут назад. Не оборачиваясь, я оделся и направился к выходу. Мне нужно побыть одному.*** - Ну вот, а я надеялась повеселиться, - обиженно всхлипнула мне вслед Аояма, все еще сидящая в нижнем белье на моей постели. - Оставь его, он нам сегодня не помощник, - отмахнулась Сьена, бросив на меня беглый взгляд. - Но я уже... - начала было ныть Аояма, однако сестра заткнута ей рот умелым поцелуем, повалив на кровать: - Мы и без него справимся, - бросила она, оторвавшись на секунду, и добавила уже мне вслед: - Дверь запирай, мы через окно выйдем. Запирая дверь под возбужденный шепот, скрип старого дерева и шорох немногочисленной одежды, я отстраненно подумал, что на моей кровати резвятся две симпатичные харнийки, а мне все равно никто кроме НЕГО не нужен, я вздохнул и пошел прочь. До рассвета оставалось всего пару часов, а мне нужно было передумать слишком многое...