Глава 1: За победу германского оружия (1/1)

?Я человек,Мои глаза чисты, как грязный снег.?Animal ДжаZ — Вера и свастика?(Du) überm?chtig, überflüssig,((Ты) Могущественная, чрезмерная,)(Ich) übermenschen, überdrüssig,((Я) Сверхлюди, надоело,)(Wir) Wer hoch steigt, der wird tief fallen,((Мы) Кто выше взбирается, тем больнее падает,)(Ihr) Deutschland, Deutschland über allen.((Вы) Германия, Германия превыше всех.)?Rammstein — Deutschland ?Моя честь — это верность?Девиз Ваффен-ССВойска двигались победоносным маршем по Европе. Позади были тяжёлые бои в Греции и во Франции, захваченная Польша, впереди был Советский Союз. Им обещали быструю победу и железные кресты. Все были воодушевлены, и оберштурмфюрер* Кленцендорф не представлял собой исключения.— Роттенфюрер** Финкель в ваше расположение прибыл! Хайль Гитлер!— Хайль Гитлер. Вольно, роттенфюрер. Свободны, — Кленцендорф мельком взглянул на парня, вытянувшегося перед ним по струнке, даже не разглядев его лица, и вернулся к заполнению бумаг.Прошла, наверное, минута, но парень не уходил.— Что ещё? — Кленцендорф, наконец, поднял взгляд и разглядел молодого мужчину, если не сказать юношу, в новенькой форме, с аккуратно уложенными волосами, которые отливали рыжиной в солнечном свете, падавшем из окна. Щёки у него слегка порозовели — кончалась весна и в форме было жарковато, но хотя бы расстегнуть китель парень не хотел. Кей спрятал полуулыбку.— Я... — парень замялся, — Я наслышан о вас, ваши сослуживцы отзываются о вас, как о доблестном бойце и достойном человеке, и я хотел сказать, что буду рад служить под вашим командованием. Кленцендорф не сдержался и фыркнул, откидываясь на спинку стула:— Спасибо, это льстит. Сколько вам лет, Финкель?— Двадцать три, герр.Двадцать три. И в правду, совсем мальчишка, мальчишка с огнём в глазах и жаждой вражеской крови. Он и сам был таким.Ему было восемнадцать, когда его призвали на фронт под конец прошлой войны. Молодой рядовой Кленцендорф готов был вгрызаться врагам в глотки за кайзера и Германию, но вскоре кайзер отрёкся от престола, Германия проиграла войну, а он так и не побывал в настоящем бою. Старшие сослуживцы смеялись над ним, не нюхавшим пороха, молодым и наивным. Многие из них потом оказались в регулярной армии, куда его самого не взяли.Кей ещё тогда поклялся себе никогда не быть таким, как эти солдафоны. Он встал, расстёгивая верхние пуговицы кителя и рубашки, достал из шкафа бутылку шнапса, наполнил два бокала. Финкель наблюдал за ним с взволнованным любопытством, и его глаза расширились от удивления, когда Кленцендорф с добродушной улыбкой протянул ему один бокал:— Как настроение перед наступлением?— Отлично! — глаза роттенфюрера загорелись, — Я уверен, что мы растопчем коммунистов.— Растопчем — это точно, — Кленцендорф усмехнулся, — тогда за победу германского оружия!Он поднял бокал:— И за фюрера, — Финкель улыбнулся, и они чокнулись. Они квартировали в Польше и откровенно пинали балду в ожидании наступления. Молодые бойцы рвались в бой, но Кей, положа руку на сердце, отложил бы наступление ещё. Их не так давно перекинули из Греции и у него выдалась передышка впервые за долгое время, так что оберштурмфюрер просто наслаждался последними весенними деньками.Наслаждался, насколько это было возможно на оккупированной территории. Кленцендорф проходил через рынок, присматриваясь к товарам, но больше слоняясь, когда его внимание привлёк резкий окрик. По рынку, лавируя в толпе, нёсся мальчишка лет десяти, прижимавший к груди буханку хлеба. За ним, выкрикивая ругательства, бежал солдат в немецкой форме. Когда парнишка приблизился к нему, Кей скорее машинально сделал шаг в сторону, пропуская, и мальчик пробежал мимо. Он мог бы его поймать. Солдат, видимо, подумал о том же, потому что бросил на Кленцендорфа разъярённый взгляд, но не остановился и побежал дальше, в надежде догнать вора. Оберштурмфюрер ещё какое-то время смотрел им вслед, но поняв, что внимание зевак обратилось на него, зашагал прочь.Ему было восемнадцать, когда он вернулся с фронта на родину, которая пришла в хаос. В регулярную армию его не взяли, отдав предпочтение бывалым воякам, а образования у Кленцендорфа не было, и не то чтобы обстановка в стране располагала к его получению. Впрочем те, кто образование имел, тоже не могли никуда устроиться, так что они были в равных условиях. Молодой Кей брался за любую работу, и тащил с неё мешки марок, которые падали в цене дважды в день. Он пытался, правда пытался оставаться честным человеком, каким его воспитали родители, но когда желудок лип к позвоночнику от голода, а в карманах была куча макулатуры, в былые времена представлявшая крупную сумму, а в эти не значившая ничего, приходилось идти на крайние меры. Он никогда не воровал деньги или ценные вещи, которые можно было бы продать, только еду, но всё равно каждый раз сгорал от стыда. И мечтал о переменах.Всё начало налаживаться в тридцать третьем, когда к власти пришли национал-социалисты. Кленцендорф, вступивший в партию незадолго до этого, впервые за последние годы чувствовал надежду и душевный подъём. Немцам обещали, что теперь всё будет по-другому, и он в это верил.Ему нужно было расслабиться и выкинуть из головы мрачные воспоминания, поэтому выбор пал на добротный бар в центре города. На улице ещё не до конца стемнело, а помещение уже было задымлено, звучала музыка и раздавались пьяные крики из толпы. Дверь открылась, впуская вместе с потоком свежего воздуха группу людей, один из которых блистал кокардой в виде черепа на фуражке. Их взгляды встретились:— Оберштурмфюрер Кленцендорф! Честь имею! — Финкель самозабвенно вытянулся по струнке, приставив руку к козырьку, ни капли не смущённый тем, что он только что орал через половину бара и теперь на них пялятся посетители. Кей фыркнул в свой стакан с виски и кивнул, мол, имей дальше свою честь. Финкель мог бы уйти уже, но продолжал стоять и глазеть на него каким-то взволнованным взглядом, и Кленцендорф махнул рукой, мол иди развлекайся, тем более что очаровательная блондинка, спрятавшаяся было за плечом Финкеля, испугавшись встречи со взрослым офицером, осмелела и повисла на его локте. Роттенфюрер вместе со своей спутницей понятливо растворился в толпе.Кленцендорф успел забыть о встрече с ним, когда вышел из бара за полночь. Он собирался выкурить папиросу и отправиться к себе на квартиру, он даже почти докурил, когда дверь открылась и из бара вывалился Финкель. Его шатало, рубашка была расстёгнута до пупка, а китель болтался на одном плече. Волосы растрепались и торчали завитушками, фуражку Финкель держал в руке. Кленцендорф поймал его за плечи, когда роттенфюрер попытался спикировать носом в землю:— Я смотрю, ты не слабо набрался. Дай хоть застегну, а то похож чёрт знает на что...Финкель окинул его мутным взглядом, и только через несколько секунд сообразив, кто сейчас застёгивает ему рубашку, попытался отпрянуть:— Герр-р-р об-берштрумфр... — у него ужасно заплетался язык.Кей не сдержал смешок:— Оставь. Лучше попытайся вспомнить свой адрес, я найду тебе такси, — он пытался всунуть руку Финкеля в рукав кителя.— Сейчас... — Финкель, наконец, просунул руку в рукав и запрокинул голову, прикрыв глаза, — Хочу... воздухом подышать.Кленцендорф, взглянув на его зеленоватое лицо, рассудил, что это не будет лишним. Он приставил Финкеля к стене и сам встал рядом, закуривая вторую папиросу.Финкель так и стоял какое-то время, запрокинув голову, прикрыв глаза и приоткрыв рот, потом, наконец, заговорил, всё так же не открывая глаз:— Я понимаю, что моё поведение недостойно солдата Ваффен-СС...***Кленцендорф фыркнул и хлопнул его по плечу:— Успокойся, парень, я не собираюсь тебя отчитывать. Кто-то другой, может, и стал бы, но я ещё не забыл, каково это, быть молодым.Финкель приоткрыл один глаз и покосился на него:— Вы не так уж и стары.— Мне сорок один, — Кей снова фыркнул и сделал затяжку. Финкель прикрыл глаз обратно и вяло пожал плечами:— Это... средний возраст.Кленцендорф только махнул на него рукой. Средний не средний, он давно чувствовал себя стариком, жизнь постаралась:— Что я хочу сказать, Финкель, я не осуждаю тебя за то, что ты наслаждаешься мирной жизнью, пока можешь. Я бы даже посоветовал тебе наслаждаться ей как можно больше, потому что меньше, чем через месяц, мы отправимся на фронт, и хрен знает, когда в следующий раз тебе выпадет возможность отдохнуть.?Хрен знает, выпадет ли она вообще? — хотел добавить он, но не добавил. Финкель открыл глаза и уставился в тёмное небо над их головами:— Я устал уже наслаждаться мирной жизнью. Я хочу на фронт.Кей швырнул окурок на землю и затушил его носком сапога. Все юные солдаты похожи или ему так повезло?— Потерпи. Ещё навоюешься.?Ещё поймёшь, что война — это не героическое и увлекательное приключение, ещё будешь держать умирающего товарища на руках, и молись Богу, чтобы никто не держал тебя? — это Кленцендорф тоже не сказал.Финкель повернул голову и теперь смотрел на него, изучал взглядом его профиль. Кей повернулся к нему с усмешкой, они стояли совсем близко, с такого расстояния даже в неверном свете уличного фонаря можно было разглядеть, что у Финкеля бледные веснушки на носу, а глаза насыщенного голубого цвета, почти как море, которое Кленцендорф видел в Греции. Он, грешным делом, подумал, что это красиво. Финкель всё это время жевал губу, будто хотел что-то сказать, и вдруг решился:— Вы правда были на прошлой войне, оберштурмфюрер?Кей отвернулся, скрипнув зубами, очарование момента было разрушено, да ещё таким неприятным вопросом:— Правда. В другой раз расскажу, ладно? Постой тут, я найду нам машину.Он отошёл, но Финкель поплёлся за ним, покачиваясь, очевидно, парню приспичило поговорить:— Вы очень хороший командир, герр Кенцель... Кленцендорф, — видимо, ему всё ещё было тяжело одновременно идти и разговаривать, — очень... заботливый.— Потому что не бросил тебя пьяного валяться в канаве? И правда!— Не только поэтому, — Финкель остановился, — хотя, я не знаю... вы со всеми рядовыми шнапс распиваете?Кленцендорф тоже остановился и поперхнулся воздухом. Понятное дело, что Финкель был пьян, но как-то уж слишком у него развязался язык. Оберштурмфюрер засунул руки в карманы и развернулся на пятках, с прищуром глядя на Финкеля:— А ты всем офицерам комплименты отвешиваешь?Финкель затормозил на пару секунд, а затем его щёки порозовели:— Это был вовсе не...— Помолчите, роттенфюрер Финкель. Это приказ.Финкель заткнулся.Поиски оказались бесплотны. Ни одного таксиста или просто водителя, желающего подвезти двух СС-овцев во втором часу ночи, поблизости не нашлось. Выяснилось, что Финкеля поселили недалеко, так что было решено идти пешком. Кленцендорф вызвался его проводить, потому что тот хоть и мог идти, но всё ещё пошатывался.Они шли по пустым улицам в молчании, Финкель то ли выполнял приказ, то ли был слишком погружён в себя, чтобы разговаривать. Он всё больше трезвел и всё меньше шатался, Кей только иногда придерживал его за локоть, когда заносило, и совсем редко ловил за плечи:— Слушай, Финкель. Та девушка, с которой ты был в баре...— Она немка! — поспешно выпалил Финкель, — просто живёт здесь.— Угомонись, я не об этом, — он как-то не задумывался даже о её национальности, но то, с какой поспешностью Финкель об этом заговорил, заставляло задуматься. Впрочем, Кей был слишком уставшим и ещё не совсем трезвым, чтобы анализировать, — я имею в виду, надеюсь, не получилось так, что ты ушёл и бросил её там, даже не предупредив?— А, нет, — Финкель заметно расслабился, — она ушла раньше.— И почему же ты не пошёл с ней? — Кленцендорф усмехнулся.Финкель отвернулся от него:— Я... ну... в общем...— Понятно всё, — он хлопнул Финкеля по плечу и расхохотался, увидев его испуганное лицо, — да не парься ты так, со всеми случается. Просто в следующий раз не пей так много и всё будет путём.Финкель кивнул, но ничего не ответил.— Это здесь.Они подошли к дому, который в темноте не отличался особо от других. Финкель кивнул на дверь подъезда и повернулся к Кленцендорфу, засунув руки в карманы:— Я дальше сам. Спасибо, что проводили, правда.— Не за что. Не напивайся так больше, по крайней мере, без друзей. — Хорошо, — Финкель, изрядно протрезвевший, разглядывал свои сапоги. — Ну… спокойной ночи?— Спокойной.Когда за ним закрылась дверь, Кей ещё несколько минут смотрел на неё и думал, что абсолютно без причины очень хочет, чтобы этот парень вернулся с войны живым.